— В прошлом году, когда начался жим с Бабаем, его ребята поймали Витьку — ну, вот этого Михалыча, значит, — заперли в гараже и целый день измывались. Глаз паяльной лампой сожгли, ногу левую в двух местах сломали. Если бы мы вовремя не поспели — убили бы. Они у Бабая все отморозки, наширяются, и им до одного места все на свете. Мы тогда у них двоих завалили, а Витьку подлечили и сюда. Он здесь теперь вроде коменданта.
Мы подъехали к одному из коттеджей. Трехэтажное сооружение из блоков, штукатуреное и крашеное. Впечатление чемодана с блестящими углами. Только вместо углов блестели ручки на пластиковых дверях и окнах. Окна первого этажа закрыты объемными коваными решетками. Окна третьего этажа, узкие, как амбразуры, обеспечивали полный круговой обзор.
— Это дом Олега, — гордо сказал Игорек, останавливаясь у высокого крыльца. Мы вышли почти одновременно. Я еще раз внимательно осмотрела нависающую громадину.
Мы поднялись по ступенькам. Игорек открыл дверь и прокричал:
— Дома, хозяин?
— Дома-дома, валите сюда, — раздался голос изнутри.
Прихожая и большущий зал за ней, выложенные коричневой плиткой, освещались люстрами из богемского хрусталя. На кожаном диване сидел Зелепукин, держал на коленях толстого белого кота и смотрел телевизор.
— Заходите, располагайтесь.
Он кивнул нам и опять вперился в гигантский «Грюндиг» — передавали футбол, толпа здоровых мужиков гоняет мячик по траве, и пятнадцать тысяч ртов орут со всех сторон — не интересно.
Я села в кресло, а Игорек сразу исчез то ли в туалет, то ли на кухню. Он так долго меня ждал из узилища, что оба визита ему были просто необходимы.
— Футболом не интересуешься? — Зелепукин внимательно посмотрел на меня.
Я пожала плечами… За компанию могу удавиться, но ради футбола?..
Он вздохнул и с сожалением выключил телевизор:
— Работа прежде всего. Саша! Выйди!
Послышалось шарканье. Из боковых дверей вышел здоровенный мужик, лет под пятьдесят, в отвислой майке бывшего коричневого цвета, таком же трико и стоптанных тапочках. Редкие седые патлы торчали в разные стороны.
— Детектив приехала? — тонким, прямо бабским голосом спросил он и с кряхтением опустился на стул, стоящий у стены. Скинул левую тапочку, приподнял ступню и почесал. Кот соскочил с колен Зелепукина и подошел к нему. — Васька, засранец, — пропел этот Саша, приподнял кота и взял его себе на руки. — Любишь меня, Васька? Любишь? — Кот замурлыкал. Он действительно любил Сашу.
— Игорь! Ты где? — рявкнул Зелепукин.
— Щас! — отозвался Игорь и через минуту появился с сервировочным столиком: три бутылки, колбаса, нарубленная, словно топором, сыр, сгущенка.
— Лучку захватил, Игорек? — тонко спросил Саша.
— А как же, Александр Матвеич! Вот и лучок, и чесночок. — Игорек еле сдерживался, чувствовалось, что еще чуть-чуть — и он начнет жевать, не дождавшись компании.
— Водочки, Тань, или винишка? — Зелепукин двумя руками подтянул к себе столик.
Игорек сломался — схватил кусок колбасы и сунул себе в рот.
Саша рассмеялся.
Я согласилась на белое вино, хозяин начал мудрить над пробкой.
— Вы, Таня, не стесняйтесь, вы у нас в гостях да еще пострадавшая на службе. Кушайте, поговорим попозже.
Я поняла стиль поведения, сделала себе бутерброд, тут и вино подоспело.
— Саша, а ты? — Зелепукин обернулся к нему.
— Потом, Олежка, не хочется что-то, — ответил Саша, продолжая гладить кота.
Даже не ясно было, кто это — домочадец или, так сказать, сотрудник? Ну, там видно будет. За сегодняшний день думать уже надоело.
Зелепукин выпил рюмку водки, закусил, достал сигарету. Саша встал со своего стула и подошел ближе, сел напротив меня. Игорек еще раз сбегал, вернулся с чайником «Тефаль», банкой кофе и чашками.
— Тебе сколько сахара? — спросил он у меня.
— Сама положу. — Я взяла свою чашку, положила полторы ложечки сахару, попробовала — опять чересчур. Когда же я научусь определять дозу?
— Так кто же ствол подкинул, Таня? — спросил Зелепукин, откидываясь назад.
Я помолчала и ответила:
— Фамилии пока не знаю, но могу описать человека, который если не сам это сделал, то точно знает, кто.
— Давай, описывай, а мы послушаем, — любезно согласился Олег.
