- Карл Белизариус, - сказала она, когда я закончила. - Один из лучших адвокатов по уголовным делам в том штате. Я с ним знакома. Он не так разборчив в клиентах, как я, и защищал заведомых преступников, но дело свое он знает.
- Ты можешь с ним связаться, чтобы он начал действовать? - спросила я.
- Анита, для этого нужно разрешение Ричарда.
- Я не могу уговорить Ричарда взять нового адвоката, пока не увижусь с ним. В таких делах время всегда дорого, Кэтрин. Может этот Белизариус хотя бы привести колеса в движение?
- Ты не знаешь, есть ли сейчас у Ричарда адвокат?
- Дэниел сказал, что Ричард отказался видеть своего адвоката. Так что, наверное, да.
- Дай мне телефон Дэниела, и я посмотрю, что можно сделать.
- Спасибо тебе, Кэтрин. Большое спасибо.
Она вздохнула:
- Я знаю, что ты ради любого из своих друзей такое сделала бы. Ты очень преданный человек. Но ты уверена, что здесь дело только в дружбе?
- То есть?
- Ведь ты все еще его любишь?
- Без комментариев.
Кэтрин тихо засмеялась:
- "Без комментариев!" Здесь же не ты под подозрением.
- Хватит об этом.
- Ладно, я посмотрю, что смогу сделать отсюда. Позвони мне, когда туда доберешься.
- Обязательно.
Повесив трубку, я позвонила на свою основную работу. Ликвидация вампиров - это лишь побочное мое занятие. Я поднимаю мертвых в фирме "Аниматорз инкорпорейтед", первой анимационной компании в стране. И самой прибыльной. Частично это заслуга нашего босса, Берта Вона, - он умеет делать баксы, сложив руки и насвистывая. Ему не нравится, что я помогаю полиции в расследовании противоестественных преступлений, и это занимает все больше и больше моего времени. Мой отъезд из города на неопределенное время по личным делам тоже ему не понравится. И я была рада, что в такую глухую ночь его не будет в конторе и он не станет орать на меня лично.
Если Берт будет продолжать на меня давить, мне придется хлопнуть дверью, а мне не хотелось. Я должна поднимать зомби. Это не мышцы, которые слабеют от отсутствия упражнения, а врожденная способность. Если ее не использовать, сила сама найдет выход наружу. В колледже у нас был преподаватель, который покончил жизнь самоубийством. Три дня, пока душа еще держится поблизости, его тела не могли найти, а на четвертую ночь труп приковылял к двери моей комнаты. На следующий день моя соседка поменялась с кем-то комнатой - она не была любительницей приключений.
Так или иначе, а мертвых поднимать я буду - выбора у меня нет. Зато есть достаточная репутация, чтобы работать самостоятельно. Придется найти менеджера, хотя я вполне справилась бы и одна - беда в том, что мне не хотелось уходить. Среди сотрудников "Аниматорз инкорпорейтед" были и мои лучшие друзья. Кроме того, хватит уже с меня перемен за этот год.
Я, Анита Блейк, ужас нежити - человек, за которым числится убитых вампиров больше, чем за любым другим истребителем в стране, - кручу любовь с вампиром. Ирония почти поэтическая.
Тут позвонили в дверь. У меня сердце подпрыгнуло к горлу: звук вполне обычный, но ведь не в без четверти четыре утра! Оставив недоупакованный чемодан на незастеленной кровати, я вышла в гостиную, где стояла белая мебель на ярком восточном ковре. Подушки кричащих цветов небрежно были разбросаны по дивану и креслам. Мебель выбирала я, ковер и подушки подарок Жан-Клода. У него чувство стиля всегда было лучше моего, так что незачем мне с ним тягаться.
А звонок прозвонил второй раз. Я вздрогнула - без причины, если не считать раннего часа, настойчивости пришельца да еще того, что меня завели новости о Ричарде. К двери я подошла с моим любимым пистолетом, девятимиллиметровым браунингом, и, сняв предохранитель, направила ствол вниз. И лишь у самой двери сообразила, что на мне ничего нет, кроме ночной сорочки. Пистолет есть, а халата нет. Вот такие у меня приоритеты.
Стоя на ковре у двери, я обдумывала, не вернуться ли мне за халатом или за джинсами. За чем-нибудь. В своей любимой футболке ниже колен я бы просто открыла дверь. Но на мне была черная атласная ночнушка с тоненькими бретельками. Она вообще-то все прикрывала, но тем не менее не в таком наряде надо бы открывать дверь. Ладно, черт с ним.
- Кто там? - спросила я. Плохие парни обычно в звонок не звонят.
- Это я, Жан-Клод, ma petite.
У меня отвисла челюсть. Даже шайка бандитов за дверью не явилась бы таким сюрпризом. Чего он здесь делает?
