В то время как эти мимолетные мысли возникали у меня в мозгу, я сказал насмешливым тоном:
— Хлопотную работку вы себе задали. Кажется, первые романы уже полностью распроданы. Как же вы их нашли?
Жестом я подозвал официанта.
— Могу ли я получить коньяк? — спросила молодая женщина. — Было бы ненормально в компании Бретта Холлидея пить что-нибудь другое, не так ли?
Официант поспешил ее обслужить, и я вздохнул с облегчением. Как раз в момент, когда я менее всего ожидал, ситуация изменилась, и прием перестал быть местом сплошных мучений. Эвери Бирк прижимался своим большим животом к стойке бара с другой стороны от Элси, но его ухмылка на лице, похожем на полную луну, больше меня не волновала. Я даже забыл о существовании Лью Рекера.
Элси окинула меня серьезным взглядом:
— Некоторые романы трудно было найти, — согласилась она. — Но я твердо решила собрать все и перечитать по порядку. Когда я их читала как попало, то в одном узнавала, что Майкл Шейн женился на Филлис и жил с ней в любви и согласии; в другом я видела, как он флиртует с секретаршей по имени Люси Гамильтон; в третьем он впервые встретил Филлис. Все это сбило с толку.
Она тряхнула головой с безнадежным видом… Глаза у нее были фиолетовые, если глаза могут быть такого цвета. На вид ей примерно лет двадцать пять. Она не выглядела девственницей, но… как бы это выразить?.. Добродетельной? Нет, слишком сурово. Целомудренной? Слишком натянуто. Слово «деликатная», пожалуй, охарактеризует ее лучше. Она не была неприступной, но мужчина должен держать себя почтительно и ждать, когда она соблаговолит снизойти. И если ее сердце завоюют, то она уж не будет разыгрывать из себя недотрогу и томить понапрасну своего любовника.
Но право выбрать свой час будет за ней.
Я не видел в этом неудобства.
Официант принес ей коньяк в чистом виде, и она не попросила воды. Она не осушила его залпом, а выпила с удовольствием, медленно, вдыхая аромат…
Мы оживленно беседовали, она подробно расспрашивала меня о моих книгах. Ей хотелось все знать о Майкле Шейне… Существует ли он в действительности? Или просто является плодом моего воображения?
Я заверил ее, что Майкл Шейн — реальный детектив, а я всего лишь романизировал его приключения.
— Я была уверена в этом, — воскликнула она радостно. — Он настолько реален, что не мог быть выдуманным персонажем.
— Кстати, о частных детективах, — продолжал я, искоса поглядывая на Эвери Бирка, который украдкой глазел на мою собеседницу, — известен ли вам персонаж под именем Джонни Денджер?
Склонив голову, Элси вертела в руках пустой бокал. Ее пальцы сжались на хрустальных гранях, чувственные губы сложились в гримасу. Тихим голосом она сказала:
— Я знаю, что Эвери Бирк находится за моей спиной. Не заставляйте меня говорить о его книгах. Он может меня услышать.
Я разразился смехом и протянул руку к бутылке, чтобы снова наполнить наши бокалы. Сделав это, я жестом подозвал бармена, чтобы попросить счет.
— Может, пойдем куда-нибудь?
— Охотно. То есть… Боже! Надеюсь, я не пристаю к вам? Здесь найдутся сотни людей, которые были бы счастливы провести время с вами. Сегодня вечером, увидев ваше имя в списке приглашенных, я умирала от желания подойти к вашему столу и представиться. Но, со всеми этими знаменитыми писателями…
Она не закончила фразу и выпила несколько глотков коньяка.
Зал быстро пустел, в нем оставалось не более двадцати пяти-тридцати человек, большинство из них были мне незнакомы, время шло к полуночи.
— Вы оставили пальто в раздевалке?
— Только легкую накидку.
Она открыла свою сумочку из черной замши, порылась в ней, достала номерок и протянула его мне.
Мы осушили стаканы, я дал бармену несколько купюр и повернулся к выходу. Элси взяла меня под руку, и мы направились к раздевалке. Каштановые кудри молодой женщины находились как раз на уровне моих глаз. Ее рука сжимала мою с фамильярностью, которая была мне приятна.
Я взял свою шляпу и набросил ей на плечи накидку из черного шелка с ярко-красной подкладкой из той же материи. Выходя на улицу, я спросил нарочито безразличным голосом:
— Куда вы хотели бы пойти? Я, как вам известно, живу в Майами.
— А не пойти ли вам ко мне? — предложила она после секундного колебания. — Слава Богу, у меня есть бутылка коньяка, и мы сможем поговорить.
