– Ой, ребята! А вы это куда собрались при полной амуниции?
– Лучше не спрашивай, Анюта. Задание сверхответственное и сверхсекретное.
– Может быть, нас даже наградят, – серьезно поддержал приятеля Холин. – Посмертно.
– Вы это что, взаправду? – испугалась доверчивая Анечка.
– Ой, да слушай ты их больше, пустозвонов!
– Натали! Я попросил бы понапрасну не наклеивать ярлыков. Давай лучше обнимемся на всякий случай. А ну как не судьба более свидеться?
– Тьфу на тебя! – отмахнулась Северова, продолжая щебетать и носиться с крестником.
– Вот так: стоит женщине на пару недель уйти в отпуск, как она тут же забывает об основном своем предназначении.
– Это о каком же?
– Мужчина должен воспитываться для войны, а женщина – для отдохновения воина. Всё остальное есть глупость. Кто сказал – не помню.
– Это Заратустра, – подсказал Крутов. – Вернее, Ницше в своем философском трактате «Так говорил Заратустра». Гришка, никак получили добро на вывоз Гурцелая?
– Ага. Сейчас Мешок появится – и стартуем.
– Мешок появился! – раздалось за спиной у Холина. – Вот только его старт, к глубокому сожалению, откладывается.
– О, Андрюха, ты уже здесь? А почему откладывается?
– Мне только что звонили из гестапо: велено явиться к 18:00.
– На предмет?
– Кабы я знал, – пожал плечами Мешечко.
– Знаешь, чегой-то мне это «жу-жу-жу» шибко не нравится.
– А что такое гестапо?
– А это, Анюта, управление собственной безопасности, – нехотя пояснил Мешечко. – Там работают люди, которые защищают себя от нас.
– Ага, а еще нас самих от самих себя, – фыркнула Северова, в свое время имевшая сомнительное удовольствие плотно общаться с представителями этой конторы, когда те работали по делу полковника Турвиненко.
– Кстати, Наталья, а ты что здесь делаешь?
– Да вот на Санечку нашего пришла посмотреть. Нельзя? – с вызовом зыркнула та на Мешка.
– Да смотри, ради бога. Просто я слышал, ты вроде как на юга укатила.
– Блин! Вот дались вам всем мои юга! Вернулась я уже, вернулась!
– Вернулась и вернулась. Чего так орать-то?.. Так, Гриша, Виталя, барахло пока здесь оставьте и пошли ко мне, на инструктаж.
– Андрей Иванович!
– Чего тебе, Коля? Только быстро!
– Разрешите, я с ними прокачусь, а? Одно место-то в джипе получается свободное! – попросил Лоскутков, но в следующую секунду, устыдившись своего жалобно-дрожащего голоса, он докончил уже вполне решительно и твердо: – Четвертый месяц сижу – бумажки перекладываю! Сколько можно?!!
– Вот она, моя бумажная могила! – хохотнул Григорий. – Загубили бойца Красной армии!
Проявляя доселе неслыханную заботу о молодом поколении, Женя вдруг принялся отговаривать Лоскуткова:
– Колька, ты бы подумал хорошенько, прежде чем шлепнуть! Оно тебе надо? Вон, сегодня весь день парит, так что к вечеру – ливанет, стопудово. Тем более, шторм обещали. Промокнете там как цуцики.
– Ну и пусть! Уж лучше промокнуть, чем в этой конуре дохнуть. Сил моих больше нет!
В ответ Мешечко расхохотался в голос так, что маленький Санечка испуганно заплакал. Не понимающий, что послужило поводом к столь буйному веселью, народ уставился на начальника с легким недоумением.
– Колька, тебе Олег Семенович, часом, книжку почитать не давал? Нет? – утирая слезы, между тем выдавливал из себя фразы Андрей. – Ладно. Дабы не доводить до суицида, пошли и ты, до кучи… Раз уж «это выше твоих сил»…
Сияющий от радости Лоскутков гордо вышел из оперской. А вот Женя Крутов, напротив, отчего-то сделался чернее тучи. К слову, тучи в данную минуту и в самом деле сгущались: причем как в прямом, метеорологическом, так и в переносном смысле.
Ленинградская обл.,
Приозерское шоссе,
11 сентября 2009 года,
пятница, 18:34 мск
Дневное удушье в строгом соответствии с распоряжением ведомства господина Шойгу под вечер действительно обернулось грозой. В городе пролилось еще по-божески, а вот в области ливень стоял сплошной стеной, в которую беспомощно упирался как дальний, так и ближний свет рискнувших отправиться по такой погоде в дорогу автомобилей.
Неподалеку от того места, где проложенное сквозь густой смешанный лес шоссе начинало круто забирать влево, к обочине прижалась «шестерка» с включенными аварийными и противотуманными огнями. Машина стояла «мордой» к Питеру – то ли водитель решил не рисковать и переждать дождь, то ли умудрился сломаться именно в этой глухой и безлюдной местности. С перспективой прокуковать в ожидании спасительной «технички» до ночи.
