Вынужден признаться, он провел меня этой чушью насчет «пятидесяти процентов – и выбрался из ямы» как младенца.
– Ты все неправильно понял, пацан, – говорю я в нормальном темпе в уповании, что он заметит перемену. – Я не один из этих зайцев. Я – пуля.
Реплика и вправду хороша, так прям и вижу, как ее произносит киногерой в рекламном трейлере, но на Ши она особого впечатления не производит.
– А, так теперь ты заговорил поживее? Что, поумнел вдруг ни с того ни с сего?
– Лады, народ. Главное, чтобы мы все сохраняли спокойствие. Я очерчу, что здесь, по-моему, разыгрывается, и пока не закончу, остальным лучше подержать свои приборы в штанах.
– Ты очертишь? – вскидывается Веснушка. – Да что ты за елда? Черненький чумазенький чертенок?
Во второй раз за сегодня. Еще раз, и мне это может осточертеть.
– Что это ты городишь? – говорит Ши. Он не встревожен, но хотя бы прислушивается.
– Ши, сосредоточься сейчас на мне. Забудь обо всех прочих. Ситуация может вот-вот усугубиться.
– Ага, усугубиться вплоть до твоей смерти.
– Мне нравится, как ты подхватил мой глагол и употребил его повторно. Получилось удачно, но теперь слушай. По-моему, тебя тут разводят.
Ши разражается гоготом, аж жратва из глотки летит во все стороны.
– Разводят? Мистер, да это слово придумал я! Я пришел из мира бизнеса. Большие белые акулы, мужик. Я работал на площадке на Уолл-стрит. Это медвежья яма, мужик. Не этим бандюганам меня разводить.
Этот тип замкнулся в своем пузыре. Достучаться до него времени у меня нет.
Я разворачиваюсь на стуле, чтобы приглядеть за Веснушкой.
– Спорим, если ты попросишь Веснушку вывернуть карманы, то найдешь где-нибудь пистолет с глушителем.
Ши юн и потому считает себя бессмертным.
– Ага? Ну и что? Пули-то для тебя!
– В самом деле? Ты чё, малой, уже кончаешь мужиков в пентхаузе?
Ши хмурится:
– Заткни хайло, болван. Глушителя у Веснушки нет. А, Веснушка?
– Факт, нету, мистер Ши. Этот козел вам вкручивает.
– Я думал, он дурак.
– Я тоже. Майк сказал, что он беспросветный, как жопа барана.
Я откидываюсь на спинку стула, чтобы в случае необходимости получить дополнительный импульс.
– Майк развел нас всех, джентльмены. Он на сто процентов сознает, что в этой комнате я буду самым опасным субъектом, и все-таки поместил меня сюда вкупе с обоими своими потенциальными партнерами. – Я вижу, как по лицу Веснушки пробегает тень сомнения, и веду свое дальше. – Ах да, старина Майк выигрывает, как ни поверни. Если тебе удастся по-тихому прихлопнуть меня и своего босса, выставив меня «паровозником», то он больше не на крючке у пацана, запанибрата с новым боссом, да еще и со мной рассчитался. Если же я разберусь с вами обоими, тогда в замешательстве о нем позабудут и его скромный кустарный промысел в Клойстерсе останется независимым.
Ши все еще ест, но уже отчасти прислушивается.
– Но ведь у тебя нет глушителя, правда, Веснушка?
Взгляд Веснушки испепеляет меня лучами смерти.
– Нет, нету ни хера. Зато пушка есть. Можно, я пристрелю этого ссыкуна, ну пожалуйста?
Я нацеливаю палец на пацана.
– Стоит ему достать оружие, и тебя больше нет, Гарвард.
– Так твой пистолет, он ведь без глушителя, а? – спрашивает Ши.
Теперь акцент у него чисто бруклинский, университета как не бывало.
Веснушка на миг сдвигает брови, и я вижу, что он принимает решение, и решение это гласит: «А, полабать!»
– Нет, – бросает он, вытаскивая пушку из кобуры за спиной, а потом – глушак из кармана и искусно накручивая его на ствол. – А вот теперь – да.
Ему требуется три оборота, чтобы накрутить глушитель на ствол пистолета, что дает мне уйму времени, чтобы поднырнуть под его руку с оружием и вынырнуть уже с «Кел-Теком» в руке. Я втискиваю коротенький ствол в его мягкую плоть под подбородком достаточно жестко, чтобы порвать кожу, и вкрадчиво вещаю:
– Тссссс.
Веснушка застывает, будто уселся на фугас, а поскольку кивнуть сколько-нибудь заметно не может, дважды мигает, чтобы показать, что понял. Ему незачем знать, как получилось, что мой пистолет нацелен ему в мозг, – ему достаточно знать, что нацелен.
– Хорошо, – говорю я. – А теперь брось оружие.
Какого черта я творю?
Брось оружие?
В реальном мире бои ведут совсем не так. Если мужик алчет пристрелить тебя, ты его укладываешь, а вовсе не выстраиваешь ситуацию намеренно так, чтобы этот парень мог дышать и дальше.
