Улыбка Боско подсказала Свистуну, что его спутница однорукому бармену приглянулась. Боско нравились хорошенькие девушки или те, кого можно было назвать милашками, и только подлинные красавицы его настораживали, чтобы не сказать пугали. С женщинами, разбивающими мужские сердца, он примирялся лишь в ходе длительного знакомства.
Свистун познакомил их. Мэри взглянула на пустой рукав буфетчика.
– Давно вы потеряли руку?
– Лет девять-десять назад.
– Привыкли?
– Бывают фантомные боли.
– Есть несколько способов от них избавиться. Боско кивнул.
– И парочка из них мне известна.
– Если вас не расстраивает разговор на эту тему, я могла бы назвать вам еще парочку, которых вы, скорее всего, не знаете.
– Вы профессионал?
– Сиделка в лос-анджелесском хосписе.
Эта информация, казалось, понравилась Боско еще сильнее, чем внешность девушки.
– Что ж, Свистун. Попросить ту компанию очистить твой столик?
– Нет, мне бы не хотелось. Мы посидим у стойки, пока его не освободят.
Боско, заложив страницу закладкой, слез со стула и отправился за стойку.
Выставил два прибора, две чашки, потянулся за кофейником.
– Вы хотите поужинать или просто убить время?
Свистун взглянул на Мэри.
– Вы пригласили меня только на чашку кофе, – сказала она. – А относительно ваших планов на вечер мне ничего не известно.
– Нет у него никаких планов на вечер, – сказал Боско. – А ваш столик освободится через пару минут.
Он собрал все необходимое на поднос и отправился с ним к столику в нише у окна, который сейчас действительно уже освободился. Собрал со стола грязную посуду, вытер клеенку влажным полотенцем. Все это он проделал с изяществом человека, победившего собственное увечье.
– На войне? – спросила Мэри у Свистуна. Он едва заметно повел плечом.
– Там, на улице. Вступился за малолетнюю потаскушку, которую истязал сутенер. Сутенер прострелил ему руку. Боско свернул ему шею второй.
– Его судили?
– Этого не потребовалось. Смысл происшедшего был всем ясен. И куча свидетелей. Дела даже не завели.
– А что стало с малолетней потаскушкой?
– Нашла себе нового сутенера.
– Сэр, прошу за стол, – из-за спины у Свистуна сказал Боско.
Откуда-то он ухитрился выкопать свечу. Зажег ее, укрепив в пивной бутылке. Перекинул через здоровую руку чистое полотенце. Конечно, он переигрывал, пытаясь рассмешить новую подружку Свистуна.
Мэри подыграла ему, усевшись за столик столь церемонно, словно дело происходило в самом шикарном ресторане на Беверли Хиллз, причем сам метрдотель решил выложить на стол омара.
– Тогда уж и матерчатые салфетки не помешали бы. Крахмальные, – несколько обескураженно заметил Свистун.
– Договорились, – ответил Боско. – Я бы рекомендовал вам бифштекс с запеченным картофелем, спаржу и салат.
И прежде чем они успели согласиться или возразить, прежде чем Свистун сообразил сказать, что предпочитает картофель фри, Боско удалился. Во всем этом было определенное волшебство: свеча горела на столе, за окном быстро смеркалось. Это был тот вечерний час, когда жизнь злачного квартала обретает кинематографическую четкость и согласованность и все, высыпавшие на панель, – проститутки мужского и женского пола, воры, сутенеры, тайные агенты, полицейские в форме, костоломы и налетчики, кто в красных слаксах, кто в мини-шортах в обтяжку, кто в тогах цвета элект-рик-блю, кто в крошечных кожаных юбочках, набедренных поясах из перьев и прозрачных шарфах и шалях, мужчины – выпятив наружу свои достоинства, женщины и девочки – прелести, – все они кажутся свежими, яркими, готовыми сыграть свою роль, едва раздадутся первые призывные аккорды экстравагантной музыки.
Мэри расстегнула верхнюю пуговицу белой блузки (под ней не оказалось рубашки с фирменным галстуком служащей хосписа) и теперь Свистун видел нежные округлости ее розовых грудей. Щеки у нее зарумянились, глаза засверкали, умело оттененные косметикой, волосы рассыпались по плечам. В кофейне вроде бы стало потише, как будто все присутствующие осознали, что начинается важное и проникнутое подлинной нежностью свидание. Боско, повертев ручку приемника, нашел камерную музыку в исполнении струнного квартета.
Йондро, второй повар, превзошел себя и приготовил изумительные стейки, едать что-нибудь похожее здесь Свистуну еще не доводилось. Боско извлек из того же заветного сундучка, в котором нашлась свеча, бутылку красного вина и бокал. Мэри заметила, что Свистуну бокала не подали, однако от комментариев воздержалась.
