— Ну, и какой же это у меня лично выбор? — поинтересовался Рогов.
Ройтман принялся загибать пальцы:
— Образование высшее — раз! Помню, ты ведь курсы какие-то финансово-экономические заканчивал? Два! Права водительские, профессиональные, на несколько категорий… Да в конце концов, голова на плечах есть, захотел бы — на средний заработок всяко устроился.
— На средний? Ну, допустим.
— То-то и оно! Не надо тебе среднего, верно? Мало?
— Другим, значит, особняки на Канарах, а мне — в этой «хрущобе» век коротать? — Пожал плечами Виктор. — Весело!
— Вот, в этом ты весь, максималист хренов. Подавай тебе прямо на блюдечке — все и сразу! Из таких вот, как ты, обычно бандиты получаются…
— Ну, ты загнул, — обиделся хозяин. — Я грабить никого не собираюсь! Пусть живут, как умеют — хоть в Париже, хоть на Северном полюсе. Просто… Просто, в Питере мне последнее время слегка не того. Не фартит!
— Не фартит? — Задумался Ройтман. — Возможно… А что, чеши тогда на Украину! В Светловодск. Мать сейчас там?
— Да, опять поехала. Хатой нашей занимается, огородом.
— Так в чем дело? Поезжай, не думай даже! Женишься, корову купишь, лошадь…
— А чего это ты меня гонишь-то? — Хмыкнул Рогов. — Мешаю?
Павел отчего-то смутился:
— Да не гоню я тебя. Очень надо, ещё чего! Сам ведь разнылся: жизни нет, денег нет…
— А вот представь себе, что нет, — Виктор неожиданно потерял интерес к теме разговора. Он встал, подошел к окну:
— Весна…
Во двор, напротив, привезли бочку с разливным молоком. Поодаль дворник со злостью сметал с тротуара собачий помет, а перед крыльцом магазина-«стекляшки» уже скидывались на опохмелку местные алкаши.
— Погода шепчет: займи, но выпей! Верно, Пашка?
— Ну, в какой-то степени…
Рогов допил до самой гущи свой кофе и спохватился:
— А ты чего приперся-то, спозаранку?
— Дельце одно есть, — подмигнул гость. — Папа Карла подкинул.
Усевшись поудобнее, он продолжил:
— Позвонил вчера, поздно вечером. Прямо в музей. Мы, значит, только со Спиригайлой по стаканчику пропустили…
— О-о, — с шутливой укоризной покачал головой Виктор. — Уже и шефа своего спаиваешь?
— Ага, его споишь! — Осклабился Павел. — Как же… Медаль ему прицепили — «Ветеран Вооруженных Сил», так вот дорогого Семена Игнатьевича к молодежи и потянуло.
— Опытом делиться?
— Обмыть-то надо? А в управлении кроме меня и дежурного — ни души. Дежурному, сам понимаешь, ни грамма нельзя, вот мы с дедом на двоих литрушечку и… того! Приговорили.
— Весело там у вас!
— Не перебивай, Витян… Cлушай.
— Ну? — согласился Рогов. — Слушаю.
— Карла, значит, сказал: у них на складе валяется много автопокрышек, «бэушных». Неделю назад контейнер из Германии пришел, часть продали, а остальное… Остальное можно забрать на реализацию.
— Слушай, я Папу Карлу знаю… Там, наверное, одно дерьмо осталось? — засомневался Виктор.
— Пороемся, — Ройтман пожал плечами. — Терять-то чего? А мне Спиригайло по такому случаю даже выходной дал.
— Надо же, какой добрый дядя…
— Нормальный мужик! Между прочим, как раз перед Карлиным звонком мы с ним о тебе разговаривали. Под водочку… Так вот, Игнатьич сам и посоветовал, чтобы я этой темой, насчет колес, на пару с тобой занялся.
— При чем тут я? Вам что, трендеть больше не о чем? — Виктор знал неуемную пьяную болтливость брата. И то, что Ройтман перемывал ему косточки с каким-то малознакомым собутыльником, нисколько не удивляло — но и не радовало.
— Ну, Игнатьич, как-никак, с отцом твоим покойным дружил! Представляешь? Оказывается — это он тогда, после той дачной истории, нас от следствия вытащил. Через «лапу» свою в штабе округа…
— Серьезно? — Поднял брови Виктор, припоминая.
Действительно, что-то такое Левшов-старший рассказывал, но всколзь и мельком: считал он, что гордиться в той истории некому и нечем, поэтому подробностей избегал даже в разговорах с сыном.
— А чего ему врать-то? Само собой, Спиригайло и насчет тебя интересовался — что мол, да как… Я и рассказал.
