хвост и все стихло до утра.
***
Утром страхи показались надуманными и смешными. Не зря даже у итальянцев есть аналог русской поговорки – Le ore del mattino hanno l’oro in bocca – утро вечера мудренее.
А вот позвонить вечером Андрею, рассказать про картину, они забыли, вспомнили лишь ближе к полудню. Полчаса звонили следователю каждые пять минут, и наконец он взял трубку.
– Саша, я занят. Какая еще картина? О, Виктора Городенецкого? Мы его как раз задержали. Над трупом.
– Чтоооо???? Кого убили??? Причем тут он???
– Убили Онисью Федосеевну.
Забыв про такси, девушки бегом понеслись в следственное управление.
– У меня пять минут. Давайте быстро.
Подруги, перебивая друг друга, рассказали про картину.
– Надо же, и фамилия у него как город, -удивилась Саша.
– Городенецкий? Это псевдоним. Взял, как переехал. Коленков он. Виктор Васильевич Коленков.
– За что он убил Онисью?
– Клянется, что не он. Хотел поговорить, увидел – дверь открыта, зашел в дом, а там она на полу лежит. Весь в крови испачкался, когда пытался пульс прощупать. Побежал за полицией, его на крыльце соседки и увидели всего в крови, сразу полицию вызвали. Орали так, что полгорода на ноги подняли.
– А как ее убили?
– Забили до смерти, молотком, соседки говорят, всегда в сенях валялся.
– А сердце…
– Сердце на месте.
– За что ж он убил?
– Ждем заключения экспертов, пока все следы и отпечатки либо ее, либо его, либо наших сотрудников.
– Андрей, пожалуйста, позвоните нам, когда придет заключение.
– Ничего, что это тайна следствия?
– Мы же никому… только Никколо, мы же должны рассказать полковнику! Он должен быть в курсе, как закончилось дело.
– Это другое дело. Пока мы не связываем убийство Онисьи Федосеевны с убийствами девушек. Обыск в квартире и мастерской может дать какие-то результаты, а пока говорить рано.
– И все же, если не он, за что ее могли убить?
– Онисья Федосеевна многим тут кровь попортила, били молотком с ожесточением. Думаю, скоро узнаем.
– А я ведь ее вспомнила, – включилась Соня.
– В смысле вспомнила?
– Ну, тетя Люба говорила, что она приходила к моей бабушке. Я маленькая была, но помню, что они ругались. Баба Онисья требовала, чтобы бабушка ворота по-другому покрасила, про сад что-то говорила, что бабушка неправильно делает. Орали друг на друга. Вот вдруг вспомнила.
– Видишь, и у твоей бабушки были основания не любить Онисью. – Покивала Саша. – Андрей, там в доме кто-то из твоих людей остался?
– Конечно. Документы смотрят, ищут, что может навести на след. А эксперты уже закончили.
– Андрей, можно мы заберем одну фотографию? Прямо из рук вашего сотрудника, ничего больше не тронем. Вам она не нужна.
– Какую фотографию?
– Онисья нам показывала недавно, там весь их исторический кружок снят, ну, когда они музеями занимались.
– Я позвоню своим, сходите, только сами ничего не берите, пусть все отдаст мой сотрудник. Спросите Владимира. А зачем тебе фотография?
– Хочу еще раз на нее взглянуть. Сейчас вряд ли кто помнит имена членов кружка. А ведь это они раскопали легенду о царице. А фото- Онисья сказала- только у нее сохранилось, где они все вместе.
– Хорошо, только к людям не приставайте с расспросами. Лучше мне звоните, как мысли в голову придут. И да, совсем забыл сказать. Девушка, что под машину попала, Алла, умерла сегодня ночью в реанимации. Последняя надежда пропала, думали, придет в себя, расскажет.
– Не было там надежды. Если, как ты говоришь, убийца был сзади, она его и не разглядела бы.
– Как знать. Но что теперь гадать!
Девушки добрались до дома бабы Онисьи за двадцать минут. Сначала они собирались доехать на автобусе, есть же тут остановки, значит ходит автобус в будние дни. Но проходившая мимо женщина предупредила, что ждут они зря.
– У нас тут ходил единственный автобус, но водитель уволился, чтобы пенсию пересчитали, да так и не вышел. Поди уж два года прошло.
– Ничего себе. И другого не взяли?
– Зарплата-то смешная, никто не идет. Да и машины тут у всех свои, автобус не нужен, да и все рядом.
Снег окончательно осыпался с деревьев и гора потеряла свое очарование: вместо белого тумана на фоне серого неба торчали голые ветви. Мороз пропал вместе со снегом, и, хотя небо оставалось серым и затянутым облаками, пришла слякоть.
Саша ненавидела два месяца в году- ноябрь и февраль, они казались ей самыми серыми и унылыми. У февраля было лишь одно преимущество перед ноябрем – он был короче и дальше начиналась весна.
А ведь в Тоскане уже цветет розовыми цветами миндаль, распустились высокие деревья мимозы. С этими мыслями она провалилась в рыхлый, подтаявший снег и одна нога тут же промокла. Не хватало еще простудиться!
К дому бабки Онисьи они подошли, хлюпая носами, вместе со слякотью на улице всегда начинается слякоть в носу.
Возле дома собрались соседки.
– Ты, что ль, будешь внучка Серафимы Ананьевны? – спросила одна из них. – Онисья сказывала, ты приходила.
– Я. – призналась Соня.
– Так ты в полиции работаешь?
– Нет, я… – признайся теткам, что ты врач, и живой не уйдешь, сначала про все болезни выслушаешь, потом советы дашь! – Я ботаник. Растениями занимаюсь.
– И в садах понимаешь?
– Не-не, я только наукой занимаюсь. Учебниками.
– А туда зачем идешь?
– Забыли мы одну вещь у Онисьи Федосеевны, полиция обещала отдать.
Наконец вырвавшись из кольца любопытных тетенек, подруги открыли дверь в дом.
– Ничего себе, я думала Онисья Федосеевна имя экзотичное, а твоя бабушка… ну-ка еще раз скажи, как ее звали, я даже не выговорю.
– Серафима Ананьевна, – со вздохом повторила Соня, а Саша присвистнула: – Вот это имечко! Твой прадед, получается, Ананием был!
– Ладно, не Акакием, хотя тоже имечко того… подкачало.
Владимир велел подругам стоять на месте там, где вошли, кто знает, вдруг экспертам захочется вторично осмотреть дом. А девушки старались не смотреть в сторону подсохшего пятна крови на полу. Вот вредная была бабка Онисья и крови много людям выпила, а ее жаль, им-то она ничего плохого не сделала.
– Смотрите, – Владимир подал девушкам альбом, обшитый синим бархатом. – В этом альбоме была фотография? Ищите сами.
Подруги тщательно перелистали все страницы. Фотографии не было. На одной странице осталось пустое место.
– Похоже, здесь она была. Теперь пусто. Остальные все на месте.
– Может, упала?
Владимир еще раз просмотрел всю полку, где лежал альбом. – Нет ее здесь. И в доме видите, какой порядок? Нигде ничего не валяется. Точно была тут фотография?
– Точно!
– Если попадется, дам знать Андрею Ивановичу. Пока сами видите, нет
