– Фамилия Вашедский ни о чём тебе не говорит? Подумай как следует! Вспомни ранее детство!
– На что ты намекаешь?.. – Влад исподлобья смотрел на Эрику.
– На то, что тебя раньше звали Владислав Вашедский. Красивая фамилия, между прочим. Нынешняя куда хуже звучит…
– Чо, в натуре, крыша поехала?! – разозлился Влад. – Ну, ты сказала!..
– До восьми лет ты был Вашедским, – невозмутимо отозвалась Эрика. – А потом твой отец разыграл свою гибель и поменял фамилию.
Влад застыл, как громом поражённый, и не мог издать ни звука. Судя по тому, что его встретил у дверей сам Самойлов, Эрика не шутила. А ведь на первый взгляд такие её слова выглядели изощрённой местью Роману Шибаеву. Если это действительно так… Да нет, мура всё! А Эрика малость тронулась, нарядилась в чёрное, как её мамаша, и несёт всякий маразм. У неё это бывает, не зря время от времени приходится ложиться в больницу… Конечно, Эрика сильно обиделась, но нельзя же выходить за рамки! Влад ведь извинился, приехал мириться – втайне от всех! Эрике бы оценить чувства друга, поддержать его, сделать шаг навстречу, а не усугублять положение…
– Не катит! – Влад презрительно опустил вниз большой палец, демонстрируя своё отношение к сказанному. – Мы не ссорились, но я хочу помириться. Прости меня. Давай перетрём всё сами, без предков. Я лично против тебя ничего не имею, но ты тоже будь человеком!
– Зато я имею против тебя! – с вызовом ответила Эрика. – Вернее, против твоего отца. Но не из-за того, на что ты думешь. Слушай меня внимательно и не перебивай, понял? Без предков нам уже не удастся решить вопросы, и ты скоро поймёшь, почему. Знай только то, что я говорю истинную правду. И ты не должен «сливаться». Ты ведь мужик, Влад.
– Да, я – мужик!
Шибаев понимал только одно – всё конечно. Им уже никогда не быть вместе, и даже приятелем Эрика не захочет его иметь. Случилось что-то страшное, чему нет названия.
– Влад, твой отец раньше был киллером. Он убил моего папу и моего братика. Ты много раз слышал от меня об этой трагедии. Со слов мамы я говорила, что убийца служил в спецназе, в Афганистане. Он превосходно стрелял, в том числе и по-македонски. И из лифта, и веером от живота… Он – крутой профи, но даже такие специалисты иногда ошибаются. Две его пули попали в нашего маленького Артура. Поэтому твой отец не хочет видеть меня в своём доме. Он боится мести моей матери. Он знает, ЧТО последует за разоблачением. А если бы мы продолжали встречаться, то могли бы и пожениться… Мы ведь собирались – годика через четыре, помнишь? И что тогда?.. Нет, Влад, между нами не должно быть ничего. Не может родиться ребёнок, дедушками которого будут убитый и убийца, жертва и палач. У такого ребёнка будет ужасная судьба. Мы просто обязаны бесповоротно разорвать отношения. Ну, вот, я сказала тебе самое главное. И ты должен мне поверить, потому что такими вещами не шутят. Вспомни, как ты жил в Петродворце, до тех пор, пока не уехал в Москву! Не можешь ты позабыть всё начисто! И ты никогда не был в Новгороде! Подумай, попробуй погрузиться в полусон, вызвать к жизни забытые события и слова, образы и желания…
Эрика говорила сбивчиво, пылко, не слыша собственного голоса. Влад с ужасом смотрел на неё и пятился, пятился к двери, прекрасно понимая, что дело здесь не в безумии бывшей подружки. Кто-то рассказал Эрике все эти страшилки про Романа Шибаева и заставил поверить себе…
– Слушай, я не врубаюсь! – Влад еле ворочал языком. – Какой киллер? Ваши секьюрити, наверное, заскучали и решили оправдать затраты на своё содержание. Гнать их надо за такое, по-моему.
– Секьюрити не виноваты, и лично они ничего не придумывали. Речь идёт об абсолютно надёжном источнике. Разумеется, я не могу тебе его назвать. Служба безопасности только проверила полученные данные, и сообщения источника стопроцентно подтвердились. Моя мать пока ни о чём не знает. Она вернётся через шесть дней, и поэтому у тебя ещё остаётся время. Сам ты ни в чём не виноват и поэтому не должен страдать из-за своего кормильца. Когда он прилетает из командировки?
– Вечером тринадцатого мая, – машинально ответил Влад.
Он старался пошире открыть глаза, чтобы проснуться, прогнать отвратительный морок. Неужели его отец – наёмный убийца, осиротивший Эрику? Да, он служил в Афганистане, в элитном спецподразделении. Много об этом рассказывал, показывал снимки. Стрелял классно, на полигоне изо всех положений лупил в «десятку». Но как узнать наверняка? Ни у кого не спросишь, а отец за такое и прибить может. Да нет, фигня всё это, не было ничего! Или Эрику обманули, или она нарочно издевается над ним.
