– Могу поспорить, что дает, – возразил Максимов. – В трехстах метрах от пляжа обнаружен затопленный джип с телом зверски убитого гражданина Сайдуллина. Человек пропал в ночь на 18-е. Позвонил жене с Крыжановской заправки, сказал, что через час будет в городе, но не доехал даже до Кольцовки…
– Эй, Костя, – жалобно посмотрела Зухра, – вам не кажется, что вы нас перегружаете? Озадачите одним, не успеем мы переварить…
– А у меня у самого от ваших выкрутасов голова кругом, – признался Максимов.
– На что вы намекаете? – качнулась серая от гнева Алина. – Еще одно убийство?
– Во всяком случае, оно реально имело место. Пострадавшему свернули челюсть, а затем зверски расправились, проломив череп разводным ключом. Трудновато неподготовленному человеку простым ударом свернуть челюсть, не правда ли, девушки? А теперь давайте подведем итоги. Ночь на 18-е – убийство Сайдуллина, ночь на 19-е – преступные действия в отношении бизнесмена Слоцкого, вследствие чего он чудом выживает. Следующая ночь – убийство Кости Печорского, предполагаемого партнера нашей милой убийцы, возмечтавшего засадить свою любовь за решетку. И во всех без исключения случаях наносятся меткие профессиональные удары. Не будем рассматривать хромого Валентина. И уважаемую Ольгу Юрьевну не будем. И посторонних. Нечего им тут терять.
– Вы забыли про лунатичку, Костя, – с загадочной улыбкой пробормотала Катя. – Очень интересная история. А еще убийство Улафа Пальме. Там ведь тоже не нашли убийцу?
– Плохо искали, – свирепо улыбнулся Максимов. – А про лунатичку разговор особый. Мне кажется, она должна призадуматься и вспомнить кое-что. Не понимаете? А вы и не должны понимать. А тот, кто нужно, поймет.
– Ой, я сейчас скончаюсь, – картинно простонала Соня. – Неплохой у нас выходит отдых перед выступлением в Софии.
– Мы не едем в Софию, – напомнила Алина.
– И вообще, дорогие девушки, предлагаю тщательно восстановить в головах ваш совместный героический путь и припомнить, что в вашем поведении было необычного?
– Но это неприлично, – упрекнула Катя. – Мы зайдем неведомо куда. А 37-й год, мне помнится, уже прошел, нет? Или это новый 37-й?
– А убивать людей прилично? – резонно возразил Максимов. – Так мы тоже зайдем неведомо куда. А впереди – очередная темная ночь. Так что думайте, девчата, думайте, ваше будущее в ваших руках.
Когда он покидал эту странную компанию, в беседке стояла тишина. Алина провожала его неприязненным взглядом. Зухра кривила губы в ухмылке. Карина тянула шею, моргая Демакову. У Кати нашлись какие-то общие интересы с большим травоядным существом, ползущим по коленке. В Соне проснулись музыкальные способности: она беззвучно что-то напевала и беззвучно же выщелкивала пальцами ритм. Светлана презрительно щурилась.
Ну что ж, много понять и прочувствовать им еще предстояло.
Через час непрестанных терзаний Максимов решился на отчаянный шаг. Отыскал в телефонной книге недавно загруженные цифры, вызвал абонента.
– Это вы, Григорий Иванович?
– С кем имею… Э-э, простите, не узнаю…
– Эх, родной вы мой, – беззлобно пожурил Максимов. – А просили звонить в любое время, при любой погоде.
– Константин Андреевич? Извините, но у вас по телефону такой ломающийся голос…
– Мутируем, Григорий Иванович. Все в порядке?
– Даже более чем! – с энтузиазмом воскликнул Слоцкий. – Без вас настал бы полный кирдык…
– Тогда поможете?
– Конечно!
– Я нахожусь на территории бывшего пионерлагеря «Смешинка»…
– Как! Вы до сих пор там?
– Здесь произошло двойное убийство. Вы храбрый человек, Григорий Иванович?
– Да не жалуюсь, – как-то сник бизнесмен. – Хотя, вы знаете, если честно… иногда жалуюсь. Но вам помогу, Константин.
– Замечательно, Григорий, – Максимов улыбнулся, вспомнив старый эстрадный монолог. Вспомнил и Слоцкий – засмеялся.
– Вы говорили про какую-то тяжелую ауру, окутавшую вас за мгновение до нанесения удара. Не хотите окунуться в эзотерику, Григорий?
– Хм. – Слоцкий помолчал. – Хотите сказать, в жизни всегда есть место мистике?
– Это не я хочу сказать. Энергетическое поле имеется у каждого. И аура вокруг человека индивидуальна. Она родственна запаху. Одних радует – тогда это аттрактант, других отталкивает – тогда это репеллент.
– А по-русски, Константин?
– А по-русски, я хочу представить вам шесть любопытных созданий. По одному. Вблизи. А вы прислушаетесь к внутренним ощущениям. Вдруг подскажут?
Очевидно, Слоцкий не на шутку перепугался. Но, будучи не самым непорядочным человеком, не мог отправить сыщика по известному адресу.
