Михаил отрицательно покачал головой.
— Весьма ядовитая жидкость, применяемая в качестве морилки для дерева. Двадцать миллилитров — смертельная доза. Была заказана от моего имени одна банка. То есть фамилия в бланке заказа стояла моя, я же не Велманская, а Сурова, но подпись в получении не имела ничего общего с моей, и вообще я ничего такого не заказывала. Чем-чем, а провалами в памяти я пока не страдаю. В тот же вечер я поизучала специальную литературу, благо в Интернете ее полным-полно, и узнала, что бруфарин, попадая в организм, вызывает остановку сердца и что его очень трудно обнаружить, потому что он быстро распадается или улетучивается, в общем — что-то в этом роде. А еще он не имеет ни запаха, ни вкуса, только цветом темноват. Улавливаешь?
— Кажется, да, — Михаил нервно сглотнул. — Ты считаешь…
— Я ничего не считаю, — покачала головой Анна. — Я знаю, что сама не заказывала бруфарин, я о нем вообще понятия не имела. Я понимаю, что моя фамилия могла появиться на бланке только с целью подставы. Кому это надо? Кому я поперек горла? Угадай с трех раз!
— Да что там гадать, — Михаил пожал плечами. — И так все ясно…
— Вот-вот! — сверкнула глазами Анна. — И мне тоже сразу стало ясно, что против меня ведется тайная война. Не сам же Макс себя отравил! Это Тамара постаралась. Избавилась от брата, которого она люто ненавидела, заодно решила избавиться и от меня. Тамара способна на любую низость, она не только физически инвалид, но и духовно. Чудовищная эгоистка, считающая, что все ей должны… Ей меня под монастырь подвести, то есть в тюрьму упечь, раз плюнуть!
— Тогда почему ты до сих пор на свободе? — спросил Михаил. — Максим же умер давно…
— Спроси у нее об этом! — посоветовала Анна. — Может, там такая интрига плетется, что о-го-го! Я, собственно, и хотела попросить тебя о помощи. Если, конечно, это не идет вразрез с твоими принципами.
С какими, интересно, принципами может идти вразрез помощь любимой женщине? Да и не просто любимой, а, как начинало казаться Михаилу, Той Самой. Единственной и Неповторимой.
— Если бы ты мог выведать у Тамары правду во время сеансов…
Не договаривая, Анна посмотрела на Михаила взглядом, в котором смешалось столько всего, что сразу и не разберешь.
— Я постараюсь, конечно, — пообещал он, — но гарантировать ничего не могу. О чем человек не хочет рассказывать, о том он не расскажет.
— Но у вас должны быть особые методики…
— Никаких, — развел руками Михаил, — я же не следователь. Я могу только делать выводы на основании того, что мне рассказывает пациент.
— А мне и нужны выводы! Мне нужно разобраться в этой ситуации и разрулить все так, чтобы не пострадать.
Дзинь! Хрустальный шар счастья упал на пол и разлетелся на тысячу острых осколков, большая часть которых впилась в сердце Михаила. Короткий миг наслаждения обернулся потрясением, по силе не уступающим этому самому наслаждению. Любимая женщина могла пострадать. Сознавать это было больно, мириться с этим было нельзя. Оставалось одно — действовать.
Михаил Александрович Оболенский был человеком действия, несмотря на то что бывшая жена считала его лентяем и размазней. Впрочем, бывшие сплошь и рядом грешат необъективностью, иначе бы они и не стали бывшими.
Отвезти Анну домой Михаил не мог, потому что тогда бы добрался до своего офиса не раньше полудня. Он предложил вызвать такси, но Анна отказалась, сославшись на то, что ей надо сделать кое-какие покупки, и попросила довезти ее до метро.
Выезжая со двора, Михаил внимательно посмотрел по сторонам, но не увидел ничего подозрительного. Однако минутой позже, когда он, высадив Анну, перестроился во второй ряд, в зеркале заднего вида появилась знакомая бежевая «Нексия». Слежка продолжалась, и теперь Михаил уже не сомневался в том, что ее организовала Тамара. Зачем ей это надо, он пока не мог понять. Тамара желает больше узнать о своем психоаналитике? Или она ищет повод для шантажа? Слежка нервировала, но Михаил решил потерпеть некоторое время, притворяясь, что ничего не замечает. А там видно будет. Если вдуматься, то ему эта слежка должна быть глубоко безразлична. Притонов он не посещает, с кем не надо, не встречается, ничего противозаконного не совершает. Какой смысл законопослушному гражданину бояться слежки?
Никакого. А все равно раздражает. Бесцеремонное вторжение в приватность не может не раздражать.
Все врут, утверждает доктор Хаус.