Щелкнув предохранителем, я открыла дверь. Атласная ночнушка была подарком Жан-Клода, и он видал меня и менее одетой. Халат не нужен.
Я открыла дверь - и вот он. Будто я, как фокусник, откинула занавес и показала своего красавца-ассистента. От его вида у меня самой дыхание замерло в груди.
Он пожаловал в рубашке строгого делового покроя с застегнутыми манжетами и простым воротником. Она была красная, а манжеты и воротник почти атласно-алые; Под тонкой тканью ничего не было, кроме рук, груди и талии самого Жан-Клода. Черные волосы локонами спускались ниже плеч и почему-то казались темнее, сочнее на красном фоне. От этого цвета даже полуночно-синие глаза стали еще синее. Я больше всего любила на нем именно эти тона, о чем он прекрасно знал. В черные джинсы вместо пояса был продет алый шнур, свисавший узлами с бедра. Черные кожаные сапоги облегали ноги, доходя почти до паха.
Когда я была вдали от Жан-Клода, вдали от его тела и голоса, я могла конфузиться, испытывать неприятный дискомфорт по поводу того, что я с ним встречаюсь. Вдали от него я почти могла уговорить себя его бросить - почти. Но когда я была рядом с ним, у меня сердце проваливалось ниже ног, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не завопить от восторга.
Я ограничилась словами:
- Ты эффектен, как всегда. Но что ты здесь делаешь ночью, ведь я не просила тебя приходить?
На самом деле мне хотелось повиснуть на нем, обвиться вокруг, и чтобы он отнес меня через порог, а я цеплялась за него, как обезьянка. Но я такого не сделаю. Это явная потеря достоинства. И к тому же меня слегка беспокоило, насколько сильно я его хочу - и насколько часто. Он действовал на меня как новый наркотик, и дело было не в его вампирской силе, а в старом добром вожделении. Но все равно это пугало слегка, и я поставила некоторые ограничения. Правила. Жан-Клод их соблюдал - почти всегда.
Он улыбнулся, и такая улыбка пробуждала сразу любовь и ужас. Улыбка говорила, что он лелеет порочные мысли о том, что могут делать двое в темной комнате, где простыни пахнут дорогими духами, потом и другими телесными жидкостями. Эта улыбка никогда не заставляла меня краснеть до того, как мы стали близки. Иногда ему стоило только улыбнуться, и я уже заливалась краской, как четырнадцатилетняя девочка на первом свидании. Он это находил очаровательным, а я злилась.
- Сукин ты сын, - медленно произнесла я.
Он улыбнулся еще шире:
- Наш сон прервали, ma petite.
- Я так и знала, что не случайно ты мне приснился, - сказала я, и у меня получился враждебный тон. Это было мне очень приятно, потому что горячий летний ветер обдал мое лицо запахом его одеколона - экзотического, с оттенком цветов и пряностей. Чтобы выстирать простыни, еще держащие запах Жан-Клода, мне приходилось делать над собой усилие.
- Я просил тебя носить мой подарок, чтобы я мог видеть тебя во сне. Ты же знала, что я собираюсь в этих снах делать, и не возражай, потому что это будет ложью. Можно мне войти?
Он настолько часто бывал приглашен, что сейчас мог переступить порог и без приглашения, но теперь он затеял такую игру. Каждый раз я должна была официально признать, что я его хочу. Мне это было приятно - и злило. Как очень многое, связанное с Жан-Клодом.
- Вполне можно.
Он прошел мимо меня. Я заметила, что черные сапоги зашнурованы сзади от пяток до верха. Черные джинсы прилегали плотно и гладко, так что и гадать не надо было, что белья под ними нет.
Он заговорил, не оборачиваясь:
- Не надо так злиться, ma petite. Ты же умеешь не допускать меня в свои сны. - Здесь он повернулся, и его глаза наполнились темным светом, ничего общего не имеющим с вампирской силой. - Ты же меня встречаешь, распростирая не только объятия.
Второй раз за пять минут я залилась краской.
- Ричард в тюрьме в Теннеси, - сказала я.
- Да, я знаю.
- Знаешь? - удивилась я. - Откуда?
- Мне звонил местный Принц города. Больше всего он боялся, как бы я не решил, что это его работа. Его попытка разрушить наш триумвират.
- Если бы он пытался это сделать, обвинение было бы в убийстве, а не в попытке изнасилования, - возразила я.
- Верно, - сказал Жан-Клод и рассмеялся. Этот смех защекотал мне кожу, как небольшой персональный ветер. - Кто бы ни подставил нашего Ричарда, он его не знает. Я бы даже в убийство поверил скорей, чем в изнасилование.
В точности то же, что сказала я. Так почему же мне так неприятно было это слышать?
- Ты едешь в Теннеси?
- Этот мастер, Колин, запретил мне появляться в его землях. Если я нарушу запрет, это будет сочтено актом агрессии, если не объявлением войны.
