Так что деньги у меня в кармане имелись. Две штуки евро. И рассчитаться с Иваном Лошаковым я мог тотчас по принесении им копии медицинского заключения…
* * *
– Вот, – сказал Лошаков, протягивая мне копию медицинского заключения о вскрытии трупа Анны Чекулаевой.
Он так и не пригласил меня в квартиру, и пока он ходил за копией, я стоял на лестничной площадке и ждал.
– А что там на словах? – спросил я, забирая бумагу.
– А что там касательно моего гонорара? – в свою очередь, спросил Иван Лошаков. – Чтобы сделать копии, мне тоже пришлось кое-кому заплатить, ведь дело-то это давно лежит в архиве. Его даже посмотреть не так-то просто, не то что сделать копию…
– В евро вас гонорар устроит? – спросил я.
– Устроит, – чуть подумав, ответил Лошаков. И добавил: – А по какому курсу?
– По сегодняшнему, – ответил я.
– Хорошо, – согласился Лошаков и принялся следить за тем, как я отсчитываю сотенные купюры евро.
– Вот, – сказал я, передавая судмедэксперту пачку евро, равную по курсу (даже немного больше) двум тысячам долларов США.
Лошаков принял деньги, пересчитал и удовлетворенно хмыкнул.
– Так что там на словах? – снова спросил я.
– Ну что на словах, – произнес Лошаков. – Скажу вам то же самое, что говорил вашему другу Нехватову: первый удар нанесен жертве сзади, в височную часть. Он не был смертельным, но после него жертва потеряла сознание и упала. Потом последовало еще шесть ударов молотком в затылочную часть, когда жертва уже лежала. Все они были несовместимы с жизнью. – Лошаков замолчал, с любопытством поглядывая на меня.
– Я полагаю, что это, однако, не все, – без всякой вопросительной интонации произнес я.
– Вы правы, – согласно кивнул Лошаков. – Учитывая характер раны, имеющейся в височной части черепа жертвы, удар был нанесен сбоку и несколько снизу. А это значит, что нападавший был небольшого роста, не более ста шестидесяти двух – ста шестидесяти пяти сантиметров, поскольку жертва имела рост сто семьдесят два сантиметра…
– А Павлов какого роста? – быстро спросил я.
– Он выше ста восьмидесяти сантиметров, – ответил Лошаков. – И либо не он нанес первый удар, либо он согнул колени, присел и нанес удар в таком вот неудобном для него положении, – Лошаков для наглядности согнул колени и слегка присел. – Но это маловероятно, – выпрямился он. – Да и удар в таком положении его тела не мог получиться достаточно сильным, что было совсем не на руку убийце, рассчитывающему все сделать тихо. Жертва могла начать кричать, возможно, отбиваться.
– Значит, это не Павлов убил Анну Чекулаеву? – сделал я, на мой взгляд, единственно правильный вывод.
– Я этого не говорил, – посмотрел на меня Лошаков. – Я сказал только, что первый удар в височную часть черепа нанес человек ростом не выше ста шестидесяти пяти сантиметров.
– Но убийца ведь был один, верно? Что говорили криминалисты по этому поводу? – задал я новый вопрос.
Лошаков замялся и скосил взгляд. Я полез в бумажник, подаренный мне Ириной на Новый год (я с ним уже не расставался), и достал еще сотенную купюру евро.
– Да, убийца был один, – ответил судмедэксперт. – На это указывали характер нанесения ударов и само орудие убийства, на котором были только одни отпечатки пальцев.
– Ну если Павлова подставили, то на молотке никаких отпечатков пальцев, кроме его, и быть не могло, – заметил я и спросил: – Еще у вас есть что-нибудь, что мне сказать?
– Нет, – немного подумав, произнес Лошаков.
Естественно, если бы у него было еще что мне сообщить, то он не преминул бы это сделать, в надежде получить еще сотенную. Значит, сказать и правда было больше нечего.
– Тогда до свидания, – буркнул я.
– До свидания, – сказал Лошаков и скрылся за дверями своей квартиры.
