- Только ли за это?
- Успокойтесь, и за то тоже. Если вас интересуют мои интимные отношения с его сыном, то я опять-таки отвечу утвердительно. А только мне стыдиться нечего, жила с отцом и живу с его сыном, потому что любила отца и теперь люблю сына. Я для чего вам все это рассказала, чтобы вы поняли, что навредить я не могла ни отцу, ни теперь сыну. Мне больно осознавать то, что Женя подозревает меня в краже серебра, но как я могу доказать обратное? Если вы найдете ту суку, что была здесь, то клянусь, я найду способ вас отблагодарить.
"Говоришь-то ты - что медом мажешь", - подумал я, а вслух спросил:
- Люба, но ведь у Гриднева, кроме серебра, должны были остаться какие-то сбережения? Что вы думаете на этот счет?
- То же самое, после того как наше правительство украло вклады, Женя держал деньги дома, причем в долларовых купюрах, но они тоже исчезли.
- Сколько было денег и где он их хранил?
Она замолчала, глядя на меня испытующе и подозрительно. Наконец, решившись, негромко ответила:
- Сколько точно было денег - я не знаю, наверное, в валюте тысяч двадцать, может быть, и больше, а хранил он их просто в ящике письменного стола.
"Что и говорить, складно повествует дамочка", - думал я, подъезжая к ресторану "Карась". Вроде не врет, по моим прикидкам так и выходит, только вот с долларами сомнительно получается. Как могла бы ресторанная потаскуха в пять минут определить, где хранятся деньги. Тут маленькая неувязка получается, а в остальном картина рисуется правдоподобная.
Ресторан "Карась" оказался заведением среднего пошиба, но встретили меня тут гостеприимно, как родного. Ко мне тут же подлетели два официанта, наперебой предлагая куцый перечень изысканных блюд. Указующим перстом я ткнул в какую-то строку меню. Уважительно на меня посмотрев, они тут же приперли тарелку серо-коричневой каши, по виду очень напоминающей мелкозернистое дерьмо. Крякнув, я отважился попробовать, оказалось оно вполне съедобным. Мои человеки стояли рядом, видимо ожидая заказ на питие.
- А что, мужики, у вас здесь пьют? - не желая их разочаровывать, спросил я как можно беспечней. Они перечислили мне весь ассортимент любого уличного комка, правда, при каждой марке добавляли "из Парижа", "из Бордо".
- Ладно, тащите бутылку водки и три стакана.
- Зачем же три? - удивились молодцы.
- Вы тащите, а там разберемся.
Через три минуты мой заказ был выполнен, и официанты хотели достойно удалиться. Этому я решительно воспрепятствовал. Ухватив самого гарного за мятую фалду, я приказал:
- Садись. Молчать, когда с вами разговаривает бывший майор бывшей госбезопасности. Наливать!
- Вы нас извините, но нам с клиентами нельзя.
"Хорошенькое дельце", - подумал я, вспомнив гостиницу, где нельзя было с жильцами.
- Спокойно, мужики, с вами сидит не просто майор КГБ, с вами сидит личный адъютант его высокоблагородия генерала Черноты. Давайте же почтим память боевого генерала, геройски погибшего при освобождении города Екатеринбурга от немецко-фашистских захватчиков. Наливайте, ребята, пусть земля ему будет пухом.
На полном серьезе оболтусы выпили, а один даже начал что-то вспоминать из боевой биографии моего командира.
- Ищу я, братцы, одного человека, говорят, сюда частенько захаживал.
- Кто такой? - живо заинтересовался тот, что постарше. - Как имя, фамилия, какой из себя?
- Каким он теперь стал, я не знаю, а вот зовут его Гриднев Женя.
- Профессор, что ли? Так ведь он копыта откинул, его все время Михеич обслуживал, он часто к нам приходил, то с бабами, а то и один.
- А как мне поговорить с Михеичем?
- На том свете, он еще раньше профессора кувыркнулся, а с лета его обслуживал я, обедать он приходил каждый день, потому что работал неподалеку, а вот ужинал редко, только по воскресеньям. Последний раз он у меня ужинал, а на следующий день, в обед, не пришел. К вечеру мы узнали, окочурился профессор.
- А ты не помнишь, в тот последний вечер он был один или с женщиной? Может быть, здесь кого-нибудь снял?
- Ясно, какой ты майор КГБ, ну да нам скрывать нечего. Профессор, насколько я помню, пришел один. Я, конечно, могу ошибаться, времени-то прошло более трех месяцев, но мне кажется, это было именно так, он пришел один, а уже здесь прикадрил телку.
- Ты не помнишь, какая она была из себя, черная, белая, высокая, маленькая? Толстая или, наоборот, худая?
- Сейчас трудно вспомнить, мне кажется, это была высокая темная бабенка. Что я помню хорошо, так это яблоко.
- Яблоко? Какое яблоко?
