— И тем не менее не знаю, — вяло усмехнулся он.
— Как ты думаешь, «Гамлета» продолжат репетировать?
— Пока да. По крайней мере, главный мне уже звонил — после похорон репетиции возобновятся.
— Что ж, еще раз спасибо.
Он хотел было сказать ей что-то еще, но передумал, нажал на педаль газа и отъехал от тротуара.
* * *
Подходя к подъезду, Алена, к своему ужасу, увидела до боли знакомую скорчившуюся на холоде фигуру.
— Вечер не кончается, — прошептала она и вяло поплелась к дверям.
— Я уже думал, что ты никогда не появишься! — промямлил Вадим Терещенко, слегка запинаясь.
— Ты хоть бы зашел в подъезд.
— Я там был, потом увидел тебя в оконце и вышел встретить. Помнишь, как ты меня отругала, когда во дворе к тебе прицепился пьяный, — он начал энергично подпрыгивать, похлопывая себя по плечам.
— На сей раз за мной не охотится маньяк, — ворчливо отозвалась Алена, вталкивая его в проем дверей.
— Да? А кто это тебя на машине привез? — он обогнал ее и перешел на рысцу вверх по ступенькам.
— Ты меня сегодня уже допрашивал.
— А все-таки? — он остановился и с интересом взглянул на нее сверху вниз.
— Не понимаю, зачем мне отвечать, но тем не менее меня подвез Илья Ганин.
— Вот как? Ты времени зря не теряешь, — он усмехнулся и попрыгал дальше.
— В каком смысле?! — возмутилась она. — Неужели ты действительно думаешь, что мне интересно расследовать очередное убийство?
Вадим не ответил, и лица его она не видела, поэтому решила уточнить:
— Да если хочешь знать, мне плевать на то, кто убил Журавлева. Я вообще больше в этом театре до конца следствия не появлюсь. Хватит с меня убийц! Ясно?!
В этот момент дверь Севрюковых распахнулась, и на площадку вылетела Корнелия. Алена начала подозревать, что эта дама просто караулит ее, высматривая в «глазок».
— Аленушка, — толстуха слащаво улыбнулась, — ну, как все прошло?
И, не обращая внимания на ответ Алены, принялась заинтересованно оглядывать Вадима, приговаривая нараспев:
— Как хорошо, что вы ее проводили! У нас такой неспокойный район! Женщина не должна здесь ходить одна, а? Как вы считаете?
— Абсолютно с вами согласен, — Вадим кивнул ей и поскакал дальше, дав понять Алене, что твердо намерен зайти к ней на чашку чая, независимо от того, собирается она его приглашать или нет.
Алена пожала плечами и попыталась проскользнуть мимо пышного тела Корнелии как можно быстрее. Но та сориентировалась и вовремя схватила ее за руку.
— Сережа мой не понравился? — шепотом спросила она.
— Подари его кому-нибудь другому, — недовольно буркнула Алена, тут же раскаявшись, ведь соседка старалась для ее блага.
Но Корнелия не оставила ей времени для самобичевания.
— А этот очень хорош, — она кивнула на исчезающего за поворотом лестницы Терещенко. — Хочешь знать мое мнение — бери его, больше никого искать не нужно.
— Да он же…
Толстуха прервала ее объяснения:
— Не важно. Женат?
— Нет… вроде бы…
— Вы потрясающая пара. Вы даже чем-то похожи — поверь мне, это верный признак, что вы друг другу подходите. Ну, иди к нему, — она вдруг решила стать великодушной, — а потом все обсудим.
— Ну, я не знаю…
— А тут и знать нечего. У меня глаз наметанный! — Корнелия важно кивнула и подтолкнула ее к лестнице. — Смотри, не упусти свой шанс!
— Что, расследование зашло в тупик? — Алена разлила чай по чашкам и взглянула на Вадима с издевкой.
— Рано пока говорить… — глубокомысленно изрек он.
— Тогда чем обязана столь важному гостю?
— Почему же я не могу просто зайти в гости к красивой девушке? — промямлил Вадим и покраснел.
— Просто так ты никогда не являешься, — Алена мельком взглянула на себя в зеркало, чтобы проверить, правду говорит Терещенко насчет ее красоты или подлизывается. Нашла, что скорее — последнее. Красивой ее сейчас может назвать только слепой. Поэтому так и заявила ему:
— Издеваешься?! К таким красавицам таскаются только по большой нужде.
— Почему бы тебе просто не принять комплимент? Я был честен, — Вадим покраснел еще гуще, — мне нравится… хм… твоя стрижка… и…
— Ой, не продолжай, — скривилась Алена, — лучше поговорим о деле.
— Да нечего говорить. На Горыныча давят сверху, а он по цепочке давит на меня. Убийство нужно раскрыть в кратчайший срок, потому что дело громкое. А улик никаких. Я вообще не понимаю, с чего начинать. Со слов свидетелей, в театре все ненавидели Журавлева, но, с другой стороны, и убить его никто не стремился, особенно так жестоко. Ну все же они, в конце концов, нормальные люди, а нормальные люди на такое неспособны. Цианиду там подсыпать или из пистолета застрелить — это бы я еще понял, но распять! Это просто не укладывается в моей голове!
