— Если это предложение, то я могу его принять, — сказал Суханов. — А если это вопрос в чистом виде сослагательного характера, то скажу, что работа предстоит, как принято сейчас выражаться, очень непростая.
— Да? Можете конкретизировать?
— Сергей Сергеевич, скажите мне, пожалуйста, для чего вы меня пригласили? Так, чтобы я сразу понял.
— Чтобы сразу? Я, собственно, как вы выразились, и делаю вам предложение принять участие в работе штаба…
— Ну, это не вопрос. Конечно, я буду работать. Меня с Гречем очень многое связывает.
— И, кроме всего прочего, ваш бизнес.
— Да, безусловно. И бизнес тоже. Только не он меня с Павлом Романовичем связывает, а благодаря Паше я этот бизнес и поднял. Если бы не он, вообще неизвестно, что с Городом было бы. И я не один такой, кстати. Многие должны быть ему благодарны. Только почему-то не все об этом помнят. Или не хотят помнить?
— Политиков вообще не интересует прошлое. Ни в какой форме. Напротив, они хотят побыстрее от него избавиться.
— Ага, — кивнул Суханов. — Вот я и боюсь, что с Гречем все так просто не кончится.
— Что именно не кончится?
Суханов поднялся с кресла и прошелся по кабинету, словно вживаясь в него, привыкая к новой обстановке.
— Вы читали сегодняшние газеты?
— Вы имеете в виду дело «Рассвета»? — Лукин положил руку на пачку газет, лежащих на столе.
— Да. Конечно. Только это не дело «Рассвета», это уже дело Греча. Вы в курсе, что Ратникова арестована?
— Ратникова? Это кто?
— Президент фирмы «Рассвет». Ирина Владимировна Ратникова.
— Ну… Нет, не в курсе. Я с ней не знаком, — Лукин взял газету, лежащую сверху, развернул, пробежал глазами по статье, занимающей всю полосу.
— «Квартирные махинации мэра», — пробормотал он. — Здесь ни про какую Ратникову ничего не сказано.
— Не сказано — значит, она еще не дала показаний. Или журналисты еще не успели получить свежую информацию. Думаю, через два-три дня эту Ратникову будут склонять во всех газетах.
— Так. А вы с ней знакомы? С Ратниковой?
— Немного, — ответил Суханов снова опускаясь в кресло. — Можно сказать, шапочно. Но про фирму ее кое-что знаю.
— Да? И что, криминал есть?
— Вы же взрослый, умный человек, Сергей Сергеевич. Тем более с прошлым. Он сделал паузу, вглядываясь в лицо Лукина, пытаясь понять, как отреагирует заместитель мэра на упоминание о его службе в органах. Ни одна морщинка на лице Лукина не дернулась, ни один мускул не дрогнул, руки его по-прежнему спокойно лежали на столе. — Криминал. Смотря что понимать под криминалом. Вы же наши законы знаете не хуже меня. Любую коммерческую структуру возьмите — у всех есть криминал. У всех! Исключений нет. Не одно, так другое. Иначе они просто не смогли бы работать. А доказать это порой достаточно трудно. Бывает, что и невозможно. Это, собственно говоря, обратная сторона правовой незащищенности предпринимателей. Всегда можно при желании найти дырку в любом законе и через нее пролезть, миновать угрозу суда. Так что криминал, конечно, у нее есть, но я уверен, что взяли Ратникову не из-за этого. «Рассвет» предприятие солидное. Занимается недвижимостью. На фоне других подобных контор, которые орудуют в нашем Городе, фирма чистая. А если посмотреть на те, что в Москве работают, «Рассвет» — это просто святая невинность. Ангелы господни, а не люди там работают. Но, повторяю, прицепиться можно к любой конторе, даже к «Рассвету». На вполне законных основаниях. Тем более что фирма эта представляет особый интерес. Ее клиенты — люди, как правило, богатые, известные и влиятельные.
— И Греч был в их числе?
— Нет. Греч не был клиентом «Рассвета». Вы же его знаете, Сергей Сергеевич, Гречу не до этого. Он квартирными вопросами не занимается. У него с этим делом все в порядке, а расширяться, коттеджи себе строить или еще чего по-моему, о таких вещах он даже и не думает. Не в нем лично дело. Там ведь как закручивается? Намекают на то, что Греч раздает квартиры в виде взяток нужным людям. Поощряет, так сказать, инициативу, проявленную в нужном ему направлении. Самовольно распоряжается муниципальной собственностью. Вот в чем дело. Это уже совсем другая статья. Взятки, злоупотребление служебным положением — неизвестно, чего еще они туда пришьют. Хищение, скажем, государственной собственности в особо крупных размерах. Используя, опять же, служебное положение. Это все очень серьезно.
