— Я шебе што шказал? — говорил Бармаглот своему собеседнику. — Я што шказал? Штобы без рукоприкладштва! И уж по-любому штобы она живая ошталась!
— Ну, Михалыч, — уныло оправдывался долговязый… — кто ж знал, что в ней душа еле держится?
— А я што шказал? — Бармаглот проглотил кусок, и тут он увидел Агнию. Глаза его за круглыми стеклами очков вытаращились, круглое лицо побагровело, и он рявкнул:
— Кто такая? Кто пустил? Шурик, скотина, я тебе разве велел кого-то пускать?
Продавец робко выглянул из-за спины Агнии и промямлил, виновато шмыгая носом:
— Но, Михал Михалыч, я ей сказал, а она не послушала…
— Сказал? — перебил его Бармаглот. — Ты не говорить должен был, ты должен был…
— Да где ему, Михаил Михайлович! — заговорила сама Агния. — Вы меня не помните? Я к вам приходила от Борового, я Агния…
— От Борового? — Бармаглот резко изменил выражение лица и интонацию, вместо раздражения и злости теперь в нем проявился несомненный интерес. — Я слышал, Боровой умер в Италии… После аукциона, где он купил одну интересную вещичку… Это не ты была с ним в Италии?
— Я, — честно призналась Агния.
Она быстро взглянула на долговязого типа и на маячившего в дверях продавца и тихо проговорила:
— Если вы сейчас заняты, я могу зайти в другой раз.
— Нет, я не занят! — Бармаглот покосился на долговязого и недовольно процедил: — Чтобы больше такого не было!
— Обижаешь, Михалыч!
— А сейчас — брысь! И ты брысь! — Он зыркнул на продавца. — И чтобы никого не пускать!
Оба исчезли, как будто их сдуло ветром, а Бармаглот ткнул толстым пальцем на свободный стул:
— Сядь.
Агния послушно села, но не стала нарушать молчание, ожидая, когда Бармаглот сделает первый шаг.
Он помолчал минуту, пристально разглядывая Агнию, и вдруг спросил:
— Камень у тебя?
— Что? — Агния ждала чего угодно, только не этого вопроса. Она возмущенно взмахнула рукой и выпалила:
— Нет! Как вы могли подумать?!
— Жаль. — Бармаглот опустил уголки губ, чтобы ярче показать свое сожаление. — А тогда зачем же ты пришла?
— Я пришла… — Агния попыталась вспомнить заранее заготовленную речь, в которой она хотела убедительно и неотразимо доказать, что она очень даже может пригодиться Бармаглоту в его торговых делах, но все ее аргументы показались теперь неубедительными в этом захламленном кабинете, перед этим неопрятным и фальшивым человеком, и она просто проговорила:
— Я ищу работу. Может быть, вы меня возьмете?
— Я?! — Бармаглот очень выразительно взглянул на Агнию, в ее дорогой, хотя и помятой одежде, с еще не успевшими выветриться приметами высокого достатка и приличного социального статуса, и затем — на свой неказистый кабинет.
— Да, вы. Потому что никто другой не хочет меня брать после того, что случилось…
— Ага. — Бармаглот хищно ухмыльнулся, — из-за того, что случилось. А ты говоришь — как вы могли подумать! — Он очень смешно передразнил Агнию, но та не улыбнулась — не то у нее было настроение, ей было совсем не до смеха.
— Значит, они тоже подумали, что ты взяла камень? — Он перегнулся через стол и пристально, насмешливо посмотрел на Агнию. Она выдержала этот взгляд.
— Им эту мысль внушили, — ответила Агния после небольшой, наполненной значением паузы.
— Лисовский, — проговорил Бармаглот не с вопросительной, а с сугубо утвердительной интонацией.
— Лисовский, — подтвердила Агния.
— А у тебя действительно нет камня? — Бармаглот заговорщицки прищурил левый глаз.
— Я уже сказала вам, что нет. — Агния начала подниматься. — Я, пожалуй, пойду…
— Сиди! — прикрикнул на нее Бармаглот и вдруг вынул из-под своего стола какую-то прямоугольную штуковину темного, закопченного дерева и положил на стол перед Агнией. — Что это такое?
Агния осторожно взяла предмет со стола, повернула его к свету, повертела разными боками и снова поставила на стол.
— Это химитсу бако, — проговорила она уверенно, — японская шкатулка с секретом, сделана в городе Хакона в конце девятнадцатого века. Состояние неплохое, нужно только отчистить ее от грязи и копоти и проверить, работает ли секретный механизм. На глаз я не могу определить, насколько она ценная — это зависит от мастера и от сложности секретного механизма…
— Неплохо, неплохо! — Бармаглот забрал шкатулку, повертел в руках и убрал обратно — под стол. — Неплохо… впечатляет… Пожалуй, я возьму тебя на работу. Слышал про тебя — девка ты толковая, знающая…
Агния мимолетом удивилась — откуда он про нее знает? Вроде бы никогда не сталкивались. Приличные антиквары с Бармаглотом дел никаких не имели, она же просто рядовая сотрудница. Она украдкой поглядела на своего визави. Но нет, Бармаглот и не думал объяснять, откуда он ее знает. Хотя во взгляде его сумела Агния разглядеть какой-то особенный интерес. Но ненадолго, мелькнул — и исчез.
