– Все еще пытаемся похудеть, малышка? – съязвил Хью. Он проследил, как его толстуха сестра ведет Цинтию в дом показывать комнату, а сам подошел к отцу, отдыхавшему на лужайке.
– Ну как она тебе, пап? – с нетерпением спросил он. Эдвард хитро улыбнулся.
– Дай же мне время, посмотрим!
– Ты полюбишь ее, я уверен. Вот увидишь, она замечательная!
– На этот раз ты нашел идеал? Надоело порхать с цветка на цветок?!
– Ну разумеется… Мы хотим сразу же пожениться. Эдвард удовлетворенно кивнул головой.
– Вообще-то я тоже считаю, что тебе давно пора это сделать.
Из дома послышались оживленные голоса, и через секунду они вновь увидели Цинтию в сопровождении Труди.
– Какой замечательный вид! – воскликнула Цинтия, взглянув на склон и болота, поросшие высокой травой. Вдалеке блеснула вода. – Это и есть та самая речка, о которой рассказывал Хью?
– Да, Бродуотер, – ответил ей Эдвард. – Сейчас он кажется узким, но во время приливов воды довольно много… Хотите, мы спустимся вниз и я покажу вам свой сад?
– О, с удовольствием!
– Тогда пусть Хью поможет Труди приготовить нам чай.
– Эй, пап, послушай! Я что, третий лишний?
– Ты никогда не интересовался садом, не так ли? Хью усмехнулся.
– Я сыт им по горло с самого детства. Разве не помнишь, как ты заставлял нас работать? «Ну вот, сегодня, ребятки, мы все как следует поработаем», – командовал ты. И прежде чем мы с Квентином успевали опомниться, как уже вовсю мотыжили землю, словно настоящие огородники, пока ты развлекался с бенгальским огнем!
– Чай! – повторил Эдвард, подхватив Цинтию под руку и увлекая ее вниз по дорожке. – Боюсь, что мой сад покажется вам необычным, – объяснял он ей по пути. – Сначала я пытался вырастить что-нибудь путное, но не хватило терпения, да и кролики уничтожали все, что там было… Поэтому я надумал вернуть его в прежнее состояние.
– Здесь замечательно, – ответила Цинтия. – Похоже на уголок какого-то парка.
– Мне тоже нравится… Не видел в жизни ничего красивее, чем хорошо ухоженная трава и полевые цветы. Весной на том берегу распускаются примулы, а леса голубеют от колокольчиков.
Он повел ее дальше, к затопленному участку, поросшему сочной зеленой травой.
– А это – водная оранжерея. Я ничего специально не делал. Образовалась сама по себе. Все говорят, что здесь слив из соседних домов, но азалиям наплевать! Водяные лилии тоже себя неплохо здесь чувствуют. Жаль, мы пропустили момент, когда прорезались луковицы – но вот на следующий год… А как вам нравится эта куча компоста? – Эдвард гордо засунул руку в кучу, измазав пальцы чем-то коричневатым и липким, и вытер затем пальцы о штаны.
– Какая горячая! – воскликнула Цинтия.
– Все правильно… Потом все сгниет, и я раскидаю его поверх торфа… Так вы городская?
– Боюсь, так и есть. А вам я кажусь ужасно невежественной? Я родилась и выросла в Лондоне, прожила там всю свою жизнь.
– Вы любите город?
– Да, очень!
– Чего не могу сказать о себе. Я выезжаю туда раз в неделю, и для меня это чистое наказание! А Хью совсем перебрался в город, к нам он наезжает отдохнуть, поразвлечься. Что, впрочем, только естественно – молодежь должна все видеть и знать. А без знаний ведь не станешь писателем…
– Он уже настоящий писатель, – ответила Цинтия.
– Да, знаю… Уже есть две книги. Но много на этом не заработаешь. Когда я был молод, я тоже носился с этой идеей, но мне не хватало житейского опыта, образования, а возможно, и таланта. У Хью все это имеется… Я думаю, он преуспеет.
– Я в этом нисколько не сомневаюсь.
Эдвард внимательно вгляделся в ее лицо, сиявшее счастьем, и внутренне успокоился.
– Только не позволяйте ему бросить работу в ближайшее время. Я знаю, журналистика скучновата, но денежный чек в конце месяца – неплохая вещь в молодой семье, – он улыбнулся. – Хью так уверен, что он на вас женится… Надеюсь, ваши мнения совпадают? Ведь он так часто преувеличивает.
– На этот раз совсем нет.
– Что ж, очень рад и желаю вам счастья. Он мне много о вас рассказывал и в шутку называл вас «мой новый сценарий»… Вы ведь не собираетесь бросить работу?
– Только на время. Эдвард кивнул головой.
– Я знаком с вашим шефом. Мы с ним одновременно избирались в парламент. Но он в отличие от меня там остался. Либералов там и тогда не очень-то жаловали.
