– Андерсена я читал, – сказал нетерпеливый Ежов. – Он написал, что в Китае все жители китайцы, и даже сам император китаец. – А этот Кюхельбреккер… Он кто? Полководец?
– Декабрист.
Врач погрозил Ежову длинным пальцем.
При относительно коротком, но худощавом теле верхние конечности Врача показались Шурику на удивление длинными. Лицо Врача заметно порозовело, видимо, от усиленного выброса адреналина в кровь.
– Ко второй стигме гениальности доктор Эфраимсон отнес синдром Морриса. У него есть и другое название – синдром Жанны Д`Арк, поскольку чаще всего он проявляется у красивых и стройных женщин, как правило, бесплодных, но отличающихся мощной умственной и физической энергией. Повышенное содержание половых гормонов, андрогенов, часто порождает безудержную сексуальность…
– Прямо вот так? – озаботился Ежов. Кажется он не воспринимал лекцию Врача всерьез. – Все гении в этом смысле чемпионы?
– Хотелось бы думать, но некоторые примеры настораживают, – расстроился Врач. – Кант, Бетховен, Ньютон… Их сексуальная энергия, по всей видимости, преобразовывалась в творческую… Зато Эйнштейн! Зато Рафаэль! Зато Гете – вот они настоящие чемпионы секса!
– С ума сойти, – пробормотал Ежов.
– Чтобы сойти с ума, его надо иметь. Ты крепкий парень, Ежов. Задумайся теперь над третьей стигмой. Многих гениев отличал маниакально-депрессивный психоз, чередование резких фаз настроения. Их работоспособность заметно падала весной, но возрастала к осени. Лев Толстой, например, всю жизнь страдал приступами отчаяния, Гоголь с двадцати лет был подвержен тяжелейшим депрессиям, к циклотимичному гипоманиакальному типу уверенно можно отнести Фрейда…
– Короче, Леонид, – грубо подсказал Роальд. – Все собрались. Можно переходить к делу.
Врача это не смутило.
– Ницше последние десять лет провел в сумасшедшем доме. В желтом доме покончил с собой Врубель. Явным психопатом был Леромнтов. Но как знать? Может, именно скрытые и явные болезни и стимулировали работу их мозга!
Врач с явным состраданием глянул на Вельша и Скокова:
– Обычный человек, это доказано, обычно не использует и сотой доли своих интеллектуальных возможностей.
И перешел к делу:
– Следующая стигма – высокий лоб. Имеется в виду не размер лба, а те, пока еще неясные процессы, что приводят к увеличению лобных долей мозга. Гиганты лба – Бетховен, Лист, Наполеон, Шекспир, Вольтер, Гете, Рубинштейн, Кант, Дарвин, Гюго, Сервантес, Монтень…
– А длинный нос? – спросил неугомонный Ежов. – Я читал, американские ученые открыли, что у лжецов всегда длинный нос. После каждого лживого слова нос лжеца удлиняется самое меньшее на две десятитысячные сантиметра.
– У тебя еще есть запас, – благосклонно оценил Врач нос Ежова… – Послушай о синдроме Туре. Тебе должно быть интересно. Самый яркий пример синдрома Туре – Моцарт. Гиперактивность, судорожность жестов, страсть к некоей эксцентричности, даже запах изо рта – все это показатели названного синдрома. А еще необузданная страсть к вульгарным выражениям.
Врач внимательно посмотрел на Скокова и Вельша, хотя именно они сидели молча, не проявляя ни гиперактивности, ни хотя бы судорожности движений.
– Современники Моцарта отмечали резкую насыщенность его речи вульгаризмами, но оправдывали ее – Моцарт, видите ли, родился и вырос в захолустном Зальцбурге, в городке типа наших Кочек или Ояша. «Я исполнял партию третьего голоса, – на память процитировал Врач отрывок из письма Моцарта. – Ах, папаша Эмилиан, ах ты, старый идиот, поцелуй меня в задницу, умоляю тебя…» И так далее. Могу заверить, что это еще просто невинные вульгаризмы. Впрочем, – щедро заявил Врач, – это нисколько не умаляет гениальности Моцарта, только подчеркивает ужасную зависимость гения от некоторых болезней.
Наклонив голову, Врач с некоторым удивлением закончил:
– Только исходя из сказанного, можно правильно оценить роль среды, в которой растет гений. Не уверен, что легче всего гениям приходится в Кочках или в Ояше. Чрезвычайно важно, чтобы рядом с гением как можно раньше оказалась умная женщина. Да, да, именно женщина.
Он обернулся и кивнул Роальду:
– Вот мы и перешли к конкретному делу. Приведу только еще одну цитату. Она важна для понимания идей, которые я собираюсь изложить…
Наклонив голову и полузакрыв глаза, он процитировал негромко:
– «Цивилизация создана влиянием хорошеньких женщин».