— Так что возьму я тебя, пожалуй… — повторил он.
Агния сама не знала — радоваться этому или огорчаться.
В конце концов, она сама пришла сюда, сама обратилась к Бармаглоту с просьбой… Но все же одно уточнение она должна была сделать.
— Вас, — проговорила она твердо.
— Что? — переспросил Бармаглот, недоуменно взглянув на нее.
— Не тебя — вас, — повторила Агния. — Я привыкла, чтобы ко мне обращались на «вы».
Это была неправда. Боровой называл ее на «ты», и она ему это прощала. Но тут — другое дело. Бармаглоту нельзя давать никаких поблажек, с ним нужно четко держать дистанцию, только тогда он может быть безопасен. Или, во всяком случае, менее опасен.
— Фу-ты, ну-ты! — усмехнулся Бармаглот. — Надо же, какие мы важные! А что, может быть, в этом даже что-то есть! Велю всем обращаться к тебе… к вам на «вы», может быть, на моих клиентов это произведет хорошее впечатление.
— Может быть, — согласилась Агния и тут же спохватилась: — Мы еще не обсудили мое вознаграждение. У Борового я получала…
Бармаглот остановил ее жестом:
— Я знаю, сколько он вам платил. Я — не Боровой, Боровой умер. Я буду платить… — Он назвал сумму гораздо меньшую, чем платил Боровой, меньшую, чем то, на что Агния рассчитывала, но по его тону и особенно по его лицу она поняла, что спорить бесполезно, и кивнула:
— Хорошо. Тогда вот еще что… Если вы меня берете, я хотела бы попросить аванс. Мне нужно…
— Меня не касается, зачем, — перебил ее Бармаглот, — аванс я дам. Только вот что, — он снова пристально взглянул на нее, понизил голос, но при этом речь его стала отчетливее и значительнее, — ты… вы не должны больше никому говорить, что не брали камня.
— Что?! — Агния подумала, что ослышалась. — Что вы этим хотите сказать? Я его действительно не брала!
— Я это слышал, — оборвал ее Бармаглот, — и я поверил. Но все остальные… И Лисовский, и все антиквары — вообще все — должны думать, что камень у вас.
— Но я не могу… я не знаю, как…
— Вам ничего не придется делать. Я все сделаю сам. Вам нужно только молчать с умным видом. Надеюсь, это вы умеете?
Агния хотела что-то сказать, хотела возразить ему — но Бармаглот остановил ее коротким движением руки:
— Это не обсуждается. Если хотите на меня работать — сделаете, как я сказал.
Он вопросительно посмотрел на нее. Агния взглядом выразила согласие, тогда он удовлетворенно кивнул и потянулся к сейфу:
— Сколько вам нужно?
Она назвала сумму — и он не стал спорить.
Отсчитав ей деньги, он удовлетворенно проговорил:
— Ну, раз уж вы получили аванс — прямо сейчас приступайте к делу. Деньги нужно отрабатывать.
— Я готова, — кивнула Агния, гадая, что он ей поручит.
А Бармаглот приподнялся из-за стола и крикнул в пространство:
— Витек!
В дверях появилась физиономия продавца:
— Звали, Михалыч?
— Ты что — глухой? Я не тебя звал, а Виктора.
— А Виктор… Он куда-то вышел.
— Что значит — вышел? Найди!
Продавец исчез, и через несколько минут в дверях возник давешний долговязый тип.
— Звали, шеф?
— Ты где пропадаешь? Ты должен все время под рукой у меня находиться! Понимаешь, что это значит? Ну ладно, поезжай вот с ней к вдове Филимонова. Посмотрите, что там можно оприходовать. Только смотри, — Бармаглот ухмыльнулся и кивнул на Агнию, — ее называй на «вы», она у нас важная персона!
— На «вы»? — Виктор удивленно взглянул на Агнию и ухмыльнулся, в точности как шеф.
Едва Агния со спутником вышли из его кабинета, Бармаглот схватил телефонную трубку и набрал номер.
— Валентин Андреевич, — проговорил он сладким, как патока, голосом, — не узнали? Богатым буду! — Он льстиво засмеялся. — Это Михаил… Да, Михаил Михайлович… Как ваше драгоценное? Неплохо? Рад за вас, искренне рад! Можно даже сказать — завидую… по-хорошему завидую, само собой, как говорят — белой завистью…
