На вершине горы был расчищен обнесенный стеной участок, поросший деревьями, между ними извилистые дорожки, выложенные камнем, вели к дому с черепичной крышей, на зеленых газонах цвели красные розы, позади дома виднелся бассейн и крытый теннисный корт.
— Это самое место, Ленни. Стоп, — приказал Ризер.
— Ясно.
Шум мотора ослабел, и мы повисли высоко над домом, наполовину скрытым деревьями на холме.
— Здесь и будет ваша позиция, точно над дорожкой к бассейну. Мы узнаем, когда он выйдет, и будем ждать. Как я уже говорил, у вас будет двадцать секунд. Судя по тому, как вы стреляете, этого времени более чем достаточно.
Я сидел, как зритель в кино: надежно и удобно, перед глазами никаких препятствий.
— Полный порядок? — спросил Ризер. Я кивнул, и он прокричал пилоту: — Возвращаемся.
Вертолет круто взмыл вверх метров на триста пятьдесят и полетел на юго-запад. Ревел мотор, вокруг нас стремительно возникали и исчезали облака. Ризер закурил сигару и откинулся в кресле.
— Жена всегда хотела после моего ухода в отставку поселиться в районе Ла-Джолла. Пока я служил в Корее, она провела здесь несколько лет и считала, что это самое лучшее место, потому что… Ну, вы понимаете. Она не могла дождаться, когда вытащит меня сюда и мы начнем искать дом. И действительно вытащила, но дом искать мы не стали. Три дня мы прожили в мотеле, который наполовину служил домом отдыха, а наполовину — публичным домом, в пятидесяти метрах позади здания, на холме, без конца гремела дискотека. Поэтому я и сказал себе: «Дружок, если нужно выбирать — жить здесь или пять лет служить заштатным рядовым на Филиппинах, даже не буду колебаться. Не успеют прогреть моторы, как смоюсь в Манилу».
Пока мы летели назад, он курил и говорил без остановки. Я смотрел в окно, а перед глазами проносились картины, как в книжке, которую ты листаешь, и кажется, что смотришь фильм. В памяти возникают разные картины, места, время, без какой-либо логики или последовательности проходят различные сцены. Я видел Западную Виргинию, Вьетнам. Камеры нескольких тюрем. Японию, Оук-Парк и Чикаго. Гостиницу «Дорсет» и зоопарк в парке Линкольна. Парусные лодки на воде, пляж, пальмы, внушительные тяжелые дома, похожие на куски белого пирога. Крупным планом возник домик в горах, над которым на двадцать бесконечных секунд завис вертолет. Эти образы сами лезли в голову, наводя на какую-то мысль, мягко, ненавязчиво дразнили, возникали очень четко, медленно исчезали, потом вновь возвращались, как бы желая, чтобы я их вспомнил, узнал и назвал, потому что у таинственного богатого дома в незнакомом лесу должно быть имя.
Внезапно меня осенило. Когда вертолет начал снижаться, клубы аммиака в голове рассеялись, и я понял, что это за дом и кто в нем живет.
Когда вертолет приземлился, мы с Ризером через посадочную площадку направились к автомобильной стоянке. Нас ждал Пайн.
— Как у вас прошло?
— Все было хорошо, пока не испортилось две минуты назад, — сообщил Ризер. — Прошло, как по маслу. Только не знаю, что будет дальше.
— Что это значит?
— Он отказывается.
— Что он делает?
— Спросите сами, — посоветовал Ризер.
Пайн повернулся ко мне, пытаясь сохранить спокойствие. Но его шея стала наливаться кровью. — О чем он говорит?
— Я отказываюсь.
— Черта с два. Операция идет полным ходом, начать ее заново уже невозможно. Вы — часть плана, а план должен быть выполнен.
— Но без меня.
— Послушайте-ка…
— Нет, послушайте вы меня. Вы что, считаете меня круглым идиотом? Вы думали, я не пойму, чего вы хотите? Я сидел в тюрьме, но, слава богу, не в могиле. Даже в тюрьме можно читать газеты. Сам понять не могу, на что рассчитывал раньше, но наверняка не думал, что речь идет о подобной глупости. Думаете, потом вам удастся замять дело? Неужели вы считаете, что сможете скрыть происшедшее под колпаком?
— Пусть это вас не волнует.
— Как бы не так.
— План отработан до мелочей, у него нет недостатков.
— Чепуха — он весь из недостатков. Такая вещь — динамит, и он взорвется вам прямо в лицо.
— Но ведь вы не думали, что речь идет о каких-то пустяках? — сказал Ризер. — Вас вытащили из тюрьмы не для того, чтобы вы стригли газоны.
— Дело не в пустяках, — ответил я. — а в безумии. Этот план — все равно, что ограбление Форт-Нокса[2] с консервным ножом. Речь идет не о реальности вашего плана. Все дело в том, что вы будете делать потом. Земной шар недостаточно велик, слишком мало места, куда можно скрыться.