– Вам просто не повезло… Хью говорил, что вам надо бы избраться лет на пять пораньше и что вы опоздали с заявкой.
– Все правильно. Всему виной моя безалаберность. Я подал заявку на пять минут позже, и мне ее вернули к моему вящему огорчению.
– Какое несчастье!
– Я очень подвел своих избирателей и никогда себе этого не прощу… На следующий день мне прислали открытку, адресованную «Покойному кандидату от либералов».
– Ах, какой ужас!
Эдвард насмешливо улыбнулся.
– Да нет, это шутка.
Шум, доносившийся со стороны дома, известил их о том, что чай готов, и они повернули обратно. На лужайке рядом с Труди и Хью маячил еще кто-то длинный.
– Это мой старший брат Квентин, – представил его Хью. – Он самый почетный член клана – юрист, так что будь с ним повнимательней! Он обещал, что будет у нас свидетелем. Квент, познакомься с моей невестой. Цинтия.
Квентин крепко пожал ее руку. Сорокалетний, покрепче и помассивней, чем Хью, он, казалось, привык обдумывать каждый свой шаг. В отличие от всех остальных Лэтимеров, он был в строгом костюме светло-серого цвета.
– Вы подвергаетесь огромному риску, – заверил он Цинтию. – Неужели можно рассчитывать, что наш шалопай прокормит семью?
– Ты забыл, я из рода Атлантов.
– А кроме того, – добавила Цинтия, – мы продадим наши книги.
– Я слышал, вы принимаете в их создании непосредственное участие?
Цинтия рассмеялась, резко помотав головой.
– Я только придумываю шляпки для героинь – такие, какие я не могу себе позволить. Этим все и исчерпывается.
– Чепуха! – возразил Хью. – Она – мой критик и даже литературная совесть. Она первая, кто читает мои шедевры, и порой отзывается о них с отвращением… Она видит все недостатки.
– И это занимает все ее время, – с иронией заметил Квентин. – Хью, между прочим, я видел в «Лондон газетт» рецензию на твой последний роман.
Хью недовольно скривился.
– Довольно сдержанную, не так ли? «Приятное чтение в плохую погоду»! Этим паршивым критикам угодить очень сложно. Начнешь с убийства – напишут, что роман динамичен в начале, но скучен в конце. Если же раскручиваешь интригу в конце, напишут, что начало слишком затянуто. А то начнут ругать середину. Да, нелегко…
– А ты не пытался удержать напряжение с начала до конца?
– Тогда получится мелодрама, – заметила Цинтия. Труди с обожанием взглянула на свою будущую невестку.
– Даже не представляю, как вам это все удается! А над чем вы работаете сейчас?
– Почти написали один рассказ, да слов не хватает… Надо бы еще раздобыть тысяч десять.
– Можно, конечно, сделать всех персонажей заиками, это облегчит задачу, – поддержал ее Хью.
Квентин смотрел на них с легким неодобрением.
– Что ж, будем надеяться, что вы вдвоем не загнетесь от голода в сточной канаве. Почему ты не взглянешь на вещи серьезно, Хью, и не попытаешься зарабатывать деньги? Тогда бы ты мог позволить себе такую роскошь, как творчество.
– А вот мне бы хотелось услышать, – вставила Труди, продолжая разглядывать Цинтию, – историю о том, как вы повстречались.
– Да так, ничего особенного, – бодро ответил Хью. – Она ко мне приставала, пока мы ждали автобуса.
– Хью, перестань!
– Совсем не романтическая история, Труди, вынужден тебя огорчить. Если тебе интересно, могу сообщить: мы повстречались во время Большого ралли, которое устраивал Английский сберегательный банк. Я вел репортаж, а ее шеф выступал на трибуне. Нас так потрясла его речь, что мы тут же решили открыть семейный счет в этом банке… – он передал салат Цинтии, но прежде внимательно его разглядел.
– Как? В нем нет одуванчиков? Совершенно непростительная оплошность. Папа, ну как же так?
Эдвард рассеянно бросил в чашку двойную порцию сахара.
– Листья одуванчиков отлично влияют на кровь.
– Да, но им нужно еще до нее добраться. Папа свихнулся на травах, Цинти. Порхает с цветка на цветок на своем участке. Да что тут поделаешь, когда здесь из женщин одна только Труди.
– Хью, ты просто невыносим! – беззлобно воскликнула Труди.
– Нет, я серьезно, – продолжил Хью. – Цинти, если тебе вдруг потребуется встряхнуться, ты всегда можешь заглянуть к нашему папе, и он с радостью впихнет в тебя травяную пилюлю. Он просто волшебник и маг, когда дело касается всяких снадобий. Заставь его показать тебе всю коллекцию маленьких баночек и пузырьков. А кстати, я вспомнил… Папа, а что там за варево у тебя в такой здоровой кастрюле на кухне?
– Это не варево, – ответил Эдвард. – Это джем из черной смородины.
