— Привезли! Вы его привезли! Пойдемте, я хочу скорее на него взглянуть! Анатолия мы прихватим по дороге!
Музейный зал опустел. Точнее, странный посетитель с совиным лицом остался в нем наедине с ценными экспонатами и уникальными материалами по истории отечественного и зарубежного театра.
Как пожилая и ответственная сотрудница музея допустила такое несомненное безобразие — остается загадкой. В ее оправдание можно сказать только то, что к ним привезли новый экспонат, о котором музейная дама мечтала долгие годы, который она неоднократно видела во сне, без которого коллекция ее любимого музея была неполной. Что это было — кресло Шаляпина, поводок или ошейник знаменитой собаки Качалова или туалетный столик Веры Комиссаржевской, так и осталось неизвестным, но факт остается фактом: забыв строгие музейные правила и должностные инструкции, забыв вообще все на свете, хранительница умчалась, оставив свой музей без присмотра.
Едва ее шаги затихли, человек с совиным лицом настороженно огляделся и подошел к закрытой двери, за которой, судя по взгляду, украдкой брошенному на нее музейной дамой, находилась коллекция музыкальных инструментов. Остановившись перед этой дверью, странный посетитель достал из кармана связку отмычек и начал одну за другой пробовать их на музейном замке. Замок был такой же устаревший, как все остальное имущество, так что уже третья или четвертая отмычка подошла, и дверь открылась.
Подозрительный посетитель вошел во второй зал музея, тем самым из посетителя просто подозрительного превратившись в явного злоумышленника.
Это помещение в отличие от первого зала было куда менее просторным. В жуткой тесноте, как жильцы огромной коммунальной квартиры, здесь были расставлены клавиры, пианолы клавикорды, спинеты пианино и прочие старинные клавишные инструменты.
Как в коммунальной квартире потомок обедневшего княжеского рода запросто мог жить по соседству с дворником или спившимся грузчиком, так и здесь изящные дворцовые клавикорды соседствовали с дешевой расстроенной фисгармонией, бурная жизнь которой прошла в придорожном трактире.
По стенам были развешены скрипки, виолончели, виолы самых разных видов, а также духовые инструменты.
Но проникшего в этот зал человека не интересовали ни гобои, ни валторны, ни английские рожки. Он осматривал исключительно клавесины, среди которых хотел найти один-единственный — тот самый, до недавнего времени принадлежавший покойной Амалии Антоновне.
Человек с совиным лицом переходил от инструмента к инструменту, постепенно углубляясь в эту музыкальную коммуналку, и вдруг в самой глубине помещения наткнулся на малорослого седенького старичка, который, согнувшись в три погибели, привинчивал к клавесину инвентарный номерок.
— Эй, мил-человек! — Старичок разогнулся и удивленно уставился на посетителя. — Ты что же это здесь делаешь?
— Осматриваю коллекцию, — отозвался тот, приближаясь и вглядываясь в клавесин.
— Говорил же я Веронике, чтобы сегодня никого не пускала! — проворчал старичок, вытирая руки. — У меня же поступление не оприходовано, номерки не привинчены, бумаги не оформлены как положено… куда же она смотрит!
— А этот инструмент поступил к вам недавно? — осведомился странный посетитель, не спуская горящих глаз с клавесина.
— Недавно, мил-человек, недавно! Только ты, мил-человек, в другой раз приходи, когда все будет путем принято и оприходовано, сегодня сюда нельзя…
— Нельзя, говоришь? — Посетитель моргнул круглыми совиными глазами, сделал еще один небольшой шажок и вдруг приложил к лицу старичка большой клетчатый платок, смоченный резко и неприятно пахнущей жидкостью.
Старичок попытался вскрикнуть, замахал руками, отбиваясь, но силы были неравны. Музейный работник обмяк, и посетитель аккуратно уложил его на полу, в сторонке от клавесина.
Сам же он коршуном бросился к клавесину. Хотелось бы сказать, что он бросился к уникальному инструменту, как сова, но совы, как и прочие ночные хищники, обычно не бросаются на свою жертву, а плавно и бесшумно спускаются на нее с ночного неба. Этот же злоумышленник именно набросился на клавесин.
Он принялся торопливо осматривать старинный инструмент, ощупывать и простукивать его стенки. Откинув крышку, заглянул внутрь, в сложное переплетение струн и плектров, кожаных стерженьков, извлекающих из струн звук.
Не добившись результата, он подлез под клавесин снизу, как несчастный автолюбитель прежних времен забирался под свой неисправный автомобиль.
