Наконец она приняла решение: – «Возьму детей и поеду к папе Алеше в Самару.»
Когда Ерожин вернулся с работы, она ему об этом сообщила. Желание супруги, Петр Григорьевич воспринял внешне спокойно:
– Конечно, Надюх, езжай. Я все равно на работе до ночи. Проветришься, и осень там потеплее нашей.
– А ты не обидишься? – Виновато глядя в стальные глаза мужа, спросила Надя.
– Нет, я все понимаю…
– Что ты понимаешь? – Встревожилась она.
– Понимаю, что тебе хочется сменить обстановку.
– Я по папе соскучилась… – Произнесла Надя тихим умоляющим тоном. Это было почти правдой, потому, что решение молодой женщины объяснялось не только желанием повидать кровного отца, но еще и необходимостью хоть кому-то поведать о своем душевном состоянии. Единственный человек на свете с которым она могла говорить откровенно на такую тем был Алексей Ростоцкий.
Утром Ерожин отвез жену с детьми в аэропорт.
– Я не надолго… – Сказала она на прощанье.
– Живи сколько захочешь. – Ответил Петр и нежно ее поцеловал.
Самолет набрал высоту, дети уснули, а Надя сидела, прикрыв глаза и ругала себя: «Господи, какая я гадина. Петр все понял. Что же я делаю?» Она стала вспоминать, как познакомилась с Ерожиным. Это произошло на свадьбе сестры. Вера Аксенова выходила замуж за своего Севу. Свадьбу праздновали в ресторане на Новом Арбате. Тогда Ерожин подошел к ней и пригласил танцевать. Он был белобрысый, как и сейчас, стриженный бобриком. «Мы с вами одной масти.» Были его первые слова. Надя любила Киплинга и помнила пароль джунглей «Мы с тобой одной крови». Это ее тронуло, и она, отказывающая перед этим другим кавалерам, встала и вышла с Ерожиным в центр зала. Они протанцевали один раз, и Надя влюбилась. Больше в тот вечер Петр ее не приглашал. Надя тщетно искала глазами его белобрысый бобрик, но Петра нигде не было. Затем произошли страшные события с покушениями на друзей папы. Бандиты убили генерала Харина, ранили банкира Смолянского. Ерожин спас отца, на которого тоже была устроена засада, и получил две пули в грудь. Это Надя узнала случайно и бросилась в больницу. Так начался их бурный роман.
– Наш самолет совершает рейс Москва Самара. Полет проходит на высоте две тысячи метров. Скорость восемьсот пятьдесят километров в час. Температура за бортом минус тридцать семь градусов. Сейчас мы пролетаем над Тамбовом. – Сообщала по радио стюардесса, но Ерожина не слышала, она продолжала думать о своем.
Надя росла тройняшкой в семье Аксеновых. Она мало походила на сестер Веру и Любу, которые имели удивительное сходство. Но Надя не придавала значение своей внешности, столь отличной от сестер. Она была блондинкой с темными карими глазами. А Люба и Вера рыжие и зеленоглазые. В тот год она узнала правду. В Самаркандском родильном доме ее подменили. Она дочь Вахида Ибрагимова и Райхон. Первая жена Вахида, Шура Ильина работала акушеркой в род доме и отомстила бывшему мужу, подложив ему аксеновскую дочку. А Фатима, настоящая дочь Аксенова, выросла в Узбекистане преступницей. Она решила вернуться в семью Аксеновых жутким путем, сперва убила жениха Любы, а потом пыталась сыграть жену Севы, Веру. Фатима погибла в перестрелке. Но перед этим успела подложить Наде записку, где сообщила имя Шуры и ее самарский адрес.
Надя очень переживала, что заняла в семье чужое место. Она поехала к Шуре, сама не зная зачем. Она должна была увидеть женщину, совершившую подмену новорожденных, и посмотреть ей в глаза. Но, Шура узнав кто перед ней, упала на колени, стала молить о прощении. Бывшая акушерка не отпускала Надю, упрашивая побыть с ней хоть пару дней. Шуре нужно было выговориться. Слишком тяжелый крест несла она по жизни. Потом приехал Алексей Ростоцкий, муж Шуры. Надя прогостила в их доме несколько недель и очень привязалась к Ростоцкому. Она тогда не знала, что Алеша ее кровный папа. Но незнакомый мужчина сразу стал ей настолько близок, что она могла рассказать ему о своей любви к Ерожину. Уже потом, именно, Петр докопался, что Алексей Ростоцкий ее настоящий отец. И теперь она летела к отцу, чтобы сообщить, что в ее жизни появился другой мужчина….
Самолет совершил посадку. Надя разбудила детей и вывела их на трап. Алексей бежал им навстречу. Ростоцкий был счастлив. Он целовал внуков, обнимал Надю и смеялся. Смеялся без особой причины, как могут смеяться только счастливые люди. Наде сразу стало хорошо и спокойно. Алексей донес ребят до машины, поставил на асфальт и, отомкнув дверцы, воскликнул: – Господи, как я рад, что ты приехала!