Ствол Веснушки пару раз лязгает, упав на пол, но не настолько громко, чтобы привлечь внимание ребят из-за двери.
– Колись, – говорю я Веснушке, и если он выдаст мне хоть один слог дерьма собачьего, то, помоги мне бог, я отправлю его вместе с дерьмом на тот свет.
– Силовая политика, – говорит он. – Мы с Майком. Я его продвигаю.
Как я и думал. Веснушка и Майк – двое шекспировских честолюбцев, плетущих хитроумные сети.
Я киваю Ши, прекратившему жевать и сидящему с отвисшей челюстью.
– Из первых уст, – констатирую я.
И не успевает Ши отыскать слова, как я уже в точности знаю их смысл:
– Такой человек, как ты, мне пригодился бы.
Затем:
– Казни этого всуесоса.
О, Гарвард! Летуч твой лоск, аки роса под солнцем утра…
Мне бы следовало прикончить и Веснушку, и Ши. Я мог бы запросто провернуть это при помощи пушки с глушаком и, вполне может статься, убрать «Кей-эф-си» вкупе с напарником в холле, но это уже бойня. Массовое убийство.
А если уж мне придется пойти на массовое убийство, я предпочел бы переть до упора. Достать Майка с его ребятами, да и Кригера-Фортца заодно, раз пошла такая свадьба.
А с такими цифрами я уже подбираюсь к разряду военных преступников.
А я люблю твердить себе холодными ночами, когда у меня перед взором прокручиваются все призраки кровопролитного прошлого, терзающие мою бессонную душу, что Я Не Такой Уж Плохой. Я понимаю, со стороны это выглядит по-детски, но для трех часов утра мантра вполне хороша.
Я Не Такой Уж Плохой. Порой я пою ее на мотив «Во имя любви» «Ю-ту». И пытаюсь не забывать воздерживаться, если кто-то спит рядом.
– Я могу тебе заплатить, Макэвой, – бурчит Веснушка, делая неизбежное контрпредложение. – У меня в машине чемодан денег. Аварийный фонд. Сто штук.
Я даю ему крепкий подзатыльник, опрокидывая на стол в позиции, которую вышибалы называют позой для введения.
– Еще бы, Веснушка. Спасибо за подсказку.
Ши смотрит на Веснушку крысой.
– Ты гребаный говнюк. Я же тебе верил!
В голове у старика стоит звон, и галиматья Ши его не интересует.
– Пошел ты на хер! Ты даже не мужчина. Я не должен тебе ни хрена.
– Застрели его, Макэвой. Веснушка – мой служащий, так что у меня больше средств, чем у него. Вполне логично.
Подняв пистолет Веснушки с глушителем, я тычу ствол ему в срачную булку.
– Вполне логично, Веснушка. Чем ты, эмигрант из Донегола, можешь поднять ставку?
– Можешь взять деньги и машину. Ключи у меня в кармане. – Он вертит сракой, и ключи бренчат. Для него это унизительно. Не годится, чтобы человек в возрасте за пятьдесят вынужден был вертеть сракой. Нужно принять такой закон.
Ориентируясь на бренчание, я отыскиваю кольцо с ключами, стояночный билет и телефон. Никаких ключей от машины.
– Это ключи от дома, Веснушка.
– Это брелок, Макэвой. Дистанционный стартер.
Ну, это удобно.
– Это удобно, – говорю я, прикарманивая ключи, билет и телефон.
Теперь я вижу привлекательные стороны грабежа. Просто приходишь с пушкой и берешь что хочешь.
– Так ты застрелишь этого ссыкуна? – упорствует Веснушка. – Он гробит бизнес.
Ши берет горсть хумуса и размазывает Веснушке по щекам.
– Так ты перейдешь прямиком к гребаному убийству? Может, договоримся?
Пацан все еще порхает в краю воздушных замков. Мне бы надо малость встряхнуть его, чтобы он дважды подумал, прежде чем потом пускаться за мной – если, конечно, выживет. Сделав два стремительных шага вокруг стола, я вмазываю его башку в картонку со жратвой и вожу физиономией по месиву.
– Как ты договаривался со мной? – приговариваю я. – Ты это имел в виду?
– Я просто пытался тебя запугать! – возражает он.
– Фуфло. Ты просто был уверен, что говоришь с трупом.
– Ты и был полным трупом, – подтверждает Веснушка. – Мы всё расписали, Макэвой. Этот ссыкун хотел застрелить тебя самолично, пойти на складку, если так еще кто-нибудь выражается.
У меня двое типов – один мордой в стол, а другой сракой кверху. Ситуация шаткая. Мне нужна стратегия отхода.
– Лады, к окну, вы оба.
– Но… – вякает Эдвард Ши, так что я трахаю его по макушке глушителем Веснушки.
– Заткнись, пацан. Будешь болтать, быстрей загнешься. К окну!
Они идут, злобно зыркая и пихаясь локтями, как дети. Веснушка бурчит и бесится, но знает, что я могу вернуть ему ствол, сунуть одну руку в карман и все равно излупить его в дерьмо, так что он будет поджидать благоприятного случая.
