Он спохватился, прикрыл рукой рот. Маша округлила губки и вдруг захихикала.
- Да, тут озвереешь...
- Нас уже и грабили два раза,- вставил Юра.
- Ладно, не дави из меня слезу.
Командир поднял трубку и потребовал найти Костю. Когда тот появился в кабинете, Лаврентьев сказал:
- Пойдешь вместе с этой сладкой парочкой в психлечебницу, оценишь состояние больных, запасов пищи, потом подготовишь мне краткую записку. Надо помочь продуктами. А то неровен час перемрут. Жалко будет, ведь Божьи дети, кто о них позаботится, как не воины?
"Деловой мужик! - восхищенно подумал Юра, когда они втроем вышли из штаба. н Вот кого бы директором к нам. Ни один бандит не сунулся бы..."
Очкарик-капитан протянул руку и назвал себя:
- Костя.
Юра и Маша тоже назвали себя.
- Первый раз вижу такого молодого врача. Ты что заканчивал? - спросил Костя.
- Да нет, я обычный санитар,- смущенно пояснил Юра. Ему показалось, что капитан слегка пьян. Впрочем, он уже знал, что офицеры никогда не были трезвенниками. Даже доктор Житейский в конце дня иногда выпивал, ловил за рукав представителей младшего медицинского персонала и нес какую-то чепуху.
- А вы санитарка? - обратился капитан к Маше.
- Я сумасшедшая,- вздохнув, ответила девушка.
- А-а,- протянул Костя. Непохоже...
- Я тоже так считаю,- сказала Маша. Но врачи говорят, что у меня шизофрения.
- В наше время и нормальные ведут себя почище сумасшедших, - заметил Костя. С психически больными дела иметь ему не приходилось. Вот пришить что-нибудь, вырезать, пулю достать, по частям сложить - это пожалуйста.
- Не утешайте меня,- вдруг строго сказала Маша. Еще неизвестно, кто кого должен утешать. А то есть такие, что на больных смотрят как на диких зверей, вопросы задают дурацкие, думают, мы ящики деревянные, ничего не понимаем, только глупости всякие хотим делать, чтоб над нами смеялись. А я тоже смеюсь, когда вижу эти тупые рожи, которые считают себя умными и нормальными.
- Маша, не надо! - попросил Юрчик. Костя ведь хочет помочь нашим больным.
- Да, нашим больным,- тихо подтвердила она. Мы не будем возвращаться? Здесь так хорошо...
Но ее не расслышали.
Вечером они поссорились.
- Ты держишь меня взаперти... Выпусти меня, Юрочка! - вдруг взмолилась она. Отпусти, мне плохо здесь, я буду тебя обзывать, щипать, мучить, пока ты не отпустишь меня.
- И куда ты пойдешь? Там нормальным людям жизни нету, ты умрешь через десять минут, как рыба без воды, те же бандиты отловят тебя и живой не отпустят. А здесь у тебя койка есть и кормят пока...
- Подавись своей кормежкой! Я хочу быть свободной, неужели не понимаешь, какая это пытка: отпустить за забор, подержать на веревочке, а потом привести обратно...
- Оставь! Я уже слышал эту чепуху! - закричал он, взбешенный ее упрямством. Тоже мне комсомолка нашлась!
- И пусть меня убьют, но я умру свободной!
- Ты идиотка!
- А ты сомневался? - Она расхохоталась. Все равно я убегу, даже если ты меня посадишь на цепь. А на цепь ты меня не посадишь, потому что ты добрый и еще любишь меня. А я тебя за все это ненавижу!
- Хорошо... Юра сделал вид, что сдался, он и на самом деле зашел в тупик. Успокоительных лекарств не было, да он и не стал бы колоть Машу. Он не выносил, когда бьющихся в припадке людей заламывали дюжие Иван со Степаном, а Аделаида Оскаровна, мертвенно поблескивая очками, с видимым удовольствием втыкала сверкающую иглу в человечью мякоть. Больной стихал - будто постепенно угасал.
- Хорошо,- повторил он. Как стемнеет, мы выйдем в город, возьмем с собой целлофановый пакетик с сандвичами, французским шампанским и шоколадным бисквитом. Мы устроим чудненький пикничок на развалинах старинного здания, их в городе сейчас - на каждом углу. Потом мы будем сражаться с бандитами и в заключение совершим какой-нибудь подвиг. Ты не против?
- Ты начинаешь исправляться! - строгим голоском похвалила Маша. Если будешь и дальше слушаться меня, я открою тебе свою тайну.
- Договорились. А теперь ложись и отдохни,- распорядился Юра.
- Ты чего? - Она покрутила пальцем у виска. У меня же сейчас не депрессивный, а эйфорический период! Мне и ночью спать не хочется,похвасталась Маша, победоносно улыбнувшись.
- Ну, так делай, что хочешь. Но без меня никуда ни шагу! - И он плюхнулся на кровать.
