– Значит, развелись они, и Лидия сразу уехала? – продолжила я расспросы.
– Развелись там они или не развелись – это я не знаю, а только, по всему выходит, уехала она куда-то. Раз тихо в доме стало – стало быть, уехала, а как же иначе?
– А куда уехала, вы не знаете?
– Откуда же мне знать? – Почтальонша опять поджала губы. – Я про людей лишнего никогда не говорю, особенно чего не знаю! Года три как ее не видно, а уж куда – это мне неизвестно! Я не это… не справочное бюро и не отдел кадров!
– А может, ей письма какие-то приходили или еще что?
– Ничего такого не знаю! – отрезала она. – И вообще нам об этом с посторонними говорить не положено!
Она замолчала, но по едва уловимым признакам я почувствовала, что чего-то она недоговаривает.
– Разве же я посторонняя? Я ведь в той же квартире живу!
– Мало ли что в квартире…
– Вот еще что. – Я вытащила кошелек. – У меня такая привычка: если кто ко мне по-доброму, то и я так же…
С этими словами я достала из кошелька купюру и с задумчивым видом зажала ее в кулаке.
Глаза у почтальонши забегали, то и дело останавливаясь на моей руке с денежкой. Она шумно сглотнула и проговорила:
– Я и правда, девонька, не знаю, куда она уехала. Знала бы – так непременно бы сказала. Если человек ко мне по-хорошему…
Она выдержала небольшую паузу, чтобы подчеркнуть следующие слова, и проговорила:
– А насчет писем и такого прочего – как раз сегодня на ее имя письмо пришло, я хотела в ящик положить, но имя прочитала и подумала: обратно надо нести, потому как адресат выбыл в неизвестном направлении. А с этими выбывшими адресатами ничего не дождешься, кроме хлопот. Но раз уж ты, девонька, из той же квартиры, так, может, отдать тебе это письмо и дело с концом? А то с выбывшими адресатами одна морока! Отсылать их обратно, все такое…
Она достала из своей сумки мятый конверт и задумчиво уставилась на мою руку.
Я протянула ей сложенную пополам купюру, она отдала мне конверт, и мы разошлись, довольные друг другом. Правда, напоследок почтальонша выдала мне бесплатный совет:
– Не думай ты насчет этого Шерстоухова! Пустой он человек, нестоящий! Если даже эта Лидка от него сбежала… Сама посуди – станет баба мужиков водить в тот дом, где с мужем живет, да еще со свекровью? Ведь сразу же все известно станет! Значит, нисколечко она мужем своим не дорожила, раз так себя вела!
Я вышла на улицу и только тогда взглянула на конверт.
На нем было указано имя адресата – «Шерстоухова Л. Е».
Лидия Евгеньевна? Лидия Ермолаевна? Какое еще может быть отчество на «Е»?
Да в конце концов не все ли мне равно?
На всякий случай взглянула я и на адрес отправителя. Там был отпечатан штамп – Ателье ремонта «Золотые руки». И адрес – недалеко, в паре кварталов от нашего дома.
Что за письмо может прийти из ателье ремонта? Допустим, могут сообщить, что заказ готов, и просят получить как можно скорее… но вот странно – эта Лидия уехала уже три года тому назад, а ее заказ только сейчас выполнили?
Впрочем, все это меня нисколько не волновало.
Похоже, я зря отдала почтальонше свои кровные деньги. Я-то надеялась, что письмо поможет мне что-то узнать о первой жене моего уникального мужа, а это оказалось всего лишь завалявшееся на почте просроченное извещение из ателье ремонта. Вот уж совершенно бесполезная бумажка…
Я машинально спрятала письмо в сумку и хотела уже свернуть к автобусной остановке, как вдруг замерла на месте, услышав знакомый голос.
– Ну как же так, – говорил высокий мужчина средних лет. – Я к вам издалека приехал…
– Как хотите, гражданин, а приемные часы у нас закончились, – отвечала ему сильно накрашенная особа женского пола и неопределенного возраста. – Вы вот, к примеру, кем работаете?
Разговор, свидетелем которого я невольно оказалась, происходил возле дверей жилконторы. Эта жилконтора располагалась в соседнем с моим подъезде. Мне туда приходилось пару раз заглядывать по вопросу прописки, поэтому я сразу узнала накрашенную даму – это была наша паспортистка Нинель Романовна.
Свекровь ее не уважала, говорила, неодобрительно поджав губы, что у паспортистки единственная цель в жизни – найти себе нового мужа взамен прежнего, который полтора года назад ушел от нее к женщине-стоматологу, и на достижение этой цели она бросила все свои силы и средства. Ради этого Нинель носила короткие не по возрасту юбки и блузки с экстремальным вырезом (как говорится, чем больше лет, тем глубже вырез), ради этого она пользовалась дорогими терпкими духами и очень яркой, вызывающей косметикой.