– Ты, конечно же, позвонишь в Стокгольм и обо всём ему доложишь. Ты очень послушный мальчик, и я тебя понимаю. Прав он или нет, но это – твой отец. Ладно, пусть Валентин Вашедский «сливается» побыстрее; но знает, что раскрыт. И вся Москва скоро будет в курсе того, чем раньше занимался Роман Шибаев. Скорее всего, такое известие сильно заинтересует не только мою мать, но и тех серьёзных людей, которые хотели его убрать ещё в девяносто пятом году. То, что на фазенде под Питером на самом деле сгорел не Вашедский, очень огорчит его врагов и заставит их вновь заняться охотой, чтобы на сей раз не ошибиться. Мама считала, что тот майор погиб. Да, твоему отцу удалось замести следы, но тайное всегда становится явным. Надо же какой экстремал – прямо восторг сплошной! Могилу себе устроил в Петродворце, памятник поставил! И выгадал ещё шесть лет, да каких лет! Звони папочке, Владик, беги прямо сейчас, спасай его, родимого! У тебя есть пока такая возможность – говорить со своим папулей. А вот я уже никогда не смогу этого сделать. И пусть не думает твой кормилец возвращаться в Москву, потому что вас всех ни в один приличный дом не пустят, и это в лучшем случае. Но я точно могу сказать, что сделает с ним моя мама! – Эрика радостно рассмеялась и пару раз хлопнула в ладоши. – Хочешь, скажу? Она отловит твоего отца и живым зароет его в ту самую могилу, где ему давно уже надо покоиться. Достать меня у Шибаева-Вашедского вряд ли получится, так что пусть и не мечтает. Но я не хочу, чтобы ты, как и я, остался без отца. До недавнего времени я любила тебя, да и теперь жалею; ты ведь страдаешь за чужие грехи. Но в тебе течёт чёрная кровь Вашедского, и этого мне достаточно…
– Любила?! – задохнулся Влад. – А теперь не любишь? Но я-то всё равно люблю тебя, Эрика! Сейчас даже больше, чем раньше! Чем хочешь поклянусь, что действительно не могу без тебя!
– Уходи. – Девочка поднялась с дивана, и её гость вынужден был поступить так же. – Проваливай, понял?! Если ты сейчас мне не веришь, то оскорбляешь этим не только меня, но и всех тех, кого прикончил твой родак. Вот на какие средства он прибрал к рукам минералку! Да она красного цвета должна быть, и на этикетках нужно рисовать череп с костями! Беги, пока не поздно, выручай папочку!.. Чао, я всё тебе сказала…
Эрика повернулась на каблуках, прошла через зал и распахнула двери. В зал вбежали два огромных дога, и Влад тут же, ни слова не говоря, вышел вон. Он не боялся собак, просто понимал, что этой квартиры больше не увидит никогда. И Эрика, скорее всего, уже не вернётся в их гимназию.
У дверей Влада встретил Вадим Самойлов, который действительно прослушал и записал весь разговор. Начальник службы безопасности взял Влада под локоть и вывел во двор, не говоря уже ни слова. Сюда Влад ехал днём, а сейчас уже наступил праздничный солнечный вечер. Весна буйствовала и цвела. То тут, то там хлопали петарды. Ветераны с орденскими планками на старомодных пиджаках пели и плясали. Они помнили то, что случилось пятьдесят шесть лет назад, и до сих пор жили этим.
А если ты только что узнал, как совсем недавно твой родной отец за деньги убивал людей, даже детей? И не каких-то там, а вполне конкретных. Не прозвучи та автоматная очередь из лифта, Артуру Ходза исполнилось бы уже восемь лет. Наверное, он был бы очень похож на Эрику.
Если сестра стала отличницей красавицей, полиглоткой, то каких высот должен был достичь её брат?.. Он обязательно посещал бы элитную школу, учился музыке, или сделался математиком… Да всё равно кем, но в любом случае жил бы такой мальчик – Артур Ходза! А его взяли и убили. Эрика рассказывала, что грудничку пулей полчерепа снесло, и мозги вылились на пол, на ступеньки лестницы…
Когда умер малютка Феликс, отец угрюмо смотрел в пол, поглаживая по спине рыдающую маму. Каролина не понимала, за что их так жестоко наказала судьба. А отец всё понимал и бормотал: «Ясно всё…» Эти слова Владик запомнил, но никак не мог понять, что именно папе ясно. Да вот что! В отместку за того малыша забрали этого. Получается, что все они, в том числе и сам Влад, действительно прокляты, и прокляты навеки.
Влад брёл по московским улицам и морщился от света, от смеха, от музыки. Все праздновали далёкую уже Победу, а он только что потерпел самое сокрушительное поражение. Чувствовал себя смятым, расплющенным, как попавшая под колесо трейлера пивная банка.