Маша незаметно опустилась рядом, только не на постель, а на пол. Ее лицо как раз оказалось на уровне Юркиной руки. Он погладил ее по щеке, она доверчиво, будто ждала ласки, потерлась о его ладонь.
- Ты боишься своего будущего? - спросила она.
- Я его не знаю, почему я должен его бояться? - Он задумался. Если человек не знает своего будущего и даже не предполагает, каким оно может быть... значит, он вообще может ничего не бояться.
Выходила абсолютная чепуха, которую не следовало произносить вслух даже при Зюбере.
- Ты всегда задаешь мне такие вопросы... Вообще-то человека без будущего не бывает.
- Я без будущего!
- Кто тебе сказал?
- Аделаида Оскаровна... Однажды я ее назвала старой жабой,- пояснила Маша. А она сказала, что я скоро стану такой же, как Малакина, и даже хуже... Потом я еще слышала, как доктор говорил одному больному, что всех нас ждет постепенное превращение в червей, бессмысленных идиотов...
- Доктор - просто слабый человек, от него ушла жена, а Аделаида старая, одинокая и несчастная женщина. Это у них нет будущего... И, подумав, он добавил: - А у нас с тобой есть.
- Если я выздоровлю,- очень тихо сказала Маша.
Юра вскочил с койки, опустился рядом на колени.
- Ты обязательно выздоровеешь,- торопливо заговорил он. Ты не должна думать о том, что больна. Я, самый главный врач больницы, объявляю тебе, что с этой минуты ты здорова. Да, прямо с этой минуты. Встань, о Мария!
Она послушалась, Юра притянул ее к себе и поцеловал в губы, ощутив, какие они холодные и нежные. "Как тоненькая живая пленочка",- подумал он искушенно. Маша замерла, закрыв глаза, он поцеловал ее крепче, почувствовав, как она прижалась к нему, доверчиво, торопливо, будто боясь, что этот миг исчезнет без следа. И тогда не останется ничего: ни веры, ни надежды и уж, конечно, будущего. Все это, как озарение, промелькнуло в голове Юры, он понял и то, что Маша никогда не скажет даже при всей своей открытости, как она зависима от него, Юры, и что разрыв будет беспощаден для нее и смертелен.
- Ты правда считаешь, что я выздоровела? - Она задохнулась то ли от долгого поцелуя, то ли от щемящей беспричинной тревоги, неверия, ожидания, надежды...
- Честное слово!
- Мы убежим отсюда?
Юра вздохнул, остро осознав, какой он маленький и ничтожный, потому что не может увезти свою девушку туда, где она будет счастлива, весела и беззаботна, но ответил утвердительно:
- Я покажу тебе ночной город, ты превратишься в серую кошку, мы будем лазить с тобой по древним развалинам, подглядывать за людьми, которые прячутся от злых духов...
- И будем их пугать? - восхищенно спросила Маша.
- Только не сильно... Мы будем следить за разбойниками и прятаться от вербовщиков в боевые отряды. Они повсюду шныряют, как крысы, заставляют идти на войну, стрелять в людей. Они ненормальные, и вот их надо бояться больше всего...
- А если нас поймают? - осторожно спросила она.
- Тогда мне побреют голову и отправят воевать.
- А мне тоже побреют голову?
- Тебе первой!
Маша призадумалась, а Юрка весело рассмеялся - завел девушку в тупик.
- Ты, конечно, все врешь, ты классный врунишка, но все равно тебе не удастся меня обмануть. Потому что я выздоровела и поумнела... И нам пора, уже стемнело... Ты обещал!
- Хорошо,- мрачно произнес Юрка. В городе темно, но все равно нужно замаскироваться. Одень мой спортивный костюм. Он синий, как раз то, что надо. А я одену темную рубашку.
Маша послушно скинула юбчонку и блузку, оставшись в одних трусиках. Юрка зажмурился: он еще ни разу не видел ее обнаженной. Видел старых и немощных, которых обмывал, а ее - нет. Она была худенькая, как тростинка, сосочки смешно топорщились на маленьких грудях. Маша быстро залезла в спорткостюм и сказала, что готова.
- А теперь мы должны позаботиться о косметике. Пошли на кухню.
Там он вымазал сажей ее лицо, в полоску, потом густо намазал свое. Она хохотала, показывая на него пальцем, и еще больше, когда увидела себя в зеркале.
- Если нас поймают, мы негры, шли из Африки в Европу и заблудились...
- Мы потребуем, чтоб нам вызвали посла! - поддержала тему Маша.
- Пора. Снимай свои туфли, идем босиком. Во всем слушайся меня.
- Хорошо.
Они тихо спустились во двор, прошли к воротам. Солнце уже провалилось за горизонт, тихий, безмолвный вечер опустился на город. Сыромяткин спал, сидя на скамеечке. Юра отодвинул засов, приоткрыл дверь, пропустил вперед Машу, потом с грохотом захлопнул, чтобы разбудить сторожа. В ответ послышались нечленораздельные звуки.
- Бежим! - крикнул Юрка, схватил Машу за руку, она засмеялась.