И утром и вечером, и в будни и в праздники Нинель Романовна была всегда при полном параде. Иногда ее вид напоминал боевую раскраску шамана племени моси (живет такое племя в Африке, муж свекрови рассказывал, они совсем дикие, вроде бы неверных жен на костре варят с кореньями и приправами и съедают всем племенем). Так вот, когда происходит это знаменательное событие, шаман выглядит примерно так, как наша паспортистка.
Но вовсе не ее голос заставил меня испуганно остановиться.
Мне показался удивительно знакомым голос ее собеседника.
Я пригляделась к нему повнимательнее…
Кажется, я прежде не видела этого человека.
Высокий, худой, немного сутулый, весь какой-то выцветший и надломленный, как будто только недавно выздоровел после тяжелой болезни. Лицо покрывала сетка глубоких морщин и тусклый буроватый загар – не такой, какой появляется после посещения южного курорта, а такой, какой приобретают после долгой тяжелой работы под открытым небом. И костюм сидел на нем неловко, неаккуратно, как будто этот мужчина не привык носить обычную одежду. Единственное, что было на нем хорошим и дорогим, – это ботинки, итальянские светло-коричневые ботинки хорошей кожи…
Ну да, это были те самые ботинки, которые я увидела, когда пряталась в своей комнате во время разговора свекрови с незнакомцем! Так вот почему его голос показался мне таким знакомым! Это он расспрашивал свекровь о первой жене моего мужа… кем он представился – кажется, ее двоюродным братом?
Отчего-то мне совсем не захотелось, чтобы этот тип меня увидел. Я юркнула за густой куст, это оказался барбарис, цветы которого очень противно пахнут, но пришлось терпеть: теперь было бы вовсе не ловко, если бы меня заметили.
Из этого укрытия мне были хорошо видны Нинель Романовна и ее собеседник и отлично слышен их разговор.
– Так вот, к примеру, кем вы, мужчина, работаете? – повторила свой вопрос паспортистка.
Ее собеседник на мгновение замялся, а потом нехотя выдавил:
– Эко… экономистом.
«Ага, экономистом! – подумала я, невольно оглядев незнакомца с ног до головы. – Да из него такой же экономист, как из меня – дирижер симфонического оркестра!»
Действительно, у этого мужчины были натруженные руки и покатые плечи человека, привычного к тяжелому физическому труду. В сочетании с тусклым загаром и обветренным лицом это говорило о том, что передо мной – не кабинетный работник.
Паспортистку, однако, его слова ничуть не удивили.
– Экономистом, говорите? – переспросила она, и в ее глазах проснулся некоторый интерес. – Так вот, вы наверняка по звонку домой уходите, а я должна до ночи тут сидеть?
– Да где же до ночи? – не сдавался мужчина. – Пять минут только, как ваш прием закончился! А мне, выходит, завтра снова придется сюда приезжать?
– Завтра не приезжайте, завтра у меня приема нет! – отрезала Нинель Романовна. – Теперь только в пятницу!
– Тем более! – вздохнул мужчина. – Может, все же примете меня? У меня всего один маленький вопрос…
– Нет, даже и не просите! Сначала я вас приму, потом еще кто-нибудь подойдет… а я, между прочим, тоже человек, у меня свои собственные дела имеются!
– Ну, зачем вы так? – примирительно проговорил мужчина и заглянул паспортистке в глаза. – Вы такая привлекательная женщина… может, мы с вами куда-нибудь зайдем, чего-нибудь выпьем? Ну, хоть того же кофе, к примеру!
– Кофе? – Паспортистка машинально поправила волосы и взглянула на мужчину оценивающе. Она стояла ко мне лицом, и по лицу этому можно было прочесть многое.
В силу своей профессии Нинель Романовна должна была неплохо разбираться в людях. Но тут даже мне было совершенно ясно, что этого мужчину никак нельзя было рассматривать как перспективного кандидата в мужья. Ну не было в нем ничего привлекательного, кроме ботинок! И Нинель, разумеется, тут же выставила ему оценку три с минусом по пятибалльной системе.
Но с другой стороны, все же это был мужчина, а ей не двадцать лет, не тридцать и даже не сорок, так что нельзя быть такой переборчивой, так и одна на старости лет останешься. Нужно использовать любой шанс – вдруг первое впечатление обманчиво и что-то у нее с этим мужчиной может выйти?
– Можно, конечно, и кофе… – благосклонно протянула она, – а можно и другое что-нибудь… это уж как мы с вами решим… ну а какой у вас, мужчина, вопрос?