Улегшись на полу под клавесином, он продолжил свои безуспешные поиски.
Ощупывая и простукивая корпус инструмента, он прислушивался к доносящимся из него звукам, надеясь найти тайник, как врач, простукивая грудную клетку больного, старается найти очаг воспаления.
Все было напрасно: клавесин не хотел выдавать свою тайну.
Злоумышленник, чертыхаясь, выбрался наружу и посмотрел на часы.
Он убил на исследование злополучного клавесина уже полчаса, а результат был нулевой. Из соседнего помещения доносились голоса — должно быть, пожилая хранительница вернулась на свое рабочее место, причем не одна. Еще несколько минут — и кто-нибудь заметит, что дверь в соседнюю комнату открыта…
Он огляделся по сторонам.
Музейный старичок мирно посапывал на полу, рядом валялась отвертка. Злоумышленник подобрал ее и принялся безжалостно отдирать от клавесина декоративные резные панели красного дерева.
Обшивка отходила с трудом — мастера-краснодеревщики в восемнадцатом веке работали на совесть. Отодрав две резные доски, похожий на сову человек приступил к третьей, когда дверь комнаты приоткрылась.
— Викентий Павлович! — раздался голос музейной дамы. — Викентий Павлович, вы скоро там закончите инвентаризацию? Мне нужна ваша помощь.
Злоумышленник покосился на дверь и удвоил свои усилия.
— Викентий Павлович! — Хранительница повысила голос. — Вы почему не отзываетесь? Уснул он, что ли… Анатолий, пойди проверь, что с Викентием Павловичем, пожилой все же человек, не случилось ли с ним чего…
И в этот самый момент злоумышленник, отодрав очередную доску, увидел под ней темное углубление тайника. Он запустил туда руку, пошарил…
Тайник был пуст. Незадачливый кладоискатель выдал длинное цветистое ругательство, которое лишь в самой малой степени выражало глубину его разочарования.
От двери, чертыхаясь и то и дело натыкаясь на старинные инструменты, уже пробирался неведомый Анатолий. Так или иначе, нужно было срочно сваливать, смываться, удирать.
Злоумышленник, оглядевшись по сторонам, в последний раз заглянул в тайник. Он увидел на внутренней стороне закрывавшей его панели вырезанный дворянский герб — щит, в верхней части которого помещался одноглавый орел, а в нижней — косая решетка.
Достав мобильный телефон, он сфотографировал свою находку и двинулся к выходу, лавируя среди бесчисленных музыкальных инструментов.
Где-то на полпути он все же столкнулся с Анатолием.
Им оказался долговязый парень с реденькой русой бородкой и хипповой повязкой на длинных сальных волосах. Видимо, не желая слишком утруждать свой интеллект более престижной работой, он пристроился в театральный музей грузчиком, такелажником, уборщиком — в общем, как говорили прежде, «прислугой за все».
— Эй, чувак, а ты что здесь делаешь? — осведомился Анатолий, увидев незнакомца, выходящего из-за старинного английского клавира.
— Тебя ищу, — ответил тот и, пока Анатолий раздумывал над его словами, ударил злополучного грузчика в ухо.
Анатолий охнул, закатил глаза и грохнулся на пол между старинной итальянской фисгармонией и невесть как затесавшимся в музей скромным пианино фабрики «Красный Октябрь».
Расчистив таким образом путь, злоумышленник добрался до двери и выскользнул в главный зал.
Перед выходом он едва не сбил с ног пожилую хранительницу, однако ловко избежал столкновения, в несколько огромных прыжков добежал до входной двери музея и вылетел на парадную мраморную лестницу.
Хранительница проводила его недоуменным взглядом и отправилась на поиски Анатолия.
А человек, похожий на сову, перешел на шаг, спустился по лестнице и как ни в чем не бывало прошел мимо охранника, который с кем-то увлеченно разговаривал по мобильному телефону.
Выйдя из здания театра, он сел в свою неприметную машину и выехал с площади на Садовую улицу.
Здесь он свернул налево, в сторону Марсова поля и Троицкого моста, по которому намеревался переехать на Петроградскую сторону. Однако он не успел миновать Михайловский замок, как вдруг заметил в зеркале заднего вида странное движение на заднем сиденье своей машины.
Ему стоило немалого труда сохранить спокойствие и не потерять управление машиной, когда он увидел поднявшуюся из-за спинки сиденья голову огромной черной собаки.
