И Эльза, плюхнувшись прямо на кухонный стол, достала оба своих сотовых и начала шарить по телефонным книжкам, выискивая тех, кто мог знать Ланскую. Таких в справочниках ее сотового было немало, ведь Эльза не только работала с актерами, но и сама когда-то была актрисой. Причем, потомственной...
Мать Эльзы была актрисой. Не сказать, что бездарной, но и не очень талантливой. Средненькой. Играла только роли вторых планов, а то и вовсе эпизодические. Что в театре, что в кино. Из-за этого ее мало кто из зрителей знал, а фамилия не была на устах у театральных и киношных фанатов. Зато в актерской среде Софья Петрова была личностью известной. По двум причинам! Первая – в ее уютной квартирке в самом центре Москвы всегда были рады гостям, так что всевозможные сабантуи и посиделки после спектаклей проходили именно там, а вторая любой из гостей мужского пола, кто пожелал бы остаться на ночь, мог рассчитывать не только на ночлег, но и на пылкие ласки хозяйки. О да, Соня была неразборчива в связях! Спала практически со всеми, кто имел отношение к сценическому искусству (от режиссеров до осветителей сцены), при этом исключала из своей жизни всех остальных. Пытался с ней как-то «подружиться» один очень известный авиаконструктор, пришедший на спектакль и запавший на хорошенькую актрисульку, но был отвергнут. Сонечка признавала только тех, кто служил Мельпомене, делая исключение лишь для киношников, но и тех не особо жаловала.
В двадцать семь Сонечка забеременела. От кого именно из своих многочисленных любовников, она сама не знала, но это не остановило ее от решительного шага – она надумала рожать. Прослышав об этом, друзья, приятели принялись ее отговаривать, но Соня, зная о своем отрицательном резус-факторе, никого не слушала. Детей она, конечно, в ближайшие пару-тройку лет заводить не планировала, но коль так вышло, куда ж деваться? А вдруг потом забеременеть не удастся, и что тогда? Бездетной Сонечка оставаться не хотела. Пугала одинокая старость и перспектива умереть от обезвоживания (поговорка о стакане воды, который, когда она будет лежать на смертном одре, и подать ей некому будет, прочно впечаталась в память). Посему она решилась стать матерью-одиночкой, хотя в те времена это, мягко говоря, не приветствовалось.
Дочь свою Соня родила в день рождения Ленина. 22 апреля. И сначала хотела назвать ее Владленой (сокращенно от «Владимир Ленин» – тогда, в советские времена, это было очень распространено). Но вскоре передумала и нарекла Элизой, в честь великой французской актрисы Элизы Рашель (это паспортистка потом что-то напутала и записала девочку Эльзой), блиставшей на театральных подмостках в девятнадцатом веке. Знаменитая француженка являлась Сониным кумиром: уже в семнадцать лет Рашель была принята в состав известнейшей труппы «Комеди Франсез», а в двадцать стала звездой. Сонечка в детстве мечтала о такой же судьбе, жаль, что не получилось у нее повторить жизненный путь великой актрисы, но теперь у нее есть дочь, которая сможет совершить то, что не удалось матери. «Моя девочка станет великой актрисой! – сказала себе Соня сразу после того, как нарекла ее Элизой. – Она станет второй Рашель! И я сделаю все, чтоб ей в этом помочь...»
Претворять свой план в жизнь Соня начала сразу после выписки из роддома. Первое, что она сделала, это отвадила всех кавалеров и закрыла свой дом для посещений: чтобы не отвлекаться от главного, и ребенка с пеленок не травмировать шумом и гамом. Второе – убаюкивала дочку не колыбельными, а сонетами Шекспира. Третье – развлекала ее кукольными спектаклями, а не банальным треском погремушки...
Едва Эльзе исполнился год, как Соня вышла на службу. Дочь свою она неизменно брала с собой и оставляла во время спектаклей за кулисами (благо, ребенок был удивительно спокойным). Коллеги думали, что Петровой просто-напросто не с кем оставить девочку дома, а на самом деле Соня хотела, чтобы малышка «пропитывалась» театральным духом уже с пеленок. Чуть позже она планировала задействовать ее в какой-нибудь постановке, но этому не суждено было исполниться, поскольку сама Соня вскоре вынуждена была уйти из театра. И все из-за жены художественного руководителя, которая в чертах Сониной дочки вдруг обнаружила сходство с чертами своего благоверного! Ну и устроила сопернице (не докажешь же, что между худруком и артисткой и было-то всего пару раз) такую «райскую жизнь», что та не выдержала – уволилась.
Ни в один другой театр Соню не взяли. На телевидение и в кино тоже не удалось пристроиться. Пришлось согласиться на единственное предложение и стать руководителем театрального кружка в Доме ветеранов. Там Сонечка всю оставшуюся жизнь и работала. И умерла за кулисами во время спектакля. Молодой умерла, не дожив до пятидесяти, Эльза тогда только в «Щуку» поступила. Так что не увидела Сонечка дочь свою на профессиональной сцене. Что, может, было и к лучшему, потому что Эльза ее очень бы разочаровала. Ну не тянула она на вторую Элизу Рашель, никак не тянула!