– Папа Алеша, а я как рада, что тебе вижу. – Вырвалось у дочери.
Алексей посмотрел на нее внимательно и сразу посерьезнел:
Надька, у тебя что-то случилось?
– Да нет… Так… Давай не сейчас…
– Ладно, не сейчас. – Согласился Ростоцкий: – Вы вовремя. Яблок тьма, груши сливы. Отлопаетесь витаминами на всю зиму. Я машину для изготовления соков завел. Пейте хоть ведрами.
Шура ждала у заваленного яствами стола. К открытым настежь окнам тянулись яблоневые ветки увешанные плодами.
– Как у вас еще тепло, а в Москве того гляди снег пойдет.
– Вот и продлишь себе лето, Наденька. – Улыбнулась Шура. Она тоже была рада. Рада за Алексея, который молодел при виде дочки. Рада побыть с малышами, которых в тайне считала своими внуками. После обильного завтрака Шура заняла детей, а Надя с Ростоцким спустились к Волге.
– Ты хотела со мной поговорить? Вываливай, что у тебя случилось. Я же волнуюсь.
Надя готовилась все выложить Алексею про Беньковского. Но вместо этого заговорила совсем о другом.
– Я про свою родную маму ничего не знаю. Меня вырастили Аксеновы. Ивана Вячеславовича и Елену Николаевну я почитаю за родителей. Скажи, правда, моя настоящая мама была распутной женщиной?
– Зачем тебе это, дочка? – Удивился Ростоцкий.
– Я хочу знать какие у меня гены. – Виновато улыбнулась Надя: – Говорят, наследственность может проявиться у человека в любой момент.
– Брось, девочка. Ты вовсе не похоже на Райхон. Даже внешне у тебя от нее одни глаза. Ты же блондинка, вся в меня.
– Ну а все же… Расскажи про маму. Как вы познакомились? Она изменяла с тобой законному мужу?
– Я не думал, что Райхон замужем. Я полюбил ее и надеялся, что мы поженимся. Потом случайно выяснил, что она не свободна, и уехал из Азии. Мне в голову не пришло, что от нашей связи на свет появится ребенок.
– Это ты про меня?
– Да, про тебя. И если бы не Петр, я ему по гроб жизни благодарен, я бы и никогда не узнал, что ты моя дочь. Даже когда Шура мне рассказала, как своими руками подменила ребенка Вахида, мне в голову не могло придти, будто речь идет о моей дочери. Так что, поцелуй за меня своего подполковника.
– Хорошо, поцелую. Но про маму ты мне так ничего и не сказал.
– Мне тяжело ее вспоминать. Райхон нет в живых, и пусть Аллах примет ее душу с миром. Для мусульманки измена мужу большой грех.
– Моя мама грешница… – Вздохнула Надя.
– Да, Райхон была не слишком нравственной особой, но не тебе ее судить…
– Я ее и не сужу. Я боюсь… – Прошептала молодая женщина.
– Чего ты боишься, дурочка?
– Боюсь, что ее кровь проявится и во мне.
– Ты никогда не будешь такой. Да и муж у тебя замечательный. Хватит говорить глупости. Давай лучше прокачу тебя по Волге. На днях, я купил себе новый катер.
– В другой раз. Сейчас вернемся к детям. Неудобно заставлять Шуру так долго ими заниматься. – Надя взяла Алексея под руку: – Спасибо тебе, папа Алеша.
– За что?
– За то, что ты есть. – Ответила Надя и улыбнулась. Она вспомнила, эти слова ей когда-то сказал в больнице раненый Ерожин. Сказал в первый раз, когда она его навестила. Вместо прощания он произнес спасибо, а она спросила за что…
* * *
Беньковский вернулся в Москву весьма довольный собой. Он принял душ и стал соображать, под каким предлогом позвонить Наде. Перспектива знакомиться с ее мужем его не прельщала. Но днем в будний день начальника отдела с Петровки дома не застанешь. Он набрал номер, надеясь по ходу разговора с Надей что-нибудь выдумать.
– Нади нет, она уехала. – Ответил грудной женский голос.
– А с кем я говорю? – Пропел Андрон Михайлович: – Звоня людям домой, я обычно здороваюсь с их близкими. Но кроме Петра Григорьевича и Вани с Леной, в этой квартире я застать никого не ожидал.
– Это говорит Люба, сестра Нади. – Ответили в трубке: – Я захожу сюда днем, чтобы навести порядок. Петр живет холостяком, и Надя мне его перепоручила.
– Очень трогательно, Любочка. Куда же уехала ваша сестричка и когда обещала быть?
– Она уехала к папе Алеше в Самару. А когда вернется, не сказала. А вы кто?
– Спасибо, Любочка. – Поблагодарил Беньковский и, сделав вид, что не расслышал вопроса, положил трубку. Не успел он отойти от телефона, раздался звонок.
– Андрон, здравствуйте. – Беньковский узнал голос Светланы.
– Добрый день, Светланочка. Только сейчас о вас думал. – Соврал он: – Где вы есть?
