"Милые дамы! - писал он. - Пересидел я уже пять правителей. Первый раз посадили дуриком при Леньке мальчишку нецелованного, а при ком вся эта карусель кончится - забыли сказать. Конечно, на успех своего письма особо не надеюсь, но чем черт не шутит, пока Бог спит. Осталось еще мне сидеть год с небольшим, и мужик я - что надо. Короче, ураган для дам. Конечно, окажусь я на свободе, и женщины полетят, как мухи. Мне тридцать пять лет, я совсем не похож на измученного, чахлого мухомора, наоборот, спортивный, неплохо сложенный, цвет волос пепельный, голубоглазый шатен уголовно-спортивного типа, как в американском кино. По освобождении у меня снова появятся все приметы внешнего благосостояния: связи, деньги, возможность дарить цветы и делать подарки, красивые вещи и т.д. Словом, все, что так быстро бросается в глаза, привлекает внимание, на основании чего многие женщины судят, к сожалению, о человеке. Сейчас время такое, что дамы все трезвые, рациональные, здравые. А мне так хочется, чтобы меня любили по старинке, а не как обеспеченного полового партнера. Я верю, любовь моя единственная откликнется. Со мной можно идти рука об руку по жизни. Не подведу. Где ты, моя родная, желанная, нежная женщина?"
Старый татарин Ринат, сидевший уже шестнадцать лет, плакал, когда читал его письмо.
Ничего не соврал Федор, когда писал. Таким он видел себя, а уж все остальное - от лукавого. Сколько всего сидел да за что, долго ли с одной, нежной и единственной, мог прокантоваться - это, конечно, в послание его не уложилось. Как пчела за взяткой, улетело письмецо в неизвестность. Теперь Федору предстояло узнать - богат ли его сбор.
Федор ехал по городу, который не видел шесть лет, и он казался ему совершенно чужим, будто увиденным в телевизионном рекламном ролике. И впервые Артюхова охватил легкий озноб, как перед прыжком в неизвестность, но это продолжалось такой краткий миг, что он тут же забыл холодящее жутью ощущение.
Водила, конечно, раскусил его и запросил слишком много, когда они добрались по указанному Федором адресу. Но тот торговаться не стал, будут у него бабки и совсем скоро, мелочиться не стоило.
Так Федор оказался в редакции скандальной газетки "Мистер Икс", куда его поначалу не хотели пускать, но он разжалобил охранника и скоро сидел уже в заваленном бумагами и стопками газет кабинетике начальницы Бюро знакомств. Он ожидал увидеть нечто среднее между какой-нибудь кинозвездой и топ-моделью с глянцевой обложки журнала а перед ним за столом возвышалась рослая крупная бабенция лет сорока, причесанная под школьницу.
- Мы вообще-то лично никого не принимаем, - сурово начала она. Все контакты осуществляются по почте.
- Но я просил... - Федор сам удивился, какой у него жалкий голос, и почти уже решил немедленно слинять отсюда. - Вот. - Он положил на стол ответ из редакции, пришедший в зону.
- А... Так вы... - Бабенция стрельнула глазами в сторону конверта. - Сейчас посмотрим. В порядке исключения...
Она вызвала какую-то девушку и, путаясь, объяснила, что требуется. При этом ее прозрачно-голубые глаза неотвязно смотрели на Федора так, что ему стало не по себе.
"Трусит начальница, - решил он и заскучал..- А с охранником они разберутся за то, что меня впустил".
Но зато три письма держал он через двадцать минут в руках. И одно из них было из ближнего Подмосковья. Это ли не удача! Он уходил из редакции так стремительно, что примирил с собой тетю-лошадь из Бюро знакомств, которая даже пожелала ему вслед счастья.
Счастье... Федор выскочил во двор, а оттуда на улицу. Жить хотелось, жить. Сесть в баре и под звон стаканов неспешно поговорить по душам... Вот только с кем?
Он забыл о том, который теперь час, и о том, что раздолбай Васька просил приехать к шести.
Федор не хотел чувствовать себя парией в этом городе, преображенном богатством, полном дорогих автомобилей и нарядных беспечных людей. Был ясный день с легкой дымкой вдали, и оттого казалось, что за автомобильной магистралью, там, где раскинулся какой-то парк, стоят на якоре, раскинув жемчужные паруса, далекие яхты. В коротком забытьи его обступили впечатления детских лет: Сочи, хлопанье паруса, запах смолы, прохладная шершавость ракушек с песком на ладони. Почудилось: даже в ветре - морская свежесть.
Это он расслабился в ожидании перемен. И не стоило их оттягивать. Федор остановил машину и назвал адрес Головы.
Шофер на этот раз попался заводной малый. Они проскочили весь неблизкий путь до Васькиного дома на Щипке, словно на кончике пули. И лишь на последнем светофоре остановились с визгом, так, что мурашки по спине, ни сантиметра в запасе - на волосок от вечности.
