Убежденный холостяк Квентин в конце концов обязательно преуспеет, хоть война и нанесла серьезный ущерб его практике. Несмотря на наследственный упорный характер, его финансовые дела еще далеки от успеха… А уж о Хыо и говорить не приходится!
Тем не менее Эдвард решил, что на сегодняшний день у него все прекрасно, если бы не изнуряющие мигрени. Им с Труди вполне хватало на жизнь, правда, он иногда мечтал, чтобы денег было побольше и Труди хватало бы на развлечения. Она же казалась довольной и не стремилась ни тратить, ни зарабатывать. Как сильно отличалась Труди, думал он, по внешности и по характеру от матери и от него самого! Возврат к далекому анемичному предку? Гены порой играют недобрую шутку и с родителями, и с детьми. Быть может, Хью с его Цинтией повезет немного больше, чем им?
Мысли его направились в более приятное русло. Через год или два он, наверное, сможет стать дедушкой… Появится новая Кэрол Энн – столь же темпераментная, как Хью, и столь же очаровательная, как Цинтия. Появится внук, а может, и не один…
Пока он медленно шел по перрону, подставляя блестящую лысину теплому весеннему солнцу, планета Земля, уступая его фантазии, быстро заселялась все новыми Лэтимерами.
«17.55» уже ожидал пассажиров. Скорый «Директор» – несмотря на название, столь же обшарпанный, как и утренний, со столь же нелепыми металлическими табличками. Внутри, однако, было почище. Вагончики соединялись тамбурами. Горожане, стремясь поскорее уехать на выходные, занимали переднюю часть, а три вагона в хвосте, которые и были «Кукушкой», оставались пустыми. После незначительных колебаний Эдвард выбрал средний вагон, состоявший из трех купе третьего класса и шести первого, причем разные классы находились в разных концах коридора. Он рассчитал, что в третьем классе купе пошире, так что он сможет вытянуть ноги, и уселся в углу купе для некурящих, расположенного в середине вагона. К локомотиву он оказался спиной. Рядом сидели какая-то фермерша и мальчик в форменной школьной фуражке.
В купе заглянул незнакомый мужчина. Сказав, что оставил газету, он дотянулся до сетки над головой Лэтимера и взял свою «Таймс». Эдвард приветливо улыбнулся, кивнул головой и раскрыл «Ивнинг Стандард».
Перед глазами мелькнуло что-то блестящее. Удивленно подняв глаза, Эдвард увидел, что паренек угрожающе размахивает перед его носом новой фехтовальной рапирой.
– Дорогой, не стоит так сильно размахивать, – усовестила его фермерша с изысканной вежливостью прирожденной крестьянки. – Ты можешь сделать кому-нибудь больно! Уж подожди, вот приедешь в свой двор…
Парень, на вид лет двенадцати, взглянув на нее с молчаливым презрением, сделал угрожающий выпад. Эдвард недовольно заерзал на месте. Он ничего не имел против маленьких мальчиков, но он был человеком строгих правил. Неужели так и терпеть до конца? Он встретился взглядом с мамашей.
– Они так любят игрушки, особенно новые, – улыбнулась она.
– Конечно, – мрачновато согласился с ней Эдвард, почувствовав приближение мигрени.
Он попытался читать газету, но понял, что не может сосредоточиться. Мальчик принялся разбирать рапиру, откручивая мелкие винтики в рукоятке. Время от времени шишечка на ее острие опасно мелькала в воздухе.
– Не стоит разбирать ее здесь, дорогой, – предложила мамаша. – Подожди, пока приедем домой.
Парень опять промолчал и продолжал пыхтеть над рапирой. Эдвард поборол искушение пересесть в другое купе из боязни ее оскорбить, но затем уже почти решился на это, когда в купе вдруг вошла симпатичная девушка, сев напротив него. Парень вроде бы поутих, и Эдвард остался.
Спокойствие оказалось обманчивым, и вскоре девушка начала поглядывать в сторону Лэтимера, улыбкой призывая его на помощь. Он был готов предпринять решительный шаг, но вот в купе появился кондуктор, которому малец чуть не выколол глаз, и рапиру убрали в багажную сетку. Парень тупо уставился на кондуктора, не сдвинувшись с места, но фехтовать перестал. К великому облегчению Лэтимера семейство вышло на следующей станции.
Он улыбнулся и произнес:
– Какое счастье, должен вам сказать!
– Да неужели? – девушка была темненькой, остроносой и весьма симпатичной на вид. – А я уж думала, нам терпеть до конца.
– Вам далеко ехать? – вежливо поинтересовался Эдвард. Он с удовольствием беседовал в поездах, питая слабость к хорошеньким девушкам.
– До Элфордбэри, – приветливо отвечала она. У нее был низкий, приятный голос. – Мне ведь без пересадки?
– Да, по прямой. Только ехать придется довольно долго.