— Примерно сорока лет, — начала я, — холост, лицом похож на киношного мексиканца, с усиками, высокий, спортивный, ездит на «Фольксваген-Гольфе» номер 157… — Рассказывая, я заметила, что Зелепукин с Сашей начали беспокойно переглядываться. — Есть очень серьезные основания предполагать, что именно этот человек и организовал все эти дела в казино. Мотив — он женится на Нине Гудковой, и ему не нужны конкуренты.
Зелепукин вскочил и зашагал вперед-назад по залу, но почти сразу же взял себя в руки, снова сел на диван и расслабился.
Когда я закончила, Саша своим противным голосом сказал, ни к кому не обращаясь:
— Вот оно, значит, как…
Зелепукин резко потребовал у меня:
— Рассказывай все.
Я рассказала про охранника Сережу Байбакова, Свету, Нину Гудкову, фотографию, которая дома осталась, и опять Саша не дал паузе затянуться:
— Ясненько, значит.
— Можно узнать, что вам ясно? — поинтересовалась я.
— Можно, — недовольно ответил Зелепукин. — Если ты права, то это Купец, правая рука Бабая. Что делать будем, Саша? — обернулся он к лысому.
— А ничего пока. А если вдруг ошиблась она, а мы суетиться начнем? Надо точно знать, а не дергаться.
— Ты прав, Саша.
Зелепукин помолчал и начал говорить:
— Значит, так, Танька… Ты говоришь слишком серьезные вещи, чтобы поверить им — мало фактов. Мало. «Фолькс» с номером 157 — это единственный серьезный факт. У Бабая вся бригада ездит на таких «фольксах», и все с номером 157, только буквы разные. Ясно, что это его люди. Но нужно узнать — кто.
Зелепукин закурил еще одну сигарету.
— Какие у тебя планы?
— Надо показать фотографию Степанычу, если он подтвердит, будет еще одно доказательство. Затем я все-таки хочу съездить в Радищево. Не зря же эти удачливые игроки сошли с поезда именно там, не раньше и не позже. Если бы не этот фокус с пистолетом, я бы уже сегодня проследила за женихом Нины Гудковой. Завтра с утра созвонюсь с нею, потом поеду в Радищево.
— Решено! — Зелепукин стукнул себя по колену. — Ботвы нам не нужно. Все должно быть чики-чики. Игорь! Ты постоянно при Таньке. Или, может, у меня переночуешь, а завтра отсюда — в Радищево. А?
— Нет, Олег Николаевич, я лучше домой…
— Ладно. Игорь будет с тобой, найдешь там, где его положить. — Он весело посмотрел на меня. — Клади его поближе, чтобы он под рукой был, когда понадобится.
— Я поняла.
— К этому, старому, ехать не надо. Утром подъедет кто-нибудь из наших, отдашь фотографию, мы сами проверим твою версию. Ясно?
— Да.
— Волну гнать мы пока оснований не имеем, но будем иметь в виду все, что ты сказала. Вопросы есть?
— Попов объявился?
— Нет! — Зелепукин враз озверел. — Никто не знает, где он. Нет его. Ни живого, ни мертвого. И это мне не нравится.
Он с силой сунул окурок в пепельницу на сервировочном столике, тот накренился и чуть отъехал. Игорь еле удержал его рукой.
— Ну что, Саша, все ясно?
— Да все вроде, — согласился Саша и икнул.
— У вас ко мне нет вопросов? — спросила я у Зелепукина.
— Нет, все ясно. Подожди, я сейчас тебе бабулек дам за эти дни.
Он сунул руку в задний карман брюк и достал толстенный лопатник.
— Вот тебе шесть соточек. — Он протянул мне баксы. — И тебе, Игорь, тоже, чтобы штаны не упали.
Саша захихикал и расквадратился пошутить:
— Как штаны начнут падать, пусть на нее посмотрит, так враз поднимутся!
— Или, наоборот, точно спадут! — заржал Зелепукин. — Ты, Танька, не обижайся, мы пацаны нормальные, весело — смеемся, а грустно…
— А будет грустно — постреляем, — улыбаясь, закончил Саша.
— Точно! — Зелепукин подвел черту. — Кто футбол смотрит? — и включил телевизор. — Уходите?
— Да! — Я поднялась, положила деньги в сумочку. Игорь свои сунул в карман брюк и смял нарочно, для шика.
— Ну, удачи!
Зелепукин, привстав, пожал руку мне и Игорю и уставился в экран:
— Твою мать! Совсем играть разучились!
Саша скинул кота с колен, встал и зашаркал из зала в ту дверь, откуда вошел.
* * *
Мы возвращались в город уже в сумерки. Игорь по дороге пару раз останавливался — закупал продукты. Когда мы подъезжали к моему дому, по объемам его пакетов можно было предположить, что планируется как минимум полярная зимовка.
Оставлять свой шикарный «Лорен-Дитрих» напротив моего подъезда Игорь посчитал очень несолидным. В результате он загнал его на стоянку в трех кварталах от моего дома — пришлось идти пешком. Обвешанный свертками, шуршащими и брякающими, он тащился рядом со мною, норовя еще и руку втиснуть — чтобы я на ней повисла.