- Ну, даешь, - выдохнул Федор, различая впереди контуры знакомой кирпичной семиэтажки постройки сороковых годов. - Сейчас бы приехали по другому адресу.
Парень в ответ только презрительно свистнул и даже не взглянул на оставленные Федором деньги за проезд.
Было три часа, но Федор вдруг почему-то уверился, что, Васька дома, только вот крутит зачем-то, темнит... "С бабой он там, что ли?" напряженно размышлял он, все более замедляя шаги, чем меньше оставалось пути до Васькиного подъезда. Во дворе было пусто, только на магистрали, откуда пришел и он сам, маячила за деревьями синяя иномарка, пустая, но рядом, в кустах, плохо различимые, покуривали две мужские фигуры. Или просто ждали кого-то. Понять было нельзя.
Федор остановился. Всего-то несколько десятков метров отделяли его от цели, но почему-то ему расхотелось идти сейчас к Ваське. Пропал кураж, и опять легкое дуновенье озноба коснулось сердца.
"Сказано в шесть. Смотри, нарвешься", - стукнуло внутри.
Если бы Федор направился к подъезду прямо от дороги, с того места, где вышел из машины, он не увидел бы того, что открылось ему теперь, когда он появился перед Васькиным домом со стороны двора. У торца семиэтажки мелькнули трое плотных мужчин в джинсе. Один, будто почувствовав присутствие Федора, незаметного для них в тенистой аллейке, обернулся на миг, и Артюхов вздрогнул: мент. Что-то готовилось здесь, в этом тихом чистеньком дворике. Флажки были развешены, охота объявлена.
Сваливать, пока не поздно, - вот что было сейчас самым главным. Только вышел и вляпаться? Нет, такого Федор себе позволить не мог, однако по какой-то странной инерции сделал еще пару шагов вперед. Никакой вины за ним сейчас не было, но въевшийся в плоть и кровь страх зека поднимал внутри волны паники. А ярость, ослепляющая, сжавшая горло ярость вновь подтолкнула его вперед. Васька, сучара, жравший и пивший вволю, трахавший баб, пока он чалился в зоне, значит, это Васька пахал на ментов? Здесь же засада. Теперь Федор точно это знал. Но на кого? Он окинул взглядом дом, задержав на мгновение глаза на трех окнах на пятом этаже. Тихо все было. Из подъезда вышла женщина с хозяйственной сумкой и неторопливо пошла навстречу Федору. Поравнялась, взглянула без любопытства. Федор стоял столбом, преодолевая сомнения и вопросы, догадки и неуверенность. Или все это померещилось ему насчет Васьки? Так, теперь - или никогда, понял он. Надо идти и выяснять, иначе не видать ему спокойной жизни.
Вот он уже у подъезда, оглянулся назад: белый "жигуль", не тормозя, на скорости свернул с магистрали и через несколько секунд уже стоял у того же самого подъезда. Невысокий мужчина в кожаной куртке, даже не закрыв машину, метнулся к двери, опередив его, Федора, будто и не заметил. А Федор уловил движение в дальнем конце двора.
Дальнейшее он совершил на "автопилоте". Рванул в подъезд и успел поймать "кожаного" у лифта, когда дверцы уже открылись.
- На пятый? - прохрипел Федор, голос отчего-то пропал совсем.
Мужчина вздрогнул. Черные недоумевающие глаза смотрели строго и холодно.
- Мотать надо отсюда. Слышишь? Ментов полон двор.
Лифт медленно полз вверх. Федор нажал кнопку "стоп".
Лицо "кожаного" окаменело. Он как будто что-то понял. Дверцы открылись. Они остановились на третьем этаже.
- На седьмой. Там чердак. Я знаю, как уходить, - сипел Федор, двигая шеей, будто стараясь освободиться от удавки.
- Эй, ты почему так решил? Кто ты? - "Кожаный" наконец пришел в себя, цепкой рукой схватил Федора за плечо.
- Потом, потом, - бормотал Федор, нажимая кнопку последнего этажа, а про себя думал: "Шесть лет... Чердак могли задраить наглухо, или они уже там..."
Каждый проулок, любой проходной двор знал он в этих местах, но ведь шесть лет прошло... Уйдут или не уйдут? Если заметут - уж точно ему хана.
Вот и последний этаж. Площадка и лестница наверх. Лифт захлопнулся. Не сговариваясь, они побежали по железным ступенькам, слыша где-то в отдалении глухие голоса. С висячим замком чердака Федор справился играючи. Нырнули в пыльное нутро под крышу.
- Куда? - "Кожаный" замер, напряженно глядя на неизвестного спасителя.
- Беги за мной, там, впереди, черная лестница и переход в соседний дом. Если повезет... - Федор мчался изо всех сил, будто на карту была поставлена вся его жизнь. "Если повезет..." - твердил он, крепко сцепив зубы и почти позабыв о том, ради кого пошел на такой риск.
