- Вы что, спите?
- Нет, играю в хоккей. Почему так рано? Вам что, не спится?
- Простите, но дело идет к одиннадцати, если я вам помешал, то...
- Это вы меня извините, вчера наглотался таблеток, вот и результат. Что хорошего расскажете?
- Ваш знакомый сделал, что обещал, как быть дальше?
- Сейчас подъеду, только по пути загляну в банк. Вы дело-то еще не заводили?
- Как это не заводил? Пройдут за мелкое хулиганство, получат свои родимые пятнадцать суток и, простимся с ними до следующей встречи, если не поумнеют.
В банке дела обстояли нормально, поэтому я по телефону дал Немову подтверждение, а сам прямым ходом двинул в Самару. Хочешь не хочешь, а аванс отрабатывать надо. Вот только с чего начинать? С кардиоцентра или, по совету Ефимова, с окружения покойных? Начнем с того, что ближе.
Ближе оказалась улица Красная, а на ней тридцать первый дом, где некогда проживал господин Гриднев, какая-то железнодорожная шишка. Дверь двенадцатой квартиры открыл симпатичный вьюнош системы "вундеркинд". От роду ему было лет тринадцать, но держался он независимо и с достоинством. Без тени опаски он пригласил меня в дом, даже не поинтересовавшись, кто я такой и с чем меня едят.
- Проходите в комнату, не разувайтесь, у меня не принято.
"Однако!" - только и подумал я, проходя в богатые хоромы с гобеленами на стенах, лепным потолком и пушистым ковром старинной работы.
- Мальчик, а когда придут твои родители? - спросил я, усаживаясь в высокое, но удобное кресло не нашего века.
- Мои родители не придут никогда, - коротко и резко ответил подросток. - Что будете пить? Мартини, джин, коньяк?
- Спасибо, я за рулем. Мальчик, а кто-нибудь из взрослых дома есть?
- Нет, если не считать Любы, но она здесь домработница. Собственно, что вы хотели?
- Наверное, мне лучше подождать кого-нибудь из взрослых.
- Вы никого не дождетесь, потому что их попросту нет. Взрослый здесь я. Говорите, по какому поводу вы пришли. У меня не так много времени, чтобы объяснять вам все произошедшее. Мне, видите ли, приходится самому себя кормить, да еще Любу в придачу.
"Полный маразм, мальчик явно ненормальный", - подумал я про себя, а вслух сказал:
- Меня интересует жизнь бывшего хозяина этой квартиры, некоего господина Гриднева.
- Зачем это вам?! - Паренек спросил, как ударил хлыстом.
- Наверное, я об этом скажу кому-нибудь другому, кто повзрослее. До свидания, молодой человек.
- Почему вас интересует папина жизнь?
- Господи, - искренне удивился я. - Так вы его сын? А мне сказали, что жил он одиноко!
- Так оно и было, но извольте объяснить, зачем вам прошлое отца. Я имею право это знать.
- Безусловно, но для начала давайте познакомимся. Меня зовут Константин Иванович Гончаров, вот мои документы.
Мальчишка внимательно осмотрел мою ксиву и, кажется, остался доволен, потому как вполне серьезно подал мне руку:
- Евгений Евгеньевич Гриднев, инженер-программист, работаю по договорам, поскольку на постоянную работу не берут из-за возраста. Но что вас ко мне привело? Я и мой отец были далеки от преступного мира. Он был классный инженер железнодорожного транспорта, достаток имел не чета моему, так что ввязываться в сомнительные предприятия у него просто не было необходимости.
- Женя, дело совершенно не в этом, я и не сомневался, что услышу нечто подобное. Просто меня насторожил ряд аналогичных смертей. Они очень похожи друг на друга, и у меня есть некоторые подозрения в том, что инфаркты вызваны искусственным путем. Поэтому я и хотел бы узнать некоторые подробности из личной жизни твоего отца. Возможно, мне удастся найти человека, который к этим смертям причастен. Ты бы хотел этого?
- Всей душой, но боюсь, ничем помочь не могу. Дело в том, что с десяти лет, с того момента, как умерла мама, я воспитывался в интернате. Для одаренных детей. Нет, не потому, что отец хотел от меня избавиться, он очень меня любил, просто его рабочий день четырнадцать и более часов. Смотреть за мной было некому, Люба не в счет, она у нас приходящая, поэтому мы с отцом решили, что мне лучше несколько лет пожить в интернате. Два раза в год я к нему приезжал, и мы устраивали праздник. Он брал небольшой отпуск, и мы с ним устраивали грандиозный кайф, катались на лыжах, ходили в театры, обедали только в ресторанах...
- Стоп, Женя, ресторан - это важно! Какой ресторан предпочитал твой отец, где вы чаще всего обедали?
