Илья Ефимович рассказал, сам едва сдерживая слезы, суховато, немного отрывисто от волнения.
За окном сгустились прозрачные, летние петербургские сумерки. Легкие, неуловимые, нерешительные, словно тончайшей серебристой кисеей накрывшие город. В комнате было тихо, даже легких вздохов Елизаветы Николаевны не было слышно. Они сидели так минут пять, думая о дорогом для них обоих человеке, вспоминая каждый о своем.
Наконец Елизавета Николаевна поднялась. Протянула руку, прощаясь.
– Благодарю вас, и простите меня, – сказала и закусила губу, медля выпускать руку Ильи Ефимовича. – Я знаю, что не имею права, но… У меня не осталось от него ничего, только несколько писем. Я думаю, вы понимаете, он навсегда останется для меня единственной любовью. Эти восемь лет и его смерть ничего не изменили. Я люблю его, люблю, как тогда. Хотя это, наверное, и глупо.
Илья Ефимович накрыл своей ладонью ее маленькую прохладную руку, словно в знак утешения.
– Что я могу сделать? – спросил он тихо.
– Может, у вас есть рисунок, набросок с него? На память, – нерешительно промолвила Елизавета Николаевна, доверчиво заглядывая в глаза художника.
Илья Ефимович решительно шагнул к портрету, сорвал с него темный шелк и, сняв с этюдника, протянул Елизавете Николаевне.
– Варвара! – Голос шефа звучал неприятными пронзительными нотами, рассекая Варины барабанные перепонки, словно острыми лезвиями. – Ты оценила, наконец, коллекцию этой старушенции? Как там ее?..
– Половодникова Зоя Спиридоновна, – подсказала Варя, отступая подальше от шефа.
– Именно. Ну? – Шеф двинулся следом за Варей, но визжать, к счастью, перестал.
Вообще-то у Александра Арнольдовича был вполне приятный голос, а в отдельные моменты, когда в разговоре с клиентом речь заходила о суммах с пятью и шестью нулями, в нем даже появлялись глубокие бархатистые ноты. Но вот в общении с подчиненными этот голос давал какой-то странный, необъяснимый сбой, что-то вроде нервного спазма, и становился отвратительно визгливым. Ну, просто как железом по стеклу.
Сейчас шефа, кажется, отпустило, и Варя, расслабившись, плюхнулась на свое рабочее место.
– Коллекцию осмотрела, есть несколько интересных рисунков, одно полотно предположительно кисти Ладюрнера. То ли гусары, то ли драгуны. В общем, типичная сценка с военными, – докладывала Варя, закатив глаза к потолку, чтобы не забыть чего важного.
– Что значит предположительно? Нам за «предположительно» не платят, – недовольно заметил Александр Арнольдович, одергивая твидовый жилет. – Ты с отцом консультировалась?
– При чем здесь мой отец? – тут же резко сменила тон Варя, взглянув на шефа сузившимися недовольными глазами. – Определение авторства требует более тщательного исследования, только и всего. А я эту картину всего один раз в руках подержала, состояние полотна так себе. Говорит, они его на даче прятали в трудные годы. И вообще… – Варя приготовилась разразиться длинной тирадой на тему собственного профессионализма, но шеф ее выступлений слушать не стал, а перебил новым вопросом:
– Еще что-то интересное было?
– Так, по мелочи. Часы каминные, две вазы, мелкая пластика, – недовольно буркнула Варя, все еще пыхтя, как паровоз, и бросая на Каменкова сердитые взгляды.
– Ладно. Опись мне сегодня на стол, – задумчиво протянул Александр Арнольдович, – пошлем к ней Сергея. Пусть поторгуется, заодно и полотно осмотрит. Серега?
Каменков обернулся к сидящему у него за спиной молодому человеку неблагонадежной наружности.
Сергей Алтынский, бородатый, точнее давно не бритый, слегка неряшливый и, как всегда, благодушный, сидел, вальяжно развалясь в рабочем кресле. Иначе он сидеть не умел. Он всем своим обликом и образом жизни поддерживал имидж «свободного художника», который органично лег на его недисциплинированную и бесхарактерную натуру еще в юности и намертво прирос к его теперь уже устоявшейся личности.
– Аюшки? – обернулся Сергей на начальственный оклик.
– Навестишь старушку?
– Без проблем, но не сегодня. Приятели подрядили картину какую-то посмотреть, у знакомых знакомых. Хозяева обещали проставиться. Так что сегодня я пас. А вот завтра на здоровье. Где бабулька проживает? – обернулся Сергей к Варваре.
– На канале Грибоедова, – буркнула Варя.
