— Я тут мимо шлялась, ну и зашла, — беззаботно объяснила Лиза.
Спросить или нет? А вдруг она сама сейчас спросит: «А где Лена?» Придется сказать. Я испугался, вспомнив о Твиксе. Какая же кличка прилипнет тогда ко мне, крутому парню, у которого из-под носа увели девчонку?
— Здравствуйте, Лиза, — заторопился я. — Извините, мне надо позвонить.
— Звоните, звоните.
Она порылась в сумочке, достала пилочку для ногтей, посмотрела на меня.
— Звоните, Виктор Эдуардович, я не спешу.
Я развернул бумагу, на меня обрушился одесский синдром. Я тупо уставился на выведенные крупным бюрократическим Ленкиным почерком номер телефона и имя: Валик. Я перевернул лист. На другой стороне был номер телефона «Центурии», припечатанный рубчатой подошвой.
Я вернул лист в исходное положение.
Я не стал утешать себя мыслью, что Лена отпросилась на пару часиков у бандитов, открыла дверь отмычкой, подняла с пола бумажный комочек и оставила свои координаты. Нет. Она успела написать это во время похищения, очень рискуя и надеясь, что крупный петербургский детектив и специалист по борьбе с преступностью сразу возьмет след. Но крупный идиот и специалист по борьбе с сослуживцами бросил след в мусорную корзину. Да еще и не попал!
Я был деморализован. Но не настолько, чтобы не почувствовать прилив такого же охотничьего азарта, как и неделю назад.
Лизка что-то трещала, но я ее не пускал в сознание.
Так… Надо позвонить моей хорошей знакомой на АТС, вычислить Валика. Нагрянуть прямо сейчас и бить, бить, бить. Если и там вдруг возникнет Алекс — уничтожить. Нет, сначала разбить ему нос о ближайшую стену.
Я потянулся к телефону. Ах да, надо еще выпереть «Стерегущий» из гавани.
— …Он её и трахнул, как боб черепаху, — вернулся я в мир Лизкиных баек.
Вот и повод посоветовать ей заткнуться и вышвырнуть на улицу. Но замысловатый фразеологический оборот меня заинтересовал.
— Что? Кто там с черепахой?
— Ну, кто-кто — боб.
— Почему боб?
— Ну, я не знаю… — Лизка на секунду задумалась. — Потому что боб — он же маленький. И черепаха маленькая. Не кокос же, в самом деле… Это Вардаева так говорит. Она в седьмом классе была в каком-то лагере, ну, в общем, по ленинским местам, и там с мальчиком таким дружила, Бобом его звали. — Лизка пожала плечиками. — Да я и раньше слышала. Пословица такая есть.
Упоминание о Вардаевой меня успокоило. Что-то в этом роде я и предполагал. Мое любопытство было удовлетворено так же полно, как черепаха, Я тактично предложил «Стерегущему» отдать швартовы.
— Ну и пожалуйста, — протянула она разочарованно. — Если вы хотите поговорить с ней наедине, то пожа-а-луйста.
Не донял. Кажется, я не семафорил на эсминец, что собираюсь звонить на АТС. И что жду звонка от Натальи Васильевны — тоже. Я решил уточнить на всякий случай:
— С кем это поговорить?
Лизка закатила глаза к самому мозжечку, что-то там рассматривая. Потом глаза вернулись обратно и посмотрели на меня, как на полного идиота.
— Да с ней, конечно.
Словечко «идиот» применительно к моей персоне сверчку не понравилось, и он основательно взялся за скрипку. Предвестие бури, видимо, отразилось на моем лице, потому что Лизка оставила глаза в покое и затараторила:
— Я же вам целый час объясняю, Виктор Эдуардович, что про деньги она не знала, их взял Валик, а ей не сказал.
— Ты знаешь Валика? Который похитил Лену? — зарычал я.
— Откуда я могу его знать? Вы же меня в «Лучик» с собой не брали, — обиженно ответила Лизка.
Надо будет разрушить «Лучик». И если там окажется Алекс…
— Они там потанцевали и познакомились. Зачем ее похищать? Это он так с вами пошутил по телефону, а потом Ленке рассказал, и про деньги, только позже. Ну вы даете, Виктор Эдуардович! — Лизка опять закатила глаза, провоцируя сверчка. — Зачем похищать-то? Он просто подговорил её с ним уехать, как будто отдохнуть, а там он ее, конечно, только и делал, что…
— Хватит! — заорал я.
Лизка испуганно заморгала.