Кофе оказался горячим и крепким.
Они беседовали. Через какое-то время обоим начало казаться, будто они знают друг о друге все на свете или, по меньшей мере, все, что нужно знать.
Воспоминания о других ужинах, проведенных в другой компании, наплывали, создавая некий фон, благодаря которому Свистун воспринимал происходящее сейчас с особой остротой. Он потянулся было за напитком, которым следовало завершить такую трапезу, и вспомнил, что не пьет, полез в карман за отсутствующими там сигаретами и вспомнил, что не курит; все привычки, от которых он давным-давно отказался, внезапно напомнили о себе с новой силой, все когдатошние ритуалы, которыми он обставлял получаемое удовольствие.
– Хотите проверить, кто выиграл пари? – спросил Свистун.
– Что еще за пари?
– Ну, вспомните. О том, что у меня дома невероятный бардак.
На мгновение она смерила его взглядом, затем непроизвольно прикоснулась к вороту блузки, словно давая понять, что одета неподобающим для первого свидания образом, и наконец покачала головой.
– Почему бы не дать оркестру исполнить еще пару тактов, прежде чем мы отправимся танцевать?
– А зачем вам понадобился весь этот хлам? Рааб откусил курятины, не скрывая того, что считает ее совершенно безвкусной.
– У мертвеца есть тысяча способов разгласить живущим свои секреты. Но я, разумеется, не о собственных секретах беспокоюсь. – Искусственные зубы Кейпа обнажились в волчьей ухмылке. – То, что я поручил вам, всего лишь мое одолжение одному другу. А больше я вам ничего не скажу.
– Вот как? – безучастно вроде бы, хотя и не без сарказма заметил Рааб.
– А вы что, не слышали, что я постоянно делаю людям одолжения? Строго говоря, это мое ремесло. Одолжениями я зарабатываю себе на хлеб, на одолжениях сколотил капитал, – заворковал Кейп, упиваясь звуками собственного голоса, да и слова эти он, судя по всему, произносил не впервые. Этакая безобидная старческая похвальба. – Может быть, сделать какое-нибудь одолжение и вам?
– Я в этом не нуждаюсь, – возразил Рааб. -Пока мне платят, я больше ни о чем не прошу.
Кейп извлек из нагрудного кармана рубашки тщательно сложенный чек.
– На этот раз, Рей, ваш счет показался мне несколько завышенным, – заметил он.
Рааб развернул чек, проверил сумму прописью, цифры, подпись.
– Убийство умирающего дорого стоит, и куда труднее убить того, кто прикован к кровати и постоянно находится под опекой, чем того, кто разъезжает с места на место, подвергая свою жизнь множеству опасностей. Вам следовало бы об этом не забывать.
– Пусть так, – возразил Кейп. – Но мы с вами уже довольно давно партнерствуем в самых разных делах. Разве все на свете сводится к долларам и центам?
Рааб посмотрел на собеседника с невольным изумлением. Разве не этот человек умеет извлекать выгоду из каждого вдоха, не говоря уж о выдохе? Разве не он рассчитывает собственные услуги и плату за них с точностью до миллиграмма? Или на старости лет он решил обзавестись чем-то вроде дружеских отношений?
– Поверьте мне, – Рааб, в свою очередь, сложил чек, – цену я назначил нормальную.
– Что ж, тогда назначьте мне и еще одну. -Кейп передал Раабу сложенный листок. – Сколько вы запросите за это?
Прочитав имя, написанное на листке, Рааб часто заморгал. На какие еще услуги готов Кейп ради своего анонимного друга и сколькими еще убийствами это обернется? Он положил «дипломат» на колени и щелкнул замками.
– А с ужином вы уже управились?
Глаза Кейпа забегали по раскрытому «дипломату», он увидел фотокамеру, радиотелефон, линзы, фильтры, аккуратный набор миниатюрных инструментов.
Рааб положил чек в боковой кармашек «дипломата» и защелкнул его.
– Да. Управился. Большое спасибо. А теперь мне пора. У меня еще дела.
Кейп заметил, что листок с фамилией очутился в кармашке рядом с чеком.
Рааб посмотрел в глаза хозяину дома. Довольно долго двое мужчин играли в гляделки: киллер и заказчик убийства. И до Рааба дошло, что услуги, которые Кейп оказывает анонимному другу, на самом деле никакими услугами не являются. Каждое Убийство приносило старику наслаждение, он упивался тем, что его немощные руки все еще способны сеять разрушения и смерть.
Рааб был уже в дверях, когда Кейп окликнул его по имени.