Я ответил, что эта перспектива весьма соблазнительна. Портье отеля без труда нашел для нас такси.
Элси назвала шоферу адрес дома на Третьей авеню. Она забилась в угол, а я постарался усесться не слишком близко к ней и предложил сигарету. Я тоже сунул себе в рот сигарету и чиркнул спичкой. Когда она наклонилась ко мне, чтобы прикурить, при свете огонька я позволил себе с восхищением взглянуть на спокойную красоту ее лица. Ее рука легла на мою, и она не убрала ее, когда я прикуривал. Я погасил спичку и наклонился, чтобы прикоснуться губами к ее кисти. Ее пальцы сжали мои, затем она опять забилась в свой угол, а я откинулся на подушки сиденья, сделав затяжку, выпустил облако дыма и спросил:
— Вы мне еще ничего не рассказали о себе. Вы не участвуете в нашей Ассоциации?
— Нет. Я просто попрошайка. Не волнуйтесь. Бутылка коньяка не успеет кончиться, как вы уже узнаете всю историю моей жизни.
Это было как раз то, чего я желал. Правая рука Элси лежала на сиденье, я ее взял в свою, и так, нежно соединив наши пальцы, мы катили к дому, адрес которого она дала шоферу.
Такси затормозило перед небольшим кирпичным домом на Третьей авеню. Элси поднялась по лестнице в несколько ступенек, прошла впереди меня в узкий вестибюль, где я увидел два ряда почтовых ящиков. Она достала ключ из сумочки, открыла внутреннюю дверь, и мы очутились перед лифтом, который поднял нас на четвертый этаж. Молодая женщина вошла в квартиру первой и зажгла свет. Передо мной была маленькая кухонька, ванная комната направо, гостиная налево, спальня в конце коридора.
Элси обернулась ко мне со смущенной улыбкой.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище.
Ее губы властно звали мои. Я положил руки ей на плечи и поцеловал. На мгновение она всем телом подалась ко мне, но тут же подавила в себе этот порыв и замерла.
Это было приглашение, обещающее более нежные и долгие объятия, и я не протестовал, когда через несколько секунд она мягко отстранилась от меня, зажгла торшер в гостиной и сбросила накидку.
— Устраивайтесь, я пойду принесу коньяк.
Гостиная была довольно приятной: разрозненная, по случаю приобретенная мебель свидетельствовала о несколько богемных вкусах хозяйки. Потертый, но удобный диван стоял у стены, два больших кресла звали отдохнуть и почитать. Лампы, пепельницы и книжные полки создавали интимную атмосферу тихих и уютных вечеров.
В углу на письменном столе стояла пишущая машинка, лежали пачки чистой бумаги и стопка листков с напечатанным текстом. Весь паркет вокруг был усеян смятыми бумажками.
Передние окна выходили на Тридцать восьмую улицу, два боковых упирались в окна соседнего дома. Стены, не занятые книжными полками, были сплошь увешаны картинами в рамках и без них. Абстрактные полотна, написанные маслом, мирно уживались с акварелями и пастелями, сделанными в реалистической манере.
Пока Элси возилась в своей крошечной кухне, я разглядывал книжные полки и был обрадован, даже немного растроган, когда на одной из них увидел полную серию моих романов. Итак, Элси не льстила, она действительно по-настоящему интересовалась тем, что я писал. И кроме всего прочего, здесь были исключительно книги первого выпуска, а я-то мнил себя единственным обладателем подобной коллекции.
Я читал заглавия моих старых романов, когда Элси вернулась с подносом и поставила его на стеклянный столик рядом с дивана. На подносе были бутылка коньяка, два пузатых бокала, две больших кружки, полные кубиков льда, и граненый хрустальный графин с водой.
— Я всегда думала, что авторы разделяют вкусы своих героев в том, что касается напитков. Но если вы предпочитаете лимонад или виски, то у меня есть и то и другое.
Я покачал головой.
— Нет. Майкл навязал мне свои вкусы. Все отлично.
Она села на диван и налила коньяк в бокалы.
— Ваша квартира прелестна своей оригинальностью. Это вы написали картины?
— О, нет. Когда-то я немного рисовала акварелью, но бросила, поскольку особым талантом не обладаю. И в оригинальности этой квартиры нет моей заслуги, — продолжала она с сожалением в голосе. — Я снимаю ее у своих друзей. Все вещи, которые вы видите, принадлежат им.
— Кроме двадцати четырех томов, подписанных моим именем.
Я сел рядом с ней и взял в руки бокал.
— Если говорить чистую правду, то должна признаться, что два из них принадлежат Джонсонам, — возразила она, слегка краснея. — И это как раз те, которых не хватало в моей коллекции.