— Ну что это вы, Виктор Эдуардович? — И осторожно добавила: — В натуре.
— Зачем она оставила телефон?
— На всякий случай. Валик не местный, жил здесь у дяди. Ленка его телефон и написала, чтобы вы её могли найти. Они же недолго знакомы были, мало ли что…
Я устало откинулся в кресле, потянулся было к сигаретам, заметив, что дрожат пальцы, передумал.
— И откуда ты все это знаешь?
— Я же вам целый час объясняю! Когда он рассказал про деньги, она взяла у него на билет и уехала. Что она — дура, деньги воровать? Вчера утром прилетела и всё мне рассказала.
— Так она здесь, в Питере?
— Ну а где же ещё, если за дверью стоит?
Я так хотел убедиться, что Ленка, живая и невредимая, если не считать черепаший образ жизни, находится рядом, в десяти шагах, что рванулся, сдвинув стол и опрокинув кресло. Больно ударившись бедром об угол и поймав Лизкин очень заинтересованный взгляд, я взял себя в руки и чинно захромал к входной двери.
Лена сидела на скамейке, загоревшая и посвежевшая, и беззаботно сплевывала шелуху семечек. На ней была широкая юбка ниже коленей и очки, косметика отсутствовала полностью. Увидев меня, Ленка встала и подошла, на ходу меняя выражение лица на вопросительно-виновато-испуганное.
Я втянул ноздрями воздух и с шипением выдохнул. Спокойно!
— Ну и где ты была?
— В Одессе, — тихо ответила она и добавила почти шёпотом: — Отдыхала. С Валиком.
— В Одессе? — переспросил я тоже шёпотом и заорал: — В Одессе! С Валиком! Как кокос Вардаеву! Во все ленинские места!
Лена покраснела. Ее глаза расплывались под стеклами очков. Она зашептапа:
— Нет, мы туда не ходили. Только в кафе и на пляж. А Вардаевой с нами не было. А я…
— Что ты там шепчешь?
— А я хочу у вас работать, ы-ы-ы…
Сзади распахнулась дверь, и выплыл «Стерегущий» в боевой готовности, с угрожающе торчащим главным, но не очень крупным калибром. Мне было плевать и на эсминец, и на «ы-ы-ы». Наше сотрудничество закончилось. Как из «узи». Но в любом случае я страшно рад, что девчонка в порядке.
— А я хочу у вас работать, ы-ы-ы…
А мне у вас работать нравится, ы-ы-ы…
А вы шеф такой хороший… ы-ы-ы…
И добрый, ы-ы-ы…
В кабинете спасительно зазвонил телефон. Я посмотрел на часы. И сорока минут не прошло, о пунктуальнейшая Наталья Васильевна!
— А я привезла печать, ы-ы-ы…
Даже без премий, ы-ы-ы…
И характеристики, ы-ы-ы…
Лизка отошла от двери, обстреливая меня презрением из смотровых щелей, открыла дорогу к телефону.
— А я на море никогда не бывала, ы-ы-ы…
Вот этот куплет я уже где-то недавно слышал.
Отставить, прапорщик! Какая Наталья Васильевна? Это звонит моя Наташка, которая тоже когда-то никогда не бывала на море, и я готов ждать ее звонка хоть пятьдесят минут. И она же не бьется в сетях на другом краю бывшей страны, а здесь, рядом, только протяни руку. И это — заслуга вот этой ниндзи-черепашки, готовой работать без премий, секса, моря, но лишь бы у меня.
— А я привезла сдачу, ы-ы-ы…
А я все деньги отработаю, ы-ы-ы…
По выходным и воскресеньям, ы-ы-ы…
Кажется, эта каторжная песня никогда не кончится.
— Деньги вычту из твоей единой карточки.
Лена подняла голову, своим зареванным личиком с большими глазами за круглыми стеклами очков она действительно напомнила мне добрую черепаху Тортиллу, оплакивающую потерю золотого ключика от потаенной дверки.
Я ещё раз глубоко вздохнул, но без шипения.
— Ну что ж, заходи, маленькая шл-л-л-леди.
Январь—май 1997
Очевидно, учитель физкультуры плохо знает английский язык. «Близнецы» по-английски произносятся «твинз» (twins). Судя по его симпатии к Шварценеггеру, он киноман; вероятно, «твикс» получилось при слиянии слов «Tweein Peaks» («Вершины-близнецы»). Так называется известный телесериал, а также под воздействием рекламы («Твикс — сладкая парочка»). — (Прим. авт.)