— Более чем, — кивнул Лукин. — И тем не менее штаб должен работать.
— Да, разумеется, я приму участие. Подозреваю, что я буду задействован по финансовой линии?
— Да. В какой-то части.
— А другие части куда предполагаете направить?
Лукин снова аккуратно положил газету на стопку других, выровнял края, отодвинул всю пачку в сторону.
— Скажите, Андрей Ильич… Если говорить откровенно, у вас есть уверенность в победе Греча на этих выборах? Точнее, какова, на ваш взгляд, вероятность его победы?
Суханов задумался.
— Я так вижу, — сказал он, помолчав с минуту. — Пятьдесят на пятьдесят.
— И что это значит?
— Это значит, что Греч может победить только в одном случае. Если на выборы придет максимальное количество избирателей. Нужен средний класс. Нужна творческая, скажем так, интеллигенция. Нужны технари. Хотя с технарями дело обстоит несколько хуже. Но тем не менее. Среди технической интеллигенции очень много здравомыслящих людей. А весь пролетариат, все пенсионеры, весь, так сказать, люмпенский контингент, если вообще явится к урнам, — все они будут против. За кого — не знаю. Кто им, условно выражаясь, пиво проставит, за того и проголосуют. Кроме того, нужна молодежь. Студенты. Молодые специалисты. Бизнесмены. То есть те, кому жизненно важна победа Греча. Жизненно. От этого зависит их будущее, их бизнес, их карьера, их заработок, в конце концов.
— На первых выборах за Греча было подано семьдесят шесть процентов голосов, — напомнил Лукин.
— Да. То была, что называется, чистая победа. А как его поддерживали в августе! Самый настоящий звездный час! Греч был среди победителей. Он стал народным кумиром. Такой энтузиазм… Такая поддержка народа… Это же что-то неслыханное и невиданное!
Тогда Суханов провел в мэрии три ночи. И, конечно, три дня. Он не различал их: часы, дни, сутки — все слилось в единое целое, время причудливо меняло форму. «Момент истины, — думал тогда Суханов. — Вот так, наверное, и выглядит этот самый «момент истины»».
Вполне вероятно, он был прав, и момент истины действительно наступил — по крайней мере, для тех, кто находился внутри здания мэрии в Городе и за стенами Белого дома в столице.
Суханов был просто очарован Гречем. Как ему удалось разогнать совещание в военном штабе округа? Почему его не арестовали прямо там, когда он один один! — пришел в штаб и прервал заседание, запретил направлять в Город войска, вводить военное положение? Видимо, военные были просто потрясены его уверенностью и убежденностью в собственной правоте. Так ведут себя только тогда, когда за спиной стоит какая-то невероятная сила, когда человек знает, что на его стороне власть, закон, армия, народ, спецслужбы, Бог, черт и дьявол.
В тот знаменательный день штабные пребывали в смятении. Не было у них полной уверенности в том, кто возьмет верх. Янаев ли будет командовать парадом или все это ненадолго, оставалось неясным. Замаячило, повисло в воздухе, оставшись до поры непроизнесенным, страшное слово «проверка». А вдруг все происходящее — лишь блеф, лишь выявление неблагонадежных, хитрый ход президента для окончательного утверждения своей власти и устранения сомнительных элементов?
Страна затаилась. Казалось, никто не предпринимал никаких шагов, никто открыто не заявлял о безоговорочной поддержке — ни о поддержке таинственным образом изолированного Президента, ни о поддержке новоявленного и очень мрачного, хотя вроде бы не очень уверенного в себе Комитета, представители которого, дрожа руками и губами, излагали странно-размытые планы своих действий по спасению Родины.
Взоры всех власть имущих были устремлены к Москве, где решалась судьба страны. Привыкшие к подчинению и выполнению чужих приказов, не научившиеся за годы перестройки брать на себя какую бы то ни было ответственность, местные начальники выжидали.
На этом общем ступорном фоне фигура Греча разрушала все представления штабистов о субординации и для некоторых из них, кажется, была даже желанна Греч брал ответственность на себя, отдавал приказы, которые по своему статусу отдавать не мог, но их принимали к сведению и исполняли. Пусть не сразу, пусть не щелкая каблуками, пусть с оглядочкой, но исполняли. Исполнять приказ всегда легче, чем принимать решения самому.
А Греч, как видели штабисты, был абсолютно уверен и в себе, и в своей позиции.