И закончил торжествующе:
– Ральф Эмерсон.
– Ну? – удивился Ежов. – А я считал, что влияние плохих женщин существеннее. Сажал я однажды…
– Заткнись, – коротко сказал Ежову Роальд.
Ежов заткнулся.
Врач радостно потер руки:
– Всех не пересажаешь, Ежов.
И кивнул Роальду:
– Начнем.
…давай и твои соображения.
Коля Ежов пригладил рукой короткие волосы:
– Я не Врач. Тянуть не буду. Хотя если о гениях, сажал я однажды…
– Это потом, – сухо сказал Роальд, ничего кроме льда в его голосе не было.
– Тогда, значит, так. По тем материалам, что собраны, более или менее уверенно можно говорить о двадцати двух случаях похищений детей. Естественно, за текущий год. Хотя, думаю, и в текущем году таких случаев было больше…
Ежов глянул на Роальда, что-то поймал в его ответном взгляде и сразу осмелел:
– Уверен, гораздо больше. Просто мы ничего о них не знаем, поскольку родители ни о чем таком не заявляли, будучи счастливыми уже от того, что нашли своих потерянных детей.
Ежов снова пригладил короткие волосы:
– Я мог что-то недооценить, времени мне не хватило, но, думаю, предлагаемая выборка фактов была сделана оптимально. Отобранные случаи наиболее подозрительны. Что можно сказать наверняка? Ну, действует женщина. В некоторых заявлениях говорится о мужчине с длинными волосами, но думаю – и это женщина. Манера поведения у преступника женская. Не отмечено случаев насилия, грубости, слухи по этому поводу сильно преувеличены. К отставшему от родителей или отбившемуся в сторону ребенку, в основном к мальчикам примерно трех-четырех лет, подходила высокая, не первой молодости женщина и предлагала погулять, или там попробовать мороженое, или прокатится на карусели. Свои обещания преступница всегда выполняла, хотя дети и без того относились к ней с доверием. В материалах, подвергнутых анализу, нет примеров настороженного отношения детей к похитительнице. Думаю, сказывается ее опыт. К тому же, она невероятно осторожна. При первом признаке опасности, она оставляет детей и уходит. Вот почему дети оказываются брошенными на улице.
– А трагедии? – сухо спросил Роальд. – Как ты объясняешь трагедии?
– Ты о потерявшемся ребенке? И о том, который попал под машину?
– Да.
– Ну-у… – протянул Ежов. – Конечно, я знаю об этих случаях. Но нет уверенности, что они связаны с похитительницей. До сих пор не найден трехлетний ребенок, потерявшийся в июле прошлого года. Его якобы видели идущим рядом с высокой женщиной. Но никакой другой информации просто нет. А другой ребенок погиб весной, перебегая в незнакомом месте улицу. Он попал под машину. Кстати, свидетели утверждают – ребенок был один. Рядом с ним никого не было.
– А родители? – спросил Роальд.
– Родители потеряли ребенка на автобусной остановке и искали его совсем в другом месте.
– Где именно?
– У нового моста. А ребенок погиб у Октябрьского.
– Не близко… – покачал головой Врач. – Мог ребенок сам добраться от нового моста до Октябрьского?
– Ну… При некотором стечении обстоятельств… Нет, сомневаюсь… Могу допустить, но сомневаюсь… Человечку четыре года… К тому же, нет прямого маршрута, которым ребенок случайно попал бы сразу к месту происшествия…
– Ему могли помочь случайные люди.
– Возможно. Но никаких данных у нас нет. На просьбу милиции откликнуться всем, кто мог видеть в тот день трехлетнего ребенка в транспорте, идущем по таким-то маршрутам, никто не откликнулся. Или откликнулись те, кто видел совсем другого ребенка.
– А на месте происшествия? Никто не заинтересовался, что делает такой малыш на шумной улице? Никто не подошел к нему? Никто его не остановил?
– Такое бывает, – сказал Ежов.
И добавил:
– Мальчишка мог испугаться чего-то. Именно испуг мог заставить его побежать через дорогу. Он мог увидеть что-то такое, что показалось ему страшнее рычащих грузовиков. Или он увидел знакомого человека. Он же нервничал. Он устал. К моменту происшествия он уже почти семь часов бродил по городу один. Огромный срок для ребенка. А, может, его кто-то позвал. Может, он услышал знакомый голос. Но это всего лишь предположения.
– Без галош тяжело ж… – непонятно прокомментировал Врач.
И спросил:
– Каково среднее время пребывания похищенных детей в руках похитителей?
– От трех часов до двух суток.
– Отлично, – Врач что-то пометил в крошечном, извлеченном из нагрудного кармашка блокноте. – А самочувствие детишек? Они на что-нибудь жаловались?