- Затрудняюсь сказать, по-моему, мы побывали во всех кабаках города. Но вообще-то, наверное, чаще всего приходилось бывать в "Карасе", отец очень любил рыбу, а мне-то все равно, я не гурман.
- Значит, можно считать "Карась" его любимым рестораном?
- Наверное, да, там у него все официантки знакомые.
- Хорошо, Женя, извини за нескромный вопрос, сколько он получал?
- В цифрах сказать не могу, но знаю, что очень много. Я сейчас не зарабатываю и десятой части, хотя заработок имею выше среднего по стране. Только вот...
- Что ты хотел сказать?
- Не знаю даже... В карты отец не играл, кроме преферанса, водку пил умеренно, и я не знаю, но...
- Ты не мог найти его сбережения, так?
- Да, откуда вы догадались?
- Я не догадался, просто так должно было быть. В случае, который я расследую, тоже исчезли ценности. У вас из домашних ценных вещей ничего не пропало?
- А я-то грешил на Любу... Из дома исчезло прапрабабушкино столовое серебро, целый гарнитур девятнадцатого века, он, наверное, килограммов десять весил. Надо немедленно извиниться перед Любой.
- Пока подожди, ведь ничего еще не ясно, но думаю, это не ее вина. Теперь, Женя, позволь мне задать тебе весьма деликатный вопрос: как твой отец разрешал любовные проблемы, была ли у него постоянная женщина, которая бы появлялась в вашем доме регулярно?
- Скорее, нет. Точно знаю, что жениться он не хотел. Не хотел приводить в дом новую женщину. Ему казалось, что этим он нарушит клятву, данную когда-то маме. А на стороне кратковременные связи у него были, я это знаю точно, любил он это дело больше всего, кроме работы.
- Кто первым обнаружил его?
- Люба, она пришла в понедельник, после выходного, зашла в спальню и увидела...
- Ясно, - остановил я его, заметив, как подозрительно заблестели его глаза. - Скажи, Женя, а во время предыдущего инфаркта он где лежал, в кардиологическом центре?
- Нет, в августе он лежал в нашей больнице, в сердечно-сосудистом отделении, у него там отдельная палата была, потому что заведующий отделением его хороший товарищ. Я как раз на каникулах был, часто его навещал.
- Как зовут этого товарища, я могу с ним поговорить?
- Думаю, да, Семен Менделевич человек общительный.
- Можно я напоследок поговорю с вашей Любой?
- Отчего же нельзя, сейчас я ее позову.
Я ожидал увидеть зачуханную толстую тетку, но здорово ошибся. Вошла миловидная, спортивного вида девица, примерно двадцати пяти лет. Я подумал, что девственность Жени под большой угрозой или ему уже ничто не грозит в этом смысле, все уже потеряно.
- Я слушаю вас, - начала она напористо. - Мне Евгений Евгеньевич сказал, о чем примерно речь, спрашивайте.
- Скажите, Люба, в то утро, когда вы застали Гриднева мертвым, вам в глаза не бросилось ничего необычного?
- Конечно бросилось, во-первых, сам Евгений, точнее, его жуткая маска смерти. Он был страшен. Горел свет, и я увидела все в мельчайших подробностях. Он лежал на кровати совершенно голый. Уже потом мне показалось это странным, обычно Женя спал в пижаме. Я сразу же вызвала "скорую". Когда его увезли, я поняла, что у него была баба, но говорить этого не хотела, потому что в первую очередь бы заподозрили меня. Я так подумала, потому что в воздухе витал едва уловимый запах не моих духов. Да еще некоторые мелочи...
- Вы жили с ним?
- Это имеет какое-то отношение к делу?
- Нет. Как он проводил воскресные дни?
- Днем, как всегда, работал, а вечером обычно шел в кабак.
- Вас он с собой не брал?
- Чего ради, у меня муж и ребенок, один день в неделю я имела право посвятить им.
- Почему с вашей внешностью вы работали домохозяйкой у старика?
- А кто вам сказал, что он старик? Он выглядел гораздо лучше вас, к тому же работала я не просто домохозяйкой, но и переводчицей и домашним секретарем, за что соответственно и получала совсем неплохие деньги.
- Только ли за это?
- Успокойтесь, и за то тоже. Если вас интересуют мои интимные отношения с его сыном, то я опять-таки отвечу утвердительно. А только мне стыдиться нечего, жила с отцом и живу с его сыном, потому что любила отца и теперь люблю сына. Я для чего вам все это рассказала, чтобы вы поняли, что навредить я не могла ни отцу, ни теперь сыну. Мне больно осознавать то, что Женя подозревает меня в краже серебра, но как я могу доказать обратное? Если вы найдете ту суку, что была здесь, то клянусь, я найду способ вас отблагодарить.
"Говоришь-то ты - что медом мажешь", - подумал я, а вслух спросил:
