– Оль, а вот эта командировка твоя, дело, по которому вы едете, оно… Это не опасно? – тревожно спросила мать.
– Да ты что?! Просто внеплановные прогулка и отдых. Мы даже и жить там будем, знаешь где? На базе отдыха!
– Знаю я эти ваши прогулки. Еще и самолетом лететь! – никак не могла успокоиться Ирина Владимировна. – Да я за эти два часа просто изведусь вся!.. Ладно, что я тут, в самом деле, распаляюсь? Тебя ж все равно никогда не переубедишь. Упертая как…
– Как кто?
– Всё! Спать, так спать…
Санкт-Петербург,
17 сентября 2009 года,
четверг, 16:14 мск
Опасаясь застрять в пробках, из конторы в аэропорт они выехали с немалым запасом, и, как оказалось, – не зря: только на отрезок пути от Московских ворот до парка Победы ушло минут сорок «старт-стоповой» езды. Одно лишь присутствие в салоне Неждановой все это время удерживало Андрея от площадной брани в адрес первого лица государства, которому именно в этот день приспичило снова навестить город детства. И как следствие, ностальгия сия обернулась для города традиционным транспортным коллапсом.
– …Юля, забыл поинтересоваться. Как ночь провели? Комары не досаждали? – не поворачивая головы, спросил Мешок.
Доставить барышень в аэропорт он взялся лично и на своей же машине.
– Ну что вы! Напротив, ощущения самые прекрасные! – живо отозвалась с заднего сиденья Нежданова. – Словно бы вернулась в свою студенческо-общажную молодость. Напрочь прокуренная комната, отсутствие горячей воды, продавленный диван… А ведь именно на таком вот диване я когда-то и стала женщиной. Кстати, не уступите при случае? Я хорошо заплачу.
– Извините, не могу. Вещь казенная, инвентаризационная.
– Жаль. В моей жизни осталось слишком мало вещей, вызывающих воспоминания.
– Так вы, Юля, оказывается, еще и в институте обучались? – с легкой поддевочкой поинтересовалась Прилепина.
– А вы полагали, что у меня максимум семь церковно-приходских классов? – высокомерно парировала та. – Увы, спешу вас разочаровать. Я закончила СтавГУ, это Ставропольский университет.
– А какой факультет?
– Факультет невест. В смысле – филологический.
– А-а, теперь понятно. Так это Литвин вас, наверное, в первую очередь за высокообразованность выделил и оценил?
– Знаете, Иоланта Николаевна, одно другому не мешает. А порой даже наоборот – помогает. К примеру, Литвин очень любил, когда в минуты любовных соитий я шептала ему на ушко что-нибудь из позднего Рильке.
– А раннего он, значит, того? Не очень? – с сарказмом уточнила Ольга. – А вообще странно: мне почему-то казалось, что этот человек скорее не в Рильке, а в рульках разбирается. – В свиных.
Нежданова посмотрела на нее сердито и с вызовом ответила:
– Знаете, Литвина, наверное, можно много в чем упрекнуть и даже обвинить. Но только не в отсутствии ума. Да, и еще, заодно, просто примите к сведению: кровь христианских младенцев он также не пьет.
– А не христианских? – подал голос Мешечко, все это время с интересом прислушивавшийся к женской перепалке.
– Если вы таким образом двусмысленно намекаете на его якобы конфликтные отношения с так называемыми «казанскими», то это в большей степени плод больного воображения журналистов из газетенки «Явка с повинной». Не доводилось читать?
– Отчего же, доводилось.
– И напрасно. Если у вас на службе еще остается время на чтение прессы, читайте лучше «Forbes» или «Newsweek». Только в оригинальной, англоязычной версии, разумеется. А не те глянцевые псевдоделовые поделки, которые печатают у нас.
– Спасибо, обязательно воспользуюсь вашим советом. А скажите, Юля, в чем заключается суть вашей сделки с эскапэшниками?
– Какой еще сделки? – насторожилась Нежданова.
– Как и во всяком уголовном деле с обвинением по серьезным статьям, в деле Литвы имеется несколько главных свидетелей обвинения. Их показания, как правило, не оставляют у суда сомнений в том, что обвиняемые – конченые подонки. Один из таких свидетелей, я так понимаю, вы, Юля. Но для того чтобы свидетель стал главным свидетелем обвинения, его обычно чем-то мотивируют, то есть убеждают или уговаривают дать свои «главные» показания. Вот мне и интересно, чем и как мотивировали вас?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – насупилась Юля.