Что, она сама не может с Зоей Спиридоновной договориться? Они уже, можно сказать, подружились, и вообще, это она Половодникову нашла. А точнее, Половодникова ее нашла. Через папиных знакомых. Но это не важно, потому что обратились именно к Варе, а не к папе. И при чем тут, спрашивается, Сергей? Да, может, Зоя Спиридоновна с ним даже разговаривать не захочет, при ее-то патологической недоверчивости и скрытности. Она Варе свои сокровища по одному при каждой встрече предъявляла и клялась, что больше ничего точно нет. А в следующий раз зайдешь, а у нее еще что-нибудь припасено. Очень странная особа. Так что возможно, что Серегу с его бородой никто и на порог не пустит.
Впрочем, нет. Серегу как раз пустят, вздохнула Варя. Алтынский обладал невероятным, необъяснимым обаянием, которое особенно эффективно срабатывало на пожилых женщинах, и его небритая физиономия, и мятый поношенный пиджак неопределенного цвета, и вытертые бесформенные джинсы никак этому не мешали.
Варя еще раз вздохнула.
– Варвара, дай ему адрес и телефон старухи и предупреди Половодникову, – велел шеф и снова обернулся к Сереге: – Во сколько ты к ней заедешь?
– Давай в час, – решил Серега после короткого размышления. – Высплюсь с утра, может, даже побреюсь и двину к ней.
Каменков кивнул и скрылся в кабинете. Варя сердито плюхнулась на свое рабочее место. Когда начальство покидало их кабинет, она вскочила со стула, словно школьница перед учителем. А все проклятое воспитание и неуверенность в себе.
– Ты чего киснешь, Варвара? – подмигнул ей Алтынский, добродушно улыбаясь. – Из-за Половодниковой? Так не парься. Ты основную работу провела, старуху нарыла, а наше дело – вдовье. Судиться, рядиться, торговаться. Ни радости, ни доблести. Превратился я из искусствоведа с большой буквы «И» в старьевщика, – плачущим голосом простонал Серега, потом энергично выпрыгнул из кресла и, поклонившись на три стороны, бодро попрощался: – Ну-с, господа, мне пора, меня ждут запеченный гусь и полотно неизвестного автора. Наверняка какая-нибудь чушь. Но хоть пожру на халяву. Чао!
И он удалился.
Варя взглянула на часы, остальные, как по команде, тоже.
В принципе рабочий день у Вари жестко не нормировался, но в их крошечной фирмочке считалось хорошим тоном досидеть на рабочем месте хотя бы до семи вечера, если так уж случилось, что в конце дня ты волей судьбы оказался в офисе. А потому и Варя, и Ольга Петровна, и Макар смотрели с тоской на циферблат, не предпринимая никаких попыток занять себя делом.
Трудилась Варя в маленькой, но хорошо известной в узких кругах коллекционеров фирме «Каменков и партнеры». За те восемь месяцев, что Варя проработала в фирме, никаких партнеров она не видела. Каменков был, а партнеров не было. Фирма занималась оказанием самого широкого спектра услуг. Она помогала состоятельным людям, мало смыслящим в искусстве, но желающим укрепить свой имидж респектабельным хобби, формировать коллекции, разыскивала картины «под заказ» для коллекционеров опытных, представляла интересы своих клиентов на различных аукционах, помогала с вывозом и ввозом произведений искусства, проводила экспертизы или заказывала их в уважаемых организациях. Разыскивала и скупала пока еще неизвестные, но достойные внимания произведения великих и не очень авторов. И еще много чем по мелочи. Для чего в ее штате трудилось с десяток сотрудников. В том числе и Варвара Николаевна Доронченкова, двадцати четырех лет от роду, магистр искусствоведения, кандидат наук, искусствовед в четвертом поколении, с обширными родственными связями в интересующей фирму области.
Мысль о том, что именно наличие влиятельных родственников послужило главной причиной приема ее, Варвары, на работу в фирму, не давала ей покоя. Ей хотелось признания себя как личности, самодостаточной, независимой и самоценной. Пока что с этим было туго. Размышления Варвары были прерваны поднявшейся вокруг суетой. Ольга Петровна торопливо надевала плащ, Макар распихивал по карманам телефоны. Варвара взглянула на часы и тоже засобиралась домой.
На следующий день Сергей появился только ближе к вечеру, видно, и впрямь решил выспаться.
– Вот, опись предметов, примерная рыночная стоимость, в скобках то, на что мы сторговались, фотки в планшете, можете взглянуть, – вывалил на стол свою добычу Серега, а Варя завистливо поджала губы.