Талантом она пошла в маму: то есть была не без способностей, но в выдающиеся актрисы никогда бы не выбилась. С простенькими ролями справлялась хорошо, но те, что посложнее, ей не давались. А вот что у нее действительно хорошо получалось, так это эффектно выглядеть на сцене. У Эльзы была сногсшибательная фигура и роскошные черные волосы. Ей шли костюмы всех эпох, любые фасоны и цвета. Поэтому она была задействована почти во всех спектаклях в качестве украшения сцены. Эльза могла собой отвлечь внимание от убогих декораций или дыры в занавесе. Роли ее, как правило, были без слов, но иногда ей поручали выдать что-то из серии «кушать подано». Соня от этого пришла бы в ужас! Даже она в дочкином возрасте достигла большего! Играла роли, текст которых помещался на двух, а то и на трех страницах! Эльза же была не столько актрисой, сколько бутафорией! «И как ее это не унижает? – со стыдом подумала бы Сонечка, доживи она до тех времен.
Но Эльзу Петрову это абсолютно не унижало. Ей даже нравилось то, чем она занимается. Напрягаться не надо, а деньги платят. Ну, дали бы ей главную роль, и что тогда? Многочасовые репетиции, бессонные ночи, терзания по поводу того, что не получается, и переживания из-за того, понравится ее игра зрителю или нет! То ли дело – ее работа. Вышел на сцену, посидел или постоял на радость зрителю, и зарплату получил приличную, потому что занятость большая, а платят за каждый выход. К тому же постоянно на виду, и как следствие – море поклонников. Правда, в отличие от матери, Эльза была девушкой крайне строгих правил, но кому же не приятно, когда после спектакля тебе дарят цветы, хоть ты и двух слов не сказала?
В общем, жизнью своей Эльза была более-менее довольна. Работа есть, квартира есть, машина – и та есть. Путь и старенькая. Мужа только не было, но и от этого Эльза не страдала. К браку она не стремилась. Да и не за кого было замуж выходить. Романы у Эльзы если и случались, то какие-то «проходные», почти как ее роли: ни за душу не брали, ни следа в памяти не оставляли, ни особых эмоций не вызывали. А вот кто эти самые эмоции вызывал, на Эльзу никакого внимания не обращал. Звали его Корнеем Иванцовым, и был он одним из ведущих актеров театра, в котором она служила.
Корнею было хорошо за сорок. Он был женат и многодетен (супруга родила ему аж четверых). Внешность имел эффектную, но немного поблекшую. То есть когда-то он сражал дам буйством кудрей, яркостью очей и статью, но с возрастом немного пооблез, потускнел, пополнел, и теперь роли героев-любовников исполнял только на сцене, да и то после тщательного грима и утяжки в корсет. Однако Эльза его изъянов не замечала. Ей он казался самым прекрасным мужчиной на свете. А еще самым талантливым, умным, щедрым. Короче, идеальным! Вздыхала по Корнею Эльза на протяжении двух лет, тайно страдая и мечтая о том дне, когда он, наконец, обратит на нее внимание...
И вот такой день настал! Они тогда отыграли премьеру. Корней в спектакле исполнял роль отца главного героя, к которому ушла юная невеста его сына, а Эльза изображала цветочницу, у которой то один, то другой покупал букет для их общей девушки. После спектакля был банкет. Иванцов перебрал! Обычно он пил очень мало, страшась гнева супруги, а тут жена отчалила в санаторий, и бояться было некого, вот Корней и позволил себе расслабиться. Как следствие – полная дезориентация и заплетающийся шаг. То есть до дома он добираться самостоятельно не мог, нужно было его сопровождать кому-то. Сделать это поручили Эльзе, единственной, кто не пил в тот день и мог сесть за руль. Погрузив пьяного Корнея в свою «пятерку», Эльза доставила его до подъезда, а когда поняла, что без ее помощи он в квартиру не попадет, помогла ему подняться на нужный этаж, отпереть дверь, добрести до дивана. И стоило Иванцову принять горизонтальное положение, как в нем проснулась жажда плотских утех. Он схватил Эльза за руку, потянул на себя и, когда она на него упала, стал целовать. От Корнея пахло перегаром, губы были вялыми, язык неповоротливым, но Эльза не отстранилась, а с жаром откликнулась на его поцелуй. Более того, она с радостью бы ему отдалась, хотя и понимала, что с секс с пьяным не удовольствие, а одно мучение, но Корнея хватило только на то, чтобы девушку раздеть и поцеловать в левую грудь. После чего он уснул, но перед тем, как отключиться, попросил Эльзу остаться с ним. Та с радостью пристроилась под жирноватым боком Корнея и задремала.