— Ладно. Прикинуть надо…
— А чего прикидывать-то? По крайнем мере, для своих драндулетов что-нибудь по дешевке выберем!
— По дешевке? У Папы Карлы? — Хмыкнул Рогов, но больше себя уговаривать не заставлял.
В первой половине девяностых цены на новые колеса в магазинах стремительно поскакали вверх, добравшись уже до заоблачных, недоступных простому автолюбителю высот. Соответственно, вырос спрос на привезенные из-за границы покрышки, которые хоть и побывали в употреблении на европейских дорогах, но при относительной дешевизне практически не уступали качеством «резине» отечественного производства.
В общем, грешно было бы не попытаться ухватить птицу коммерческой удачи хотя бы за самый кончик хвоста…
Наспех приведя себя в порядок, Виктор набросил на плечи куртку и выскочил на улицу вслед за братом.
Начавшаяся несколько дней назад оттепель позиций своих сдавать не собиралась. Вслед за ней, первыми весенними ласточками, замелькали на улицах города женские коленки — а в ассортименте уличных торговцев-челноков появились купальники жуткой боевой раскраски.
Чему-то шумно радовалась повсюду нугомонная детвора, а старичок, завсегдатай сквера, втолковывал расположившейся рядом парочке:
— Для меня это не просто весна. А уже — восьмидесятая! Погоды чудесные… Вы только обратите внимание, молодые люди, не правда ли?
Парень с девушкой вежливо кивали — и мечтали остаться одни на скамейке.
Даже откормленные городские чайки старались реять у самого поднебесья, не забывая, впрочем, высматривать внизу мусорные бачки «побогаче».
Соль и солнце окончательно истребили остатки снежного покрова. Городские пруды заполнились пестрыми стаями уток… Казалось, ещё немного и появится первая зелень.
«Запорожец», ведомый на удивление трезвой рукой прапорщика погранвойск Ройтмана, был как раз выкрашен именно в веселенький зеленый цвет, что придавало ему особую уместность на улицах и проспектах весеннего Питера.
Под нервные сигналы иномарок, Павел выкатил автомобиль на набережную и, заняв привычно крайний правый ряд, начал разгон… Впрочем, дальше отметки в пятьдесят километров в час стрелка спидометра не сдвинулась.
— Ничего, успеем, — утешил себя, пассажира и «запорожец» Павел.
— Успеем, — согласился вместо автомашины Рогов. — Карла в десять ждать будет? Еще полчаса в запасе.
Виктор ехал и улыбался. Дорога, светофоры, троллейбусы… Пешеходы, норовящие кинуться под колеса, жадные постовые-гаишники — ему так приятно было наблюдать все это не из-за руля, а с пассажирского сиденья!
Забытое ощущение…
— Успеем. Должны успеть!
Так и вышло. К назначенному месту встречи братья прибыли вовремя, даже с запасом.
Припарковывая машину, Ройтман первым заметил выкатившегося из метро приятеля, и не преминул обратить на это внимание Виктора:
— Во, морда жидовская! Экономит, на своем «форде» не ездит.
Карла тоже заметил встречающих, и теперь неторопливой, «боцманской» походкой направился в их сторону.
Вид у него был напыщенный, гордый, самодовольный… и потому невыносимо дурацкий. Судя по всему, Ян Карлович считал себя одиноким героем среди толпы, среди всех этих жалких и мелких людишек, норовивших толкнуть его, отпихнуть, задеть сумкой или авоськой.
Впрочем, коммерческие дела его действительно обстояли не так уж плохо. По сравнению с большинством соотечественников Папа Карло вполне мог считаться состоятельным человеком: квартира, машина, дача… Денег хватало вполне — на пристойное существование, на мелкие радости втайне от жены и даже для того, чтобы откладывать на так называемый «черный день».
Но потребности, как известно, всегда опережают возможности.
Весь многосторонний бизнес Папы Карло вот уже который год никак не мог вывести его из сытой, но презираемой всеми категории мелких барыг и лавочников-спекулянтов.
Неуемное честолюбие требовало большего. Нужен был качественный скачек, прорыв… словом, то, что в деловых кругах называется «своя тема». А вот ее-то как раз пока и не наблюдалось.
Корень всех бед Ян Карлович видел в обилии голодных и расторопных умников, норовящих вырвать у старой коммерческой гвардии кусок прямо из горла.
— Прошу, — подал руку через опущенное стекло Павел.
Вслед за ним рукопожатием с подошедшим обменялся и Рогов: он уже заранее перебрался на заднее сидение «запорожца», чтобы приятель мог сесть и показывать дорогу.
— Привет, — бизнесмен приготовился было занять любезно освобожденное для него почетное место, но… о ужас!