Я немного постоял, переваривая услышанное, затем нажал кнопку вызова лифта. Полученную копию медицинского заключения я аккуратно сложил вчетверо и положил в карман. Похоже, это был тот самый документ, который вместе с другими бумагами находился в «дипломате» Нехватова и который он не донес до адвоката Самсона Яковлевича Бавыкина. Документ, которого так испугался настоящий убийца Анны Чекулаевой. Что ж, теперь уже я донесу сию бумагу до адвоката. И она, может быть, поможет направить дело Павлова на доследование и найти настоящего убийцу ростом сто шестьдесят два – сто шестьдесят пять сантиметров. Кстати, Валентин Чекулаев отнюдь не показался мне высоким…
Глава 9
В Этой жизни все переплетено, или Поломанные игрушки
Интересно устроена наша память. Мы помним совершенно незначительные события, случайные встречи, случившиеся десять лет назад; фразы, сказанные в далеком прошлом и уже непонятно по какому поводу; интонации, с какими были сказаны эти фразы, и даже запахи. Я помню, к примеру, как пахло под лестницей в подъезде Светкиного дома, когда мы, тогда еще девятиклассники, тайком зашли туда и стали обниматься и неумело целоваться в губы, нежно трогая друг друга за разные интересные места дрожащими от возбуждения руками и едва сдерживая стоны наслаждения и неги. И в то же время успешно забываем события и жизненные факты вполне знаменательного характера, являющиеся вехами в нашей жизни.
Почему память столь избирательна?
Значит ли это, что на самом деле для нас значимы и важны именно эти малозначительные на первый взгляд события, случайные встречи и фразы, сказанные незнамо по какому поводу? А события, являющиеся вехами в жизни, по сути, это так, мелочь? Или одинаково важно все, что с нами случается? Поскольку что бы ни случилось или произошло, все это обязательно будет иметь продолжение в будущем. Ибо в этой жизни все переплетено и взаимосвязано, даже простой чих, вызванный щекотанием в носу.
Каким образом?
Например, в городе Лоховце муж Николай поссорился с женой Дуней. И ушел к своему приятелю Станиславу пить водку, хлопнув дверью так, что разбудил соседа снизу Васю Скоробейкина. Вот первоначальные события, которые на первый взгляд отнюдь не являются из ряда вон выходящими. Однако…
Николай, крепко напившись и возвращаясь домой, был задержан на улице полицейским нарядом в крайне непотребном состоянии, за что и был препровожден в вытрезвитель, где вынужден был коротать ночь. По выходе из благочестивого заведения Николай вдруг не обнаружил в своем бумажнике трех тысяч рублей и учинил скандал полицейскому персоналу. Будучи с похмелья, а потому пребывая в самом скверном расположении духа, он в сердцах заехал в ухо полицейскому сержанту, за что был тотчас арестован и незамедлительно препровожден в полицейское отделение, где на него незамедлительно было заведено уголовное дело по факту «нанесения побоев представителю власти, находящемуся при исполнении служебных обязанностей». А поскольку муж Николай имел по малолетству судимость, закончившуюся условным сроком, то по решению суда ему был назначен срок в полтора года с отбыванием в колонии общего режима.
В колонии Коля, который был уже не муж, поскольку жена Дуня развелась с ним тотчас после его осуждения, познакомился и сошелся с неким Степаном Сычевым по кличке Сыч, вором-домушником, отбывающим срок за ограбление квартиры московского бизнесмена Зигмунда Колоссовского. Коля и Сыч сделались корешами и по выходе из колонии стали промышлять воровством вместе: Коля стоял на стреме, а Сыч чистил квартиры состоятельных людей, уезжавших на отдых за границу или на выходные в свои загородные дома и дачи. Коля еще два раза сидел, приобрел в воровском мире некоторый авторитет и погоняло Щербатый, потому что отсутствовали два передних зуба, выбитых в колонии. В конечном итоге в октябре две тысячи четырнадцатого года Коля Щербатый загнулся от сердечного приступа в исправительной колонии общего режима ИК-6 в городе Коломна.
А ведь все могло быть иначе: не случись размолвки с женой, Коля не напился бы со своим приятелем Станиславом водки, не попал бы в вытрезвитель, не побил бы сержанта полиции, не загремел бы в колонию, не познакомился бы с вором-домушником Сычем, не стал бы воровать и не сгинул бы в исправительной колонии общего режима ИК-6 в городе Коломна. И жизнь пошла бы по другому руслу. Может быть…
Жена Дуня после ухода мужа Коли какое-то время сидела на тахте и ревела, а потом ей позвонила школьная подруга Эльвира и сказала, что ее пригласил в ресторан ее приятель Эдик. А у Эдика, мол, есть приятель Костик, и не сможет ли она, Дуня, составить компанию.
– Могу, – охотно ответила Дуня, быстренько собралась и приехала в ресторан, где ее уже поджидали Эльвира, Эдик и его приятель Константин.
Они славно посидели в ресторане, много смеялись, вкусно покушали, немало выпили и, прихватив шампанского, поехали на квартиру к Эдику, который жил в Малом Каковинском переулке. Там они продолжили веселье, а потом разошлись по комнатам для совершения таинства интима.