- У них на столике лежало здоровенное красное яблоко.
- Спасибо, мужики, вы меня здорово выручили.
Яблоко, вот оно что. Теперь понятно и козе, что работала одна и та же брюнетка, это видно по почерку. Самое время нанести визит вежливости заведующему отделением сосудистых заболеваний товарищу Семену Менделевичу. Время уже позднее, и на работе его уже нет, а времени у меня более чем достаточно, не грех еще раз утвердиться в своих догадках.
В Первом Железнодорожном тупике седьмой дом бывшего зубного техника Кислицкого выгодно отличался от своих собратьев. На мой тактичный звонок тут же грубо ответила злющая овчарка. На ее клич вскоре вышел хозяин, здоровенный бородатый цыган.
- Чего надо? - спросил он.
- Мне бы господина Кислицкого.
- Нет Кислицкого, умер совсем.
- Какая жалость, а вы кем ему приходитесь?
- Послушай, тебе какая разница, брат я ему, понимаешь.
- Понимаю, - согласился я, садясь в машину.
- Подожди. Куда торопишься? Ты по какому делу? Я ведь тоже зубной мастер и тоже принимаю на дому.
- Мастер в смысле разового удаления всей челюсти?
- Зачем обижаешь, нехорошо говоришь, я уже десять лет работаю.
- Первый раз вижу цыгана-зубника.
- Кто тебе сказал, что я цыган? Арутюнян я, есть разница? Ашот меня зовут. Что ты хочешь?
- А вы хорошо знали Кислицкого?
- Ты спрашиваешь глупые вещи. Как я мог плохо знать Броника, когда он был моим начальником? Что ты про него хотел знать и кто ты такой?
Мне ничего не оставалось делать, как объяснить ему суть проблемы. Бородатый армянин долго сопел, соображая, можно ли мне верить, потом открыл дверцу и сел рядом.
- Покажи свои корочки, дорогой, извини, но сегодня злых людей много. Документы у тебя правильные, пойдем в дом Броника. Нехорошо с хорошим человеком на улице разговаривать.
- Но только на секунду, - зная армянское гостеприимство, предупредил я, - мне еще два часа домой добираться.
- Конечно, - сразу же усаживая меня за стол, согласился Ашот, - так что ты хочешь знать, конкретно?
- Я хочу знать, где был Бронислав Кислицкий накануне своей смерти.
- Зачем это тебе?
- Возможно, я найду человека, который способствовал его смерти.
- Почему ты думаешь, что его убили?
- Да потому, что произошло несколько аналогичных случаев и всегда накануне фигурировала высокая брюнетка.
- Вот теперь я понял. Зачем нервничаешь, дорогой, нервные клетки восстанавливаются очень плохо. Я тебе расскажу все, что знаю, но сначала надо выпить за упокой души Броника.
- Не могу, за рулем я, Ашот.
- Зачем на ночь глядя ехать, переночуешь в доме, а утром поедешь. Если правда ему эта баба помогла помереть и ты ее найдешь, то я тебе дам денег. Он хороший человек был. Я сам убежал из Карабаха. Ничего у меня не было, только жена и двое детей, да еще портфель с инструментами. Кому я здесь был нужен? А он меня на работу взял, помог снять квартиру. Хороший человек.
"Вот еще один подозреваемый, - автоматически подумал я, - налицо корыстные мотивы, каким образом ему удалось оттяпать дом Кислицкого?"
- Ты что замолчал? Наверное, думаешь, почему Ашот Арутюнян живет в чужом доме? Не думай! Я его сторожу. Жду, когда из Америки приедет его брат, может, он мне продаст дом. На полдома у меня деньги есть.
- Хорошо, но вернемся к моему вопросу: где был Кислицкий накануне смерти?
- Со мной был, в ресторане "Жигули" сидели.
- Вы там одни были?
- Неужели я поведу в ресторан жену, конечно одни. Я раньше ушел. У меня семья. Броник один остался. Утром прихожу на работу, а он мертвый. Я сразу "скорую" вызвал, хотел милицию, а они говорят, не надо, так все ясно, второй обширный инфаркт, говорят, сразу увезли. Потом я его похоронил.
- Так он что, на работе умер?
- Зачем на работе, дома умер, в своей кровати, совсем голый был.
- Но ты только что сказал: пришел на работу...
- Конечно, у нас зубопротезный кабинет за стенкой.
- Понятно, Ашот, а ты не помнишь, где в то утро была собака?
- Выла, скотина, он ее зачем-то в бане закрыл.
- Суду все ясно. Скажи, Ашот, на твой взгляд, что-нибудь ценное в доме пропало?
- А что тут взглядывать, в мастерской полкило золота не могу найти.
- И последний вопрос: когда и где последний раз Кислицкий лежал с инфарктом?
- В нашей больнице, это было, кажется, в августе.
- Что и требовалось доказать. А теперь, Ашот, наливай.
