самые счастливые дни моего детства! – сказал Никколо.
– А мой дед купил ту ферму, то хозяйство, где мы живем сейчас. Все организовал, перестроил, это было после войны, и в деревне на него косились – ишь, богатей приехал! Люди тогда жили бедно, мне отец рассказывал. Каштаны на муку мололи, пекли из нее хлеб и пироги, наш знаменитый каштановый пирог кастаньяччо с тех времен остался. Дед выучил моего отца на медика, потом я пошел по его стопам. Деда, правда, не я не знал, он умер, когда меня еще на свете не было. В отличии от всех вас я живу там, где прошло мое детство, если не считать квартиры в Болонье. А теперь, – Марко посмотрел на Соню, и та ответила счастливым взглядом, – там будет жить и моя семья.
Саша сразу заторопилась на кухню, ставить чай, а то вдруг Никколо тоже о семье размечтается.
Чего больше всего не хватало итальянцам в Городенце, это кофе. Глядя на их мучения, Соня даже собиралась купить хоть какого-нибудь кофе и сварить в кастрюле на плите, кофеварки в доме для отпуска не было.
Но итальянцы отказались от такого кощунственного обращения с божественным напитком, им оставалось потерпеть совсем немного. Тем более, в последние дни они наконец-то дорвались до кофе, без которого нет итальянской жизни, в Нижнем и Владимире с этим все было хорошо.
Тетя Люба всплакнула, провожая иностранных гостей. Не понимая языка друг друга, они сумели подружиться, а тех, кто за обе щеки уписывает ее пироги, тетя Люба считала родственниками, пусть даже от щей и селедки под шубой они отказываются категорически. Итальянцы тоже полюбили zia Amore, объятия были крепкими и искренними, обещания вернуться- тоже. И пакет с пирогами от тети Любы пришлось брать в дорогу, иначе не было бы им прощения.
Подруги смахнули слезы, правда, лишь тогда, когда машина скрылась за поворотом, нечего показывать свои слабости.
Никколо с Марко запретили им ехать в аэропорт: зачем такие мучения, почти 4 часа в одну сторону, потом обратно, заказанный трансфер домчит без проблем, а девушки тут под присмотром.
За проводами и прощаниями прошло полдня и впереди ждали сумерки. Хватит лить слезы, идти к художнику надо сейчас, засветло!
***
Дом, в котором купил жилье художник, стоял на спуске с горы. Покрашена была лишь фасадная, лицевая сторона, да еще и в веселенький салатовый цвет, а резные украшения крыльца и окошек – в небесно-синий. А вот с боков видно было, что дом не слишком крепок, серые тусклые доски местами прогнулись. Но деревянная часть стояла на вполне добротном каменном фундаменте, дымила на крыше каменная труба и, несмотря на покосившийся забор, дом еще рано было списывать со счетов.
Следователь Андрей, у которого Саша уточнила адрес и полное имя художника, удивился, зачем девушкам приспичило его навещать. Проверяли сто раз, и не только улик, но и никаких свидетельств, что художник может иметь отношение к убийствам, не обнаружили. – Сходите, раз так хочется, – резюмировал следователь.
Часть дома, приобретенная художником, выходила в сад, вход в нее был отдельным, с тыльной стороны здания. Звонка не наблюдалось, и подруги толкнули калитку, прошли по узенькой протоптанной тропинке меж сугробами и забарабанили в невысокую деревянную дверь.
– Кто там?
– Мы к Виктору Васильевичу, по поводу картин.
Дверь распахнулась. В проеме, наклонившись, иначе не поместится, появился худой высокий мужчина средних лет в ватнике, длинные волосы забраны в подобие хвостика.
– Кто вас прислал?
– Да все подряд говорили, если мы интересуемся историей Городенца, надо посмотреть ваши картины. Ну, мы и купим, если что-то понравится.
– Могли в интернете посмотреть, все картины на продажу есть на сайте.
– Местные про интернет ничего не сказали, да и раз мы уже пришли, покажите, пожалуйста! И вообще в интернете совсем не такое впечатление, как вживую!
Мужчина отступил и подруги, пригнувшись – дверь была слишком низкой и для их роста – вошли в узкий темный предбанник, из которого сразу шагнули в комнату вслед за хозяином. Здесь было холодно, похоже, что система отопления вообще не была предусмотрена, лишь от печи, где потрескивали ветки, шло какое-никакое, а тепло.
Тем не менее все было чисто прибрано, на полках стояли банки с соленьями и вареньями, диван накрыт вполне приличным покрывалом, а двух рожковая люстра на потолке прекрасно освещала помещение. Кроме полок, дивана и стола у окна с двумя стульями, в комнате ничего не было. Лишь картины без рам, натянутые на холсты, приставлены к дальней стене.
– Вы давно тут живете?
– Пять лет, как купил эту квартиру. Мне одному ничего другого и не надо. Здесь свобода! Ничто не давит – ни дома, ни толпы людей, ни транспорт. Природа кругом! Все, что надо для жизни, дает лес. Ну, и подкупаю кое-что, конечно.
– Не холодно вам тут?
– Холод – это здоровье. И спится лучше, и работается лучше. Мастерскую я во дворе устроил, никому не мешаю. Ну, смотрите картины, за этим же пришли?
Интересно, кто это все покупает? Девушки рассматривали работы художника и понимали, что не только в доме не повесили бы, а второй раз и смотреть бы не стали.
Существо, выгнувшееся так, что лишь толстая чешуйчатая задница с хвостом на конце и каскад пламенно рыжих волос позволял узнать в нем женщину и, благодаря хвосту, русалку, вздымало руки вверх. Вокруг плавали маленькие рыбки, росли водоросли, цвели лотосы, все это происходило под водой. Еще одна рыжеволосая ундина, одиноко сидящая на камне задом к зрителю, с плавниками там, где начинались бедра, с фонариком в руке всматривалась вдаль, ниже бедер все искрилось золотыми чешуйками, как на костюме фигуристки или танцовщицы бальных танцев.
И все же… пришлось признать, было что-то в этих картинах. Мастерство художника заметно в каждом мазке, в каждом движении героинь полотен.
– Это русалки, как на орнаменте в доме городского главы?
– А, видели тех русалок? Да, из тех же легенд. Я тут много по ближайшим деревням погулял, поспрашивал. Ну, а дальше мое воображение. Понравилось что-нибудь?
– Трудно выбрать… Вон та, маленькая русалочка с фонарем понравилась… Но мы еще подумаем хорошо? Я бы ее взяла, у меня тут апарт для туристов по соседству с «домом русалок», я посмотрю, куда можно повесить. И, пожалуй, вернусь. – сказала Соня.
Художник пожал плечами: – Дело ваше, но долго не думайте, картины хорошо продаются!
Подруги закивали и отправились во двор.
– И зачем мы приходили? Ничего не узнали. Ничего не спросили.
– А как ты его спросишь?