Он прав. Как в целом, так и в частности. В частности, все пациенты врут психоаналитикам. Много или мало, но врут. Пытаются преподнести в качестве потока сознания домашние заготовки, утаивают факты, выдают желаемое за действительное… Почему? Зачем? Один пациент, пятидесятилетний пластический хирург, весьма, кстати, востребованный, на вопрос Михаила о мотивах, побуждающих столь беззастенчиво врать, нисколько не смутившись, ответил: «А это был тест на профессионализм! Поздравляю, вы прошли его успешно!»
Пластического хирурга хватило на пять сеансов. Потом была срочная командировка, после нее — не менее срочная конференция, на смену конференции пришел грипп, а потом он просто перестал звонить. Большинство пациентов почему-то считают неприличным (или, может, обидным?) позвонить и сказать: «Дорогой Михаил Александрович, я более не нуждаюсь в ваших услугах. Всего хорошего, гудбай, оревуар, арриведерчи!». Нет, мы лучше так — придумаем две-три «уважительные» причины, а потом тихо пропадем, растворимся в эфире. Сколько раз сталкивался с этим явлением Михаил, столько раз и удивлялся, никак привыкнуть не мог. Ни договоров на какой-то срок не заключается, ни клятв не берется, ни расписки кровью не пишутся, наоборот — постоянно звучит: «Мы с вами работаем до тех пор, пока вам этого хочется», а все равно…
Михаил вспомнил одну из своих пациенток, бальзаковского возраста чиновницу от образования, дебелую даму с лицом цвета сырого мяса. Чиновница была не высокопоставленной, а так, серединка на половинку — главный специалист окружного управления. Семья — муж и двое дочерей, живущая отдельно мама. Вроде все путем, разве что только лишнего веса килограммов двадцать. Но это не большая проблема, многим нравятся кустодиевские красавицы, а женщина была миловидной, ухоженной и смотрелась эффектно. Обратилась она после долгих колебаний, потому что причина была весьма и весьма деликатной — сексуальная неудовлетворенность. Пациентка никак не могла удовлетворить свои сексуальные потребности. Проверялась у гинекологов и эндокринологов, те ничего не нашли, кто-то посоветовал обратиться к психологу.
— Вы не представляете, как мне тяжело, — жаловалась она. — Приходится пускаться во все тяжкие, но я же мать, жена, ответственный работник, я не могу, как моя соседка-художница, табунами мужиков в квартиру водить! Мне стыдно…
В неудовлетворенном отчаянии пациентка изменяла мужу с таксистами, курьерами, случайными знакомыми, посещала фитнес-клуб на другом конце Москвы и отдавалась любому желающему прямо в раздевалке. Фитнес-клуб, по ее признанию, был третьим по счету. Рано или поздно кто-то застигал ее с партнером в разгар любовных ласк, после чего клуб приходилось менять.
— Мне так стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Я живу в постоянном страхе. Вчера муж полез на антресоли за какой-то автомобильной запчастью, а у меня чуть сердце не остановилось со страху — вдруг он случайно заглянет в коробку с моими… игрушками! И ведь не было раньше ничего такого, это последние три года у меня внутри все взбесилось… Монахиней я никогда не была, женщина как женщина, любовников себе позволяла, не без этого, но такого, чтобы думать только о сексе… Я вам как на исповеди признаюсь — иногда на работе так подопрет, что приходится в кабинете запираться и по полчаса себя наглаживать!
Причину Михаил установил быстро — эмоциональная пустота, возникшая в результате отсутствия полноценного общения с недалеким, эмоционально холодным мужем и нарастающего отчуждения дочерей-погодков, достигших подросткового возраста. Сыграли свою роль и неудовлетворенные амбиции — карьера, которой пациентка придавала очень большое значение, застопорилась и дальше не шла. Что такое пустота? Реакция психики на неудовлетворенность тех или иных потребностей. Значимых потребностей. Жизнь теряет смысл, мотивационная активность сводится к нулю, человек уже не живет, а, как принято говорить, существует. Возникают попытки заполнить эту пустоту чем-нибудь другим. Сначала пациентка стала много есть, потом испугалась расплыться и посадила себя на диету. Тут-то пустота напомнила о себе сексуальным голодом.
На решение проблемы ушло полгода, но вначале Михаилу пришлось нелегко. Уже на третьем сеансе пациентка рассказала ему, что он стал героем ее последнего эротического сна. Во всех подробностях. Одним лишь рассказом она не ограничилась, а предложила овладеть ею прямо здесь, на кушетке. Да еще и подвела под предложение некое обоснование, опиравшееся на тезис «лечи подобное подобным». Михаил попробовал отвлечь ее аналитическим толкованием сна, но это не помогло. Пришлось пуститься в длинные обстоятельные разъяснения, стараясь не оскорбить чувств пациентки, чтобы сохранить с ней доверительные отношения. Вроде бы подействовало, пациентка не вышла из анализа, непристойных предложений больше не делала, но на шестом или седьмом сеансе вдруг обвинила Михаила сразу в нескольких грехах.