— Я вам говорил, что у нас два плана, — заявил Ризер. — То, что вы видели сегодня — второй план.
— Какая разница? — ответил я. — В обоих случаях он будет убит, так?
Пайн молча слушал и смотрел на меня, потом спросил:
— Неужели вы думаете, что мы позволим вам отказаться?
— Вот что: будь у меня выбор — пустить себе пулю в лоб или прыгнуть с крыши десятиэтажного дома, я выбрал бы последнее. Шансы выжить плохие, но лучше, чем вообще никаких.
Пайн стоял в самом центре автомобильной стоянки и смотрел на меня.
— Вы правы, шансы плохие.
В ворота въехал и остановился зеленый «Понтиак».
— А вот и ваш шофер, — сказал он. — Вас отвезут в Санта-Монику. — Он повернулся и зашагал в сторону трехэтажного здания позади стоянки. Ризер последовал за ним.
Машина остановилась в центре Санта-Моники, и до гостиницы я шел пешком. Мне хотелось есть. Из вестибюля я позвонил в наш номер, чтобы узнать, не хочет ли Телма спуститься и пообедать со мной. Телефон не отвечал. Пройдя к стойке за ключом, я спросил портье, не заметил ли он, когда моя жена ушла.
— Нет, сэр, не заметил. — Он проверил ключи. — Второго ключа нет на месте. Возможно, уходя, она захватила его с собой.
Я поднялся на лифте и открыл дверь. Комната была убрана, кровати накрыты, в ванной повешены свежие полотенца. Я быстро осмотрел весь номер, надеясь найти записку, но ничего не нашел.
Я спустился в кафе, пообедал, потом, взяв вечерний выпуск газеты, опять поднялся в номер, прилег на кровать и начал читать, но, не успев добраться до третьей страницы, заснул. Проснулся я, когда уже вечерело. Было холодно, я чувствовал себя каким-то помятым. Приняв горячий душ, надел чистую рубашку, дочитал газету, минут десять смотрел телевизор, потом опять спустился в вестибюль. Дежурил все тот же портье.
— Я не знаю, где моя жена, и немного беспокоюсь. Вы не видели ее поблизости? — спросил я.
— Нет, сэр.
— И вы точно не видели, как она выходила?
— Боюсь, что нет. Если она не оставила ключ здесь…
— Да, понимаю. — Я подошел к застекленной стене и понаблюдал за тем, как в бассейне на улице люди ныряли и плавали. Потом мимо лифтов я прошел в темный прохладный бар, где в аквариуме плавали золотые рыбки и тихо играла гавайская музыка; выпив коктейль с ромом, в котором было слишком много сахара, минут через десять поднялся в комнату.
Я посмотрел в стенном шкафу — платья Телмы висели на месте. Плащ тоже. И две пары брюк, а на полу стояли три пары туфель. Я посмотрел в ящичках шкафчика рядом с кроватью. Там были сложены чулки, кофточки, носовые платки и нижнее белье. В пластмассовой сумочке лежал маникюрный набор.
Вечером я поужинал в номере, мне не хотелось уходить — вдруг она позвонит. Я сидел, глядя на еду, вилкой возил ее по тарелке и пытался съесть, а прямо передо мной громко говорил телевизор. Наконец я бросил вилку и начал выкатывать столик в коридор. Открыв дверь, я увидел двух молодых женщин, которые, видимо, собирались постучать. Одна из них была высокой и полной, вторая маленькая.
— Ой, вы меня так испугали, — сказала высокая.
— А мы как раз хотели постучаться.
Они отступили назад, чтобы я мог выкатить столик и поставить его в коридоре у стены. — Меня зовут Нэн Гаррити, а это моя подруга — Сью Раймер. Мы проводим здесь отпуск. Мы из города Коламбус в Огайо.
— Мы не лезем в чужие дела, — продолжала маленькая, — но мы подошли к стойке, когда вы спрашивали про свою жену. Кажется, она ушла при нас. Мы видели вас вместе, когда вы поселились в гостинице.
— Заходите, — пригласил я, открыв дверь. Они переглянулись, и высокая сказала: — Нет-нет, это ни к чему. Мы как раз шли на улицу и решили…
— У вашей жены есть длинный красный халат?
— Да, — ответил я.
— Должно быть, это она. Примерно в половине второго она спускалась на лифте в халате и домашних тапочках, вид у нее был сонный, как будто она только что проснулась.
— Она была одна?
— Нет, с молодым мужчиной. И еще пожилая женщина, седая.
Я сразу все понял.
— Подождите-ка минутку, — сказал я. — Посмотрю, на месте ли ее халат. — Я направился прямо в ванную. Обычно Телма оставляла халат и рубашку на крючке за дверью. На месте их не было, как я и думал.