– А это не очень опасно?
– Да нет, нормально, Григорий, – заторопился успокоить сыщик. – Покуда мы не выясним всех обстоятельств, эти девушки из лагеря не уйдут. А с вашей помощью одна из них может направиться туда, где ее давно заждались.
– Отлично, Константин, – вздохнул Слоцкий. – Ждите через полтора часа. Не заблужусь.
Максимов видел, как Алина с Валентином сидели на лавочке, у капитанши был ужасно бледный вид, она была понурой и не похожей на себя. Валентин взял ее за руку – Алина не возражала. Он придвинулся ближе – она и это стерпела. Боксер склонился к ее уху – что-то тихо сказал. Девушка ответила – очень горько и страстно. Валентин отложил в сторону тросточку…
Слоцкий опоздал на три минуты – въехал на базу крадучись, на первой передаче, заприметил две знакомые фигуры на центральной аллее, радостно рванул к ним, перейдя на вторую передачу…
Это были неприятные моменты для всей честной компании. Требовалось немало усилий, чтобы убедить девушек провести время в беседке – с немолодым, прилично одетым и взволнованным господином. Не понимая сути дела (а Максимов не объяснял), они артачились, не желая выступать в роли лабораторных мышей.
– Ладно, ляд с ним, посмотрим, за кого нас выдали. – Первой капитулировала Алина, сплюнула через левое плечо и вошла в беседку, где курил восьмую сигарету мрачный как туча бизнесмен.
– Константин, у тебя совсем от безысходности крышу снесло, – сочувственно шептал Демаков. – Не надо щупать ауру, как девку. В нашем деле нужен четкий и последовательный материализм. Лично я признаю два наиболее действенных метода: дедукцию – когда идут от частного к общему, и индукцию – когда наоборот.
– Да разве поспоришь с тобой, Демаков? – уныло отбивался Максимов. – Крыша едет, спору нет, и чертовщина с рогами мерещится. Но давай все-таки досмотрим. И приготовь на всякий случай табельное оружие. Ты его, кстати, не забыл?..
Но сладкий миг пленения преступницы ускользал, как маринованный опенок из-под вилки. Алина отсутствовала не более чем в кабине рентгенолога. И вышла из беседки вся какая-то недоумевающая.
– Чего там? – обступили ее спортсменки.
– Не знаю, – дрогнул голос капитанши. – Дядька там какой-то незнакомый, вроде одет прилично, богатенький Буратино, молчит, как партизан, обнюхал меня со всех сторон… Не похож он на ясновидящего, девчонки… А знаете, мне показалось, он меня боится.
– Ну и ладно, – пожала плечами Катя. – Уж я-то его, во всяком случае, не боюсь. Может, замуж возьмет?
Эксперимент в чистом времени отнял не более десяти минут. Боялись дольше. Каждая выходила из беседки и в меру своей испорченности комментировала впечатления. Для Кати этот «странный дядька» оказался староват. Вот кабы заморозить его на пару пятилеток, а самой за это время нагуляться – тогда не вопрос. Зухре он показался скользким и неприятным – решительно не подходящим для утонченной натуры; Карина «толком не рассмотрела», ей больше полицейский по нраву; Светлану не устроило обильное потоотделение, одолевшее «весьма подозрительного хмыря»; а Соня, побывавшая в беседке последней, вышла, отряхивая ладошки, словно только что прикончила ими человека, и презрительно возвестила:
– Дуры вы, девчонки, непроходимые. Мы являемся участницами великого эксперимента. Это тип, которого позапрошлой ночью шандарахнули по башке напротив лагеря.
– А ты откуда знаешь? – недобро прищурилась Карина.
Дурнушка посмотрела на нее свысока.
– Сам признался…
– Вы свободны, дамы, – торопливо объявил Максимов. – Благодарю за понимание и содействие.
Он дождался, когда «подопытные», отпуская скабрезные остроты, удалятся на безопасное расстояние, после чего боязливо заглянул в беседку. От бизнесмена изрядно убыло, но сильно мертвым он не выглядел. Сидел не шевелясь, бледный и покрытый испариной.
– Все в порядке, Григорий Иванович?
– Боюсь, эксперимент не удался, Константин Андреевич… – утерся рукавом бизнесмен. – Определяйте сами уж своего фаворита гонки…
– Но вам не по себе.
– Согласен. – Слоцкий вышел из оцепенения и полез за сигаретами. Максимов услужливо щелкнул зажигалкой. – Мне не по себе, Константин Андреевич, но я не понимаю, кто виновен в этом… Боюсь, вы имеете дело с серьезным противником. – Он шумно затянулся. – Не надо спрашивать, что со мной происходило… И, ради бога, не повторяйте этот дурацкий опыт. Я не чувствовал вокруг девчонок зловещей ауры. Нет ее. Пропала. Но страшно стало еще до того, как вошла первая… Вернее, не страшно – беспокойно… После второй беспокойство удвоилось, после третьей… Скажите, вы понимаете? Очень трудно объяснить. Представьте, что вы пьете водку. Глотаете рюмку за рюмкой и после каждой делаетесь пьянее. Так же и со страхом.
