На решение проблемы ушло полгода, но вначале Михаилу пришлось нелегко. Уже на третьем сеансе пациентка рассказала ему, что он стал героем ее последнего эротического сна. Во всех подробностях. Одним лишь рассказом она не ограничилась, а предложила овладеть ею прямо здесь, на кушетке. Да еще и подвела под предложение некое обоснование, опиравшееся на тезис «лечи подобное подобным». Михаил попробовал отвлечь ее аналитическим толкованием сна, но это не помогло. Пришлось пуститься в длинные обстоятельные разъяснения, стараясь не оскорбить чувств пациентки, чтобы сохранить с ней доверительные отношения. Вроде бы подействовало, пациентка не вышла из анализа, непристойных предложений больше не делала, но на шестом или седьмом сеансе вдруг обвинила Михаила сразу в нескольких грехах.
— Вы шарлатан! — кричала она, брызгая слюной. — Вы ничего не умеете и ничего не можете! Вам бы только деньги из меня тянуть и всякие пикантные подробности, чтобы после моего ухода заниматься здесь онанизмом!
Онанизм убил Михаила наповал. Он не выдержал и рассмеялся.
— И еще смеетесь! — укорила пациентка. — Совести у вас нет! Тьфу!
Михаил не удивился, если бы ее слюна прожгла дыру в столешнице, но такого не произошло. Столешница устояла, так же как устояла дверь, которой хлопнули что есть силы. Скорый и бурный позитивный перенос сменился столь же скорым и столь же бурным негативным. Ситуация напоминала нынешнюю. Через два дня пациентка позвонила, извинилась и попросила возобновить сеансы.
«А все-таки это неправильно — вступать в отношения с пациентками, — принялся нашептывать внутренний голос, то есть Михаилово Сверх-Я. — В любом случае неправильно, при любых обстоятельствах. И никакой любви не бывает, есть только обостренная чувственность мужчины, оставшегося без регулярного секса на пороге кризиса среднего возраста. И с чего это создалось впечатление, что Анна — это тот человек, который может заткнуть дыру в твоей душе?»
«Которым можно заткнуть дыру в твоей душе» звучало бы правильнее.
Михаил в очередной раз перебрал мысленно доводы за и против, представляя их в виде белых и черных бусин, собранных в четки. Раз — белую передвинул, раз-два — две черные, раз — белую… Сегодня неизвестно почему Михаилу хотелось приводить доводы вперемежку, а не блоками. Настроение было такое… слегка рассеянное. Пообещав самому себе быть осторожным и не совершать неосмотрительных поступков (хватит уже и того, что успел натворить), Михаил приготовился к встрече.
Сегодня утром Тамара отменила сеанс, сославшись на недомогание (странно, но голос у нее при этом был обычным, даже с нотками бодрости), и Михаил пригласил на освободившееся место Анну. Заодно и подумал, что встречи с Анной лучше вообще перенести на конец рабочего дня, чтобы потом можно было не расставаться.
Коллега и однокурсник Андрюша Савин, отличавшийся непомерным, даже по меркам психологического факультета МГУ, цинизмом, называл подобные ситуации «с кушетки в койку». Но то были другие ситуации, принципиально иные ситуации, в которых речь шла только о плотском наслаждении, не более того.
Кто сказал, что мысли не передаются на расстоянии? Еще как передаются, только люди, образно говоря, должны быть «настроены на одну волну» — созвучно мыслить, созвучно чувствовать. Тогда им нетрудно понять друг друга и без слов.
Сказать, что Михаила интересовали подробности Анниного замужества, — это не сказать ничего. Очень и очень интересовали, но он стеснялся задавать вопросы на эту тему, пусть даже и осторожные, наводящие. Не столько проявлял деликатность, сколько понимание того, что если человек захочет, то скажет, а если не хочет, то незачем к нему и приставать. Тем более что Анна сказала, что про замужество ей, собственно, и рассказывать нечего. Но почему нечего? Все было так уныло и однообразно? Или так плохо, что и вспоминать не хочется? А не послужила ли семейная жизнь толчком к развитию каких-то травмирующих переживаний?
Но Анна угадала его желание или ей самой захотелось поговорить об этом, потому что наболело, подпирало и рвалось наружу.
— В книгах и сериалах жизнь обеспеченных женщин изображается как сплошной праздник, только немного скучный…
Михаил отметил про себя, что правильнее было бы сказать «в книгах и фильмах». Анна смотрит только сериалы? Интересно… Любители сериалов — люди привычки, вдумчивые консерваторы, не склонные к резкой смене обстановки, условий и т. п.
