Лифт вздыхает, и я проворно заскакиваю в кабину, тыча в кнопку фойе глушителем. Перестрелка возобновляется, прежде чем зеркальные двери успевают схлопнуться и дать мне полюбоваться на себя, когда я этого ожидаю меньше всего. Я морщусь при каждом выстреле, будто стреляют в меня. Но морщусь я еще и потому, что в этом нежданном отражении ловлю себя на том, что похожу на отца.
Я пытаюсь сдуть пухнущий в голове пузырь, пронзив его остротой.
– Не следовало тебе раскрывать рот, пацан, – бормочу я под нос.
Я Не Такой Уж Плохой. Нет-нет, я не такой уж плохой.
Хрена лысого.
* * *
Парковщик почти и не смотрит на меня; наверное, после тридцати лет челюстно-лицевых злоключений все ирландские мордовороты на одно лицо. Он просто считывает билет ручным сканером, и пять минут спустя я пристегнут в «Кадиллаке», упакованном круче, чем гордость ВМФ «Энтерпрайз».
Телефон Веснушки синхронизируется с бортовым компьютером, осведомляющимся, не хочу ли я отправить сообщение, и это наводит меня на мысль, как выиграть немного времени. Я диктую текст от Веснушки Майку Мэддену, гласящий просто: «Готово, партнер».
Хочется надеяться, Майк ударится в традиционную праздничную попойку до усрачки и не поймет, что на него обрушилось, когда я свалюсь как снег на голову, – а теперь я просто обязан так поступить. Может, когда-то я просто нацелил бы машину на запад и давил на газ, пока радиатор не лопнет, но теперь я принял на себя ответственность.
София. Джейсон. Даже Зеб. Все они просочились сквозь трещины в моей броне.
Будь моя броня настоящей, осязаемой, я бы отнес ее обратно в магазин и сказал бы продавцу брони пару ласковых.
* * *
Вообще-то покататься вокруг Сохо на автомобиле и стряхнуть любой появившийся хвост – стандартная процедура противодействия наблюдению. Насколько я понимаю, федералы интересуются людьми Ши, и может статься, меня загребут за рулем автомобиля, дверные панели которого набиты контрабандой, но времени на шпионские игры у меня нет. Люди в опасности, потому что я не лег и не издох, как предполагалось, так что придется разобраться с угрозой.
Я прошу авто позвонить Софии, и оно уточняет:
– Позвонить Софии Доминатрикс?
Доминатрикс?! В телефоне Веснушки моей Софии нет. Но на досуге он не скучал.
– Нет. Сброс. Отменить звонок! – кричу я, отнюдь не желая ввязываться в перебранку с затянутой в кожу путаной.
– Звонок отменен, – сообщает авто голосом, в котором я после секундных раздумий опознаю Клинта Иствуда.
Ого. Веснушка (был?) крутой мужик. У него даже софт может зад надрать.
Я диктую номер, поворачивая «кэдди» в тоннель Холланда, и барабаню пальцами по рулю, ожидая, когда София снимет трубку.
Три гудка, а затем:
– Добро пожаловать в Дом Иисуса. Могу ли я заинтересовать вас нашей новейшей публикацией «Жизнь в Доме Иисуса без квартирной платы»?
Это стандартный ответ Софии. У нее целый арсенал ответов, рассчитанных на то, чтобы звонящий тотчас же бросил трубку. Вот еще из классики: «Это автоматизированная система обслуживания; пожалуйста, говорите, и вас перенаправят на линию дебет-кредитных карт». Но мой любимый позаимствован из «Охотников за привидениями». София одаривает несчастного абонента десятью секундами душераздирающих воплей, после чего рычит одно слово: «Зуул».
София называет эту методику «реверсивным иеговизмом». Однажды я поинтересовался у нее, к чему она утруждается и не проще ли отключить номер, на что она ответила:
– Ты такой унылый тип. Неужто тебе не хочется посмеяться, когда можно?
С этим не поспоришь.
– Из дому я теперь выхожу нечасто, – продолжала она, тыча пальчиком мне в грудь и загоняя в угол. – А у тебя это дурацкое проклятое казино. Так что мне остается только отвечать на ненужные звонки и прихорашиваться. Тебе нравится, как я сегодня выгляжу, малыш?
Мне понравилось, как она выглядела. София надела кожаное пальто, стянутое поясом на талии, дизайнерски драные тайтсы и серьги – настолько большие, что могли принимать сигналы из космоса. По-моему, источником вдохновения ей могла послужить Пола Абдул.
– Ты выглядишь великолепно. В самом деле.
Погладив мою щеку, София зарделась, как девственница.
– Если я выгляжу так великолепно, почему бы тебе не предпринять что-нибудь по этому поводу?
Я задал тот же вопрос, что и всегда, когда намечается что-то подобное:
– Как меня зовут? Кто я?