– Ну что ж, зато как вокруг все красиво! – воскликнула девушка. Она немного посмотрела в окно, затем склонилась над книгой.
Эдвард несколько мгновений разглядывал ее, вспомнив, как не хватает Труди умения «подать себя», присущего многим женщинам ее возраста, и вновь принялся за газету.
В вагон никто не садился. Они долго стояли на разъезде, пока отцепляли «Кукушку», заменяя их локомотив на маленький паровозик, шумно пыхтевший и выпускавший в небо огромные клубы дыма. Поезд тронулся вновь, но девушка неожиданно ойкнула, схватилась за глаз и попыталась открыть свою сумку.
Эдвард с беспокойством посмотрел на нее.
– Что случилось? Может, попал уголек?
– И мне кажется, довольно приличный, – она потерла глаз ладошкой.
– Не стоит так делать, – посоветовал Эдвард. – Может быть еще хуже. Дайте-ка я посмотрю.
Девушка с благодарностью улыбнулась и откинула голову. Эдвард вынул из кармана жилета белый носовой платок и осторожно оттянул нижнее веко. Глаз покраснел и начал слезиться.
– Я ничего здесь не вижу, – промолвил он, поднимая и верхнее веко.
– Должно быть, он уже выскочил, – сказала девушка, хватаясь за зеркальце. – Спасибо, вы очень добры. Ну и видок! – ужаснулась она, посмотрев на себя. – Пожалуй, я выйду умоюсь.
Она протиснулась мимо, и он уловил слабый запах духов, смешанный с запахом тела и вызвавший у него прилив воспоминаний. Ему захотелось стать опять молодым.
Он с удовольствием наблюдал, как мимо окна проплывает знакомый эссекский пейзаж. Вскоре поезд замедлил ход на подступах к Соутгейту, выйдя на ветку «Кукушки». Здесь они почти всегда тормозили, пока Джо Сэйбертон, стоявший рядом с путями, передавал свой жезл машинисту, проявляя такую же сноровку, как в эстафетной гонке. Теперь Эдвард привык к этому зрелищу, но раньше он с удовольствием наблюдал, как четко у них все происходит. Он помнил лишь один случай, когда машинист, не успев схватить жезл, остановил состав.
Девушка возвратилась. Глаза ее оставались воспаленными, хотя она и подкрасилась.
– Ну как, все в порядке? – спросил Эдвард.
– Не знаю… Кажется, в уголке что-то колет. Вы не посмотрите еще раз?
Эдвард поднялся, а она повернулась к окну, запрокинула голову, обратив лицо к свету. Склонившись над ней, он вновь ощутил ее запах, почувствовал ее совсем рядом…
Боже! Ее губы были так близко, что почти касались его губ.
Через мгновение они сцепились в объятии…
Хью с отвращением выдернул лист бумаги из своей пишущей машинки и мрачно оглядел крошечную скудно обставленную комнатку, которую он снимал в Челси.
– Что-нибудь не так, любовь моя? – поинтересовалась Цинтия, оторвавшись от рукописи и нацелив карандаш вверх.
– Книга слишком затянута – в ней не хватает динамики. Убрать бы эти плоские диалоги!
– Скучных мест там, конечно, хватает, – согласилась она. – Если добавить еще десять тысяч слов, то следует придумать и новые эпизоды.
– Но книга готова – туда и словечка не вставишь, – Хью скомкал страницу и бросил в камин. – Могу сказать лишь одно: больше я ни за что на свете не подпишу контракт на восемьдесят тысяч слов! Должны же быть на свете издатели, которые умеют не только считать, но еще и читать?!
– Почему они так настаивали на таком большом объеме?
– Они несли какую-то невероятную чепуху о читателях в библиотеках, которые не успевают за день прочесть книгу, если она достаточно толста. Поэтому, видишь ли, библиотеки заказывают большее количество экземпляров! Ну чистый идиотизм!
Цинтия с нежностью посмотрела на его недовольную физиономию.
– Дорогой, не хватит ли на сегодня? Ты уже достаточно поработал. А кроме того, мне пора уходить. Завтра суббота – мы отдохнем, а потом на свежую голову сядем и все обсудим.
Хью решительно отодвинул машинку и присел рядом с ней на кушетку.
– Я и сейчас мог бы оказаться в хорошей форме, если бы меня немного подбодрили…
– Я в этом нисколько не сомневаюсь, но, пожалуй, не стоит ничего затевать – уже слишком поздно…
В эту секунду зазвонил телефон, и Хью поднялся взять трубку.
– Вот видишь? Уже звонят, проверяют… Хью поднял трубку.
– Хэлло!… А, Квент, это ты?
Голос Квентина, по телефону всегда резковатый, сегодня казался еще напряженнее.
– Хью, ты мог бы появиться у нас завтра утром, как только проснешься?