— Когда я выходила замуж за Максима, я тоже настраивалась на праздник и скуку, впрочем, скука мне не грозила, всегда можно заняться делом — писать рецензии на фильмы, обзоры и все такое… Если понимать, что нужно заказчику, и уметь выражать свои мысли так, чтобы их интересно было читать, то можно зарабатывать вполне достойные деньги. Шиковать на них не получится, но прожить — запросто.
— Можно узнать, что входит в понятие «праздник»?
«Тыкать» пациенту — недопустимо, даже если пациент и сам не прочь перейти с официального «вы» на доверительное «ты». Обращаться к Анне на «вы» было бы неестественно и в чем-то даже манерно. Поэтому Михаил во время сеансов старался строить фразы таким образом, чтобы обходиться без личных местоимений второго лица.
— Праздник — это беззаботная жизнь, — не открывая глаз, улыбнулась Анна. — Праздник, это когда тебе не надо выживать одной в городе, который никак не перестает быть или казаться чужим, когда есть кому о тебе позаботиться, когда сломавшийся ноутбук не пробивает бреши в твоем бюджете, когда можно позволить себе слетать на пару дней в Хельсинки, Париж или Флоренцию просто так, потому что захотелось. Но это не столько деньги, сколько психологический комфорт, чувство уверенности, которое они дают. И это не только деньги, нужно еще и взаимопонимание с теми, кто тебя окружает, гармония… вот с этим у меня были крупные проблемы. Точнее говоря, никакой гармонии и взаимопонимания. Макс вел себя как старший и главный. Ну он вообще привык доминировать, альфа-самец домашнего масштаба. Последнее слово его, как он сказал, так и будет, все и всё подчиняется его желаниям… это очень сильно напрягает, когда тебе по десять раз на дню дают понять, что ты никто и зовут тебя никак. Он и в постели вел себя точно так же… Я чувствовала, что его просто бесит моя покорность. Да, бесит. Ему покорность нужна не сразу, сначала он должен был унизить, потоптать и только потом наслаждаться полной властью надо мной. Если я использую покорность как защитную реакцию, то это только подчеркивает мою холодность и отстраненность. Как-то раз я без возражений согласилась поиграть с ним в девственницу. Устроила такой потрясный спектакль, что тем, кто не нашел у меня таланта, стало бы стыдно, если бы они его увидели. Выложилась целиком не для того, чтобы сделать ему удовольствие, а просто так, эмоции некуда было девать. Так он даже кончить не смог. Правильно — для того, чтобы кончить, ему надо морально меня изнасиловать, а какое насилие, если я не сопротивляюсь?..
— Можно рассказать поподробнее про игру в девственницу?
— Ты что, никогда порнуху не смотрел? — Анна приподнялась на локте и сверкнула своими ведьминскими глазами. — Это же классика жанра — папик соблазняет девственницу! Она стесняется, сопротивляется, пытается удержать на себе одежду, дрожит, кричит, а после непременно рыдает. Макс требовал, чтобы я рыдала лежа на животе, уткнувшись лицом в ладони. Его очень заводила моя дрожащая спина, нравилось ее гладить в порядке утешения. Иногда он так «наглаживался», что становился способен на второе действие. Ты интересуешься подробностями с научной целью или самому тоже поиграть захотелось?
— С научной, — серьезно, без тени улыбки, ответил Михаил. — Слезы, и тем более рыдания меня не заводят.
— Потому что ты хороший, — Анна снова легла и закрыла глаза. — Начиналось все с одежды — бюстгальтер, трусики, колготки, юбочка, блузочка, туфельки. Все самое скромное и никакой косметики. Затем я должна была сесть к нему на колени, и начиналась игра. Преодолевая мое притворное смущение, он раздевал меня и грубо трахал, несмотря на то что я умоляла меня пожалеть и все такое. В момент «входа» мне полагалось громко кричать, что мне больно, в процессе — стонать, ойкать и пытаться оттолкнуть его, а сразу, как он с меня слезет, начинать рыдать и обещать, что я все расскажу маме. Вот и вся игра. Сам понимаешь, насколько она мне нравилась с учетом моих… обстоятельств. Я каждый раз вспоминала, как лишилась девственности на самом деле, но отказаться от этой дебильной игры не могла.
— Почему?
— Сложно сказать… — по лицу Анны пробежала судорога отвращения. — В первый раз я была очень пьяной и очень доброй, тем более что отказывать было вообще неуместно, потому что у Макса был день рождения и отношения между нами тогда были… дружелюбными. А потом, не знаю откуда, в голове моей появилась мысль… Наверное, из книжек, из какого-то женского психологического романа. Я решила, что должна пережить все это несколько раз, только не всерьез, а понарошку. Тогда эта ледяная заноза в моей душе растает и я стану жить спокойно, не возвращаясь то и дело мыслями к тому страшному дню. Как это называется… Заверши свой гештальт!