Взгляд Софии помутился, и она затопала каблучками.
– Почему ты вечно задаешь мне этот вопрос, Кармин? Мы что, недостаточно долго женаты? Я трачу столько сил, а ты экзаменуешь меня взад-вперед… Ты не должен задавать мне никаких вопросов, если только ответ на них не «о, малыш!».
София прильнула ко мне, как лава, заполняя все мои пустоты.
Я же только человек, господи боже!
Мне нужно было остудить ее, и я знал, как именно это сделать.
– София, ты приняла свой литий?
Она с отвращением оттолкнула меня.
– Литий? Ты сам влез в эту передрягу, а меня спрашиваешь о лекарствах? Боже, Дэниел!
Вот так этот колодец и пересох.
Как выходит, что я всегда Дэниел, когда похоть у нее проходит?
Если София распаляется очень уж жарко и ярко, я спрашиваю, что случилось с Кармином. Это остужает ее очень быстро, и единственный ответ, когда-либо прозвучавший из ее уст, гласил: «То же будет и с тобой, если не перестанешь спрашивать о нем».
Что не сулит нашим неоперившимся отношениям ничего хорошего.
* * *
Я говорю в микрофончик на козырьке – наверное, громче, чем следует, учитывая круговую направленность этих штуковин в наши дни:
– София? Это я, Дэниел.
– Пароль, Дэн?
Я и забыл о паранойе Софии Делано. Еженедельным паролем обычно выступает название одного из хитов танцплощадок восьмидесятых.
– София, дорогая. Я не помню пароль.
– Что ж, тогда перестань мне звонить, или я перешлю по этой линии какое-нибудь вуду, от которого твои яйца усохнут, как изюм.
Угроза очень наглядная, и суеверный Пэдди во мне клянется, что его равиоли действительно чуточку зудят, что подстегивает мою память.
– Пароль: «И попавши в крутой оборот, крутой все стремится вперед»[33].
– Дэн, милый, – голос Софии теперь сплошь мед и обещание. – Где ты?
Девушки, приговаривающие детским голоском, обычно заставляют меня морщиться, но София делает это с таким посылом и убеждением, что растопит даже самое ледяное сердце. Если б старина Пэдди Костелло хоть раз встретил кого-нибудь вроде Софии, то смог бы даже наслаждаться своей жалкой жизнью обладателя несметных богатств.
– Я в пути, – докладываю я в микрофон. – И буду с тобой через девяносто минут от силы.
Я еду по Ньюарк-тернпайк, и движение медленное, но стабильное, лучше не бывает, так что могу уложиться и в час двадцать.
– Малыш, тебе неймется?
Может быть, София Делано искренне верит, что заслуживает внимания только из-за секса. Этот говнюк Кармин порядком затрахал ей мозги. Судя по тем крупицам, что мне удалось выудить из соседей, он был ревнивым субъектом, обратившим жизнерадостную девушку практически в отшельницу – вообразите кошатницу без кошек, – а когда люди годами систематически изнывают от нехватки внимания, они пускаются во все экстремальные тяжкие, только б его добиться. Помню, в детстве, проходя медосмотр, я надеялся, что голова у меня болит от опухоли, потому что отцы всегда любят больных детей, правда ведь?
Так я понимаю, типа того.
Пару месяцев назад я пытался отследить Кармина, чтобы покончить со страданиями Софии. Даже приставил к делу приятеля Джейсона – компьютерного гения, – но Кармин исчез с лица земли, будто приглянулся инопланетянам. Этот тип, скорее всего, труп или застрял напрочь в клоаке какой-нибудь мексиканской тюрьмы. Однако ничего не могу с собой поделать, продолжаю тревожиться. Какашки имеют скверный обычай демонстрировать высокую степень плавучести.
– Нет, София. Всё не так. До моего прихода к тебе могут наведаться кое-какие люди. Я хочу, чтобы ты закрыла дверь на засов и не открывала никому, кроме меня.
– Это плохие люди, Дэн?
В голосе ее нет испуга, скорее даже легкое нетерпение, и я тревожусь, что она не запрет дверь, потому что обрадуется компании. Майк может отрядить пару бесчувственных убийц, а моя девушка приготовит им мартини. С другой стороны, она может выпустить им кишки и предсказывать по ним будущее. Я преувеличиваю что так, что эдак, но суть в том, что когда заходит речь о внимании, София не способна отличить добро от зла.
– Да, это плохие люди, София. Так что уж доверься мне и запри дверь. Какое оружие у тебя есть?
София форсирует интонации маленькой девочки, и я понимаю, что она лжет.
– У меня нет никакого оружия, Дэнни. В этом доме никаких пушек.
– Я знаю, что у тебя есть как минимум одна пушка, София. Я наткнулся в мусоре на коробку от патронов.