Она демонстративно отвернулась к окошку и сделала вид, что мелькающие за окном пейзажи ее интересуют много больше, нежели праздные разговоры с двумя недалекими ментами…
…Ольга прошла регистрацию первой, и теперь они с Андреем стояли в зале отбытия, дожидаясь, когда эту процедуру пройдет Нежданова. За последние несколько минут настроение у Мешка резко упало: дурные предчувствия вдруг охватили его безо всякой видимой на то причины. И хотя человеком суеверным он не был, тем не менее по собственному опыту знал, что дурные предчувствия в отличие от радужных ожиданий имеют обыкновение оправдываться много чаще.
– Надо было вам все-таки поездом ехать.
– Почему?
– Я бы тебе ствол под эту поездку выписал.
– Зачем?
– Так, для пущего спокойствия. И вашего, и моего.
– Перестань, – как можно ласковее, улыбнулась Ольга, немного обеспокоившись резкой переменой его настроения. – Сам подумай: ну что с нами может случиться на милицейской базе отдыха? Думаю, ее охраняют не хуже, чем Смольный. Да, слушай: я там у себя, в верхнем ящике стола, оставила небольшую подборку-досье по Бугайцу. Вернешься в контору, обязательно забери ее оттуда.
– Удалось что-нибудь интересное нарыть?
– Не особо. Пожалуй, самое интересное – это то, что Зеча и Бугаец, возможно, в свое время успели вместе повоевать.
– Что значит повоевать?
– Ну, они вроде как служили в каком-то спецназе и даже побывали в нескольких горячих точках.
– Так вроде? Или все-таки точно в спецназе? – заинтригованно спросил Андрей.
– Я так до конца и не поняла, – призналась Прилепина. – Эту инфу я в старой руоповской базе выцепила. В той самой, которую в свое время украли, а потом массово растиражировали. Помнишь?
– Конечно.
– Так вот, там обнаружился текст оперативной установки на Зечу, где со ссылкой на некоего анонимного источника говорится, что он воевал в каком-то элитном армейском спецподразделении. Там же, в связях, упоминаются несколько его сослуживцев. В том числе некто по прозвищу «Бугай». Вот я и подумала…
Мешечко неприятно задумался:
– Очень интересно! Особенно с учетом мнения эфэсбэшника Игнатковича, который уверяет, что в схеме закладки СВУ на шоссе угадывается профессиональный спецназовец. М-да, Олька, это ты большая молодчина…
– Андрей, а ты вообще не в курсе: в истории с обстрелом наших и Гурцелая есть какие-то подвижки?
– Насколько я понимаю, особых нет. За исключением найденной в лесу, в пятнадцати километрах от места засады, «шестерины» с суицидником Всеволодом Гаем внутри.
– Это тот самый, на которого в сводках обратил внимание Лоскутков?
– Да. К слову, его смерть списали на несчастный случай. Типа, водитель решил переждать дождь, свернул с шоссе, включил печку, ну и – угорел. Техническая неисправность. Что само по себе якобы неудивительно, так как талон ТО фальшивый.
– Бред какой-то. А разве такое возможно?
– В нашем мире возможно всё. Но все-таки я думаю, что здесь у областных оперов ключевую роль сыграла персоналия водилы. Навроде того, что еще одна тварь сдохла – да и фиг-то с ней. Смысл теперь париться?
– А кто такой этот Всеволод Гай?
– Бандос, а по совместительству – бизнесмен. И то и другое – средней руки. Три судимости. Море амбиций. По сведениям оперов из УУР, Гай возглавлял небольшую бригаду, входившую в состав империи Литвина.
– Что, снова перетираете косточки моему бывшему? – уловив окончание фразы, насмешливо поинтересовалась вынырнувшая откуда-то сзади Нежданова.
Ольга от неожиданности вздрогнула, а Мешок с ходу взял быка за рога:
– Юля, вам что-нибудь говорит имя Всеволод Гай?
– Естественно. Мерзкий тип с уголовными замашками. Ничего, кроме чувства брезгливости, у людей вызывать не может. Нормальных людей, разумеется.
– А вы в курсе, что на днях его нашли мертвым? Вроде как несчастный случай?
– Кому несчастный, а кому как, – усмехнулась Юля. – Нет, не слышала. Но скорбеть о нем, как вы догадываетесь, не собираюсь. Ну, пошли, что ли? – обратилась она к Ольге. – Посадку только что объявили. Кстати, можете поцеловаться на прощание, я не смотрю. – Нежданова демонстративно отвернулась.
Своим последним ехидным замечанием дерзкая клиентка порушила былые намерения Мешка, который и в самом деле собирался обняться с Ольгой на дорожку. Так что в итоге они всего-навсего сухо пожали друг дружке руки.