— Ты думаешь, что и на сей раз убийство совершено маньяком? — «Странно, что Корнелия углядела наше сходство с Вадимом…»
— Я в этом просто уверен. И еще я очень боюсь, что это убийство — только начало.
«Почему же она решила, что мы замечательная пара? Конечно, он милашка…»
— Алена! — он помахал рукой перед ее носом. — Ты меня слушаешь?
— Я как раз думаю над этим, — с ходу соврала она, — но в театре — сумасшедший на сумасшедшем. Так что не стоит судить об актерах по обычным человеческим критериям. Актеры имеют обыкновение заигрываться.
— Неужели ты можешь предположить, что Журавлева убил кто-то из театра?
— Ну, во-первых, его ведь не распяли в буквальном смысле, сначала его придушили, а уж потом прикололи к декорации, а, во-вторых, именно в этом я и усматриваю гуманность, присущую человеку с рассудком.
— Лично я никакой гуманности тут не вижу! — отмахнулся Вадим. — А что твой Ганин?
— Почему тебя вдруг заинтересовал Илья?
— Ну, если исходить из того, что преступник убил Журавлева не просто так, а со смыслом, то пользу от смерти Александра может получить только Ганин. Роль-то теперь достанется ему.
«Надо же, мы думаем одинаково бредово. Причем не важно, что бредово, важно, что одинаково. Может, Корнелия не так уж и не права, говоря о нашей схожести?»
Однако вслух Алена сочла своим долгом возмутиться:
— Ты просто спятил, Илья — отличный парень!
— Следствие покажет…
— Засунь свое следствие, знаешь, куда?!
Вадим вдруг хитро прищурился:
— А чего это ты его так защищаешь?
— Илья — замечательный актер, независимо от того, будет он играть Гамлета или нет. Он очень популярный, он талантливый и к тому же добрый, душевный человек. Он же в театре любимчик! Он даже скандалы не выносит, от всех интрижек отстраняется, он не способен обидеть и мухи. Подозревать его в убийстве — уже само по себе преступление!
— А еще у него потрясающие глаза, правда? — подозрительно игриво усмехнулся Терещенко.
— При чем здесь глаза? — вновь возмутилась Алена. — И вообще, к чему это ты клонишь?!
— Ведь это он подвез тебя на машине?
— Очень глупо, если этот поступок натолкнул тебя на мысль, что убийца именно он, — усмехнулась Алена.
— Нет, — пожал плечам Вадим, — только странно это…
— Ты находишь странным, что меня кто-то провожает?! — вскипела она. — С чего бы это? По-твоему, я недостаточно хороша для такого кавалера, как Илья Ганин?
— Да нет… я вовсе не имел ничего такого в виду… — следователь растерянно развел руками.
— Нет, ты имел в виду именно это! — она вскочила со стула и заходила по кухне. — Приходишь в мой дом и меня же оскорбляешь! Да какое ты имеешь право?! И вообще, какое тебе дело до того, кто меня провожает?! Может быть, у меня роман с Ганиным, а?
Она выстрелила в него злым взглядом. Теперь Терещенко даже не побагровел, цвет его щек и шеи правильнее было бы описать, как коричневый. Он тоже вскочил и, опершись кулаками о стол, заорал:
— Да нет мне никакого дела до твоей личной жизни! Если бы сегодня я не столкнулся с тобой при весьма печальных обстоятельствах, вообще бы не вспомнил о тебе!
— Ах, так?! Какого же черта ты вынюхиваешь?
— Я вынюхиваю?! — задохнулся он. — Я! Вынюхиваю?! Прости, что неудачно спросил. Пусть тебя провожает хоть Ганин, хоть Джек Потрошитель, мне все равно!
С этими словами он вылетел за дверь. Алена хотела крикнуть ему вслед что-нибудь гадкое и оскорбительное, но не успела.
Когда его шаги на лестнице стихли, она опустилась на стул и тупо уставилась на чашку с недопитым чаем. «Ничего себе пообщались, — грустно подумала она. — И чего он так взъелся? А главное, Корнелия-то, опять просчиталась. Подходит он мне! Черта с два! Хотя у нас, конечно, много общего… Может, все-таки стоит быть с ним поласковее?»
* * *
«Казалось, что ночь перешагнула порог времен и превратилась в вечность. Где-то далеко, может быть, на Монмартре, все еще не угасала чья-то вечеринка. Она вслушивалась в едва различимые звуки музыки, переплетенные с криками, смехом и порывами весеннего ветра. Вслушивалась до тех пор, пока они не стали казаться ей нестерпимо печальным эхом ее собственного одиночества. Тогда она встала с кровати, подошла к окну и, обхватив плечи руками, застыла, вглядываясь в парижскую темноту. Ей показалось, что утро никогда не наступит, что кто-то вечно будет наслаждаться ночными радостями — танцами, прогулками под желтой огромной луной, поцелуями. Но ей, страстно желающей наступления серого туманного утра, никогда не познать радость. Потому что больше она не выйдет на мост, не дождется своего таинственного гребца…»