Из леса вышел человек в дождевике и резиновых сапогах. Перепрыгнув через канаву, он поскользнулся, едва не упав, выругался и, шлепая по лужам, направился прямиком к «шестерке». Не сбивая густо налипшую на сапоги глину и грязь, человек забрался в теплый и напрочь прокуренный тесный салон, где его поджидали двое – водитель и пассажир.
– Ну как? Без проблем? – спросил Зеча.
– Погодка для мероприятия идеальная. За пять минут в обе стороны не больше двух десятков машин прошло.
– Я это тоже заметил. Получается, с нами Бог и крестная сила?
– Как раз Бог – он вряд ли с нами, – недобро усмехнулся Бугаец. – Да и… бог-то с ним.
– Отмашку дашь, только когда окончательно удостоверишься, что это действительно транспорт Анзори, – обратился к водителю Зеча. – Но не позднее того момента, когда они уйдут на поворот. Мотор не выключать. Двери по правому борту держать приоткрытыми, радиостанцию включенной.
– Сколько можно грузить меня этой хренью? – Узкие глазки Севы Гая сверкнули от еле сдерживаемого гнева. – Я, по-твоему, дебил?! Мне что, по-твоему, сто раз разжевывать надо?
– Ты всегда такой нервный? Или только после каждой десятой ликвидации? – уточнил Бугаец.
– Типа крутой, да?! Да я в свою первую ходку ушел, когда у тебя еще только первый пушок на лобке пробивался!
– Наверное, банку варенья украл? Вот зверье! Могли бы и розгой ограничиться.
– Слышь, ты! Ты что, в натуре, в бочку полез? Ты хоть знаешь, с кем сейчас бакланишь? – прорычал Гай. Очень ему сейчас не нравилась кривая усмешка, спрятавшаяся в углах губ Бугайца.
– Знаю. Ты – пыль лагерная. С замашками дешевого фраера.
– Зеча! Если ты сейчас же не заткнешь пасть этому уроду, я…
– Это ты заткнись! – рявкнул Зеча. – Ты здесь – никто, и звать тебя Пафнутий! Просто пассажир! Навязанный нам балласт! Поэтому, будь так добр, прикройся чем-нибудь и не отсвечивай… И запомни, Сева, на будущее: никогда не спорь с человеком, который укладывает тебе парашют. Вопросы?
Гай демонстративно отвернулся, так чтобы его напарники не видели, какой яростью и ненавистью искажено сейчас его бледное некрасивое лицо.
– Вопросов нет, – удовлетворенно констатировал Зеча и глянул на часы. – По моим подсчетам, у нас есть еще минут пятнадцать. Ну да рано всегда лучше, чем поздно. Бугай, двинем, пожалуй?
Приятель молча кивнул и чуть ли не с облегчением первым выбрался в дождь – участие в акции «упыреныша Гая» напрягало его изрядно. Бугаец открыл багажник, достал из него большую, явно тяжелую сумку, после чего вместе с Зечей они углубились в непролазную чащу, срезая угол поворота шоссе, очень опасного, надо сказать, поворота, который давно не мешало бы сгладить. Дорожникам – незачет, однозначно…
– …Нет, брателло, ты мне все-таки объясни: на кой хрен мы взяли с собой этого урода? Тьфу, пакость какая! Где ты только откопал такого? У этого перца половое развитие отстает от физического, но опережает умственное.
– То было настоятельное пожелание заказчика. А заказчиков, как и родителей, не выбирают.
– Понятно. Решили, типа, повязать вассала кровью. Кина про мафию насмотрелись.
– Бугай, тут такое дело… – Зеча замялся. – Там, в тачке, помимо Анзори и его водилы, еще три мента едут. Один так совсем зеленый пацан, стажер.
– И чего?
– Да не хотелось бы без особой на то нужды и их в рай посылать. Опять же Курт за них просил.
– Вот пусть Курт у боНбы за них и попросит. А то отъел, понимаешь, жопу на два базара! – рассердился Бугаец. – Как я, по-твоему, их должен отсортировать, если они все в одной банке? Ты че, с утра яичницы объелся?
– Ну, извини. Херню смолотил! – вздохнул Зеча. – Говорил и сам понимал, что херня. Просто как-то…
– Это твое «просто как-то» называется «перед Господом выслужиться захотел». Вроде, типа заступился перед злым Бугайцом. Сделал все, что мог. А злой Бугай, сука такая, уперся в свою бомбу – и ни в какую! Нормальное кино!
– Всё, проехали. Офоршмачился я малёха, признаю.
Продравшись сквозь лес, приятели снова вышли на шоссе.
– Так мы поджигаем фитиля? Или как? – спросил Бугаец.
