«Уже созрела! — понял Браслет, умело стягивая колготки вместе с трусиками с бедер банкирши. — Ты меня запомнишь!..» Но сам он раздеться не успел. В комнату заглянула усатая физиономия Верблюда.
— Вот ты где! Э? А я тебя уже устал разыскивать. Эге! — произнес он, вваливаясь в комнату без приглашения.
— Нас нет дома! — взвизгнула банкирша. — Зайдите позже…
— Тебя можно, Браслет? Э? Есть разговор, — не обращая внимания на распластавшуюся на диване и дрыгавшую от неудовольствия голыми ногами женщину, сказал Верблюд.
— Ты же видишь, я занят! — ответил Браслет, почувствовавший, что возбуждение, переполнявшее все его члены, с возникновением Верблюда куда-то моментально испарилось, исчезло, да так, как будто его никогда и не было. — Хотя постой! Я сейчас… Придется тебе немного подождать, милочка…
— Нет! — вскричала раненой ланью банкирша. — Только не это…
Верблюд выбрал для разговора заросший диким шиповником участок сада, за которым никто не ухаживал. Там он, накинув на плечи дорогую шубу и взяв Браслета под руку, прохаживался с ним по расчищенным от снега дорожкам и увлеченно доказывал:
— Ты пойми, я тебе плохого не желаю! Э? Я о тебе пекусь, можно сказать, как о самом себе. Эге! Мы должны работать вместе! Это какие перед нами тогда перспективы открываются, страшно подумать! Я же вижу, с какими ты людьми дела делаешь. Э? Вижу! И мне это нравится. Эге! Люди деловые. Все будем работать на общий результат…
— Ты даешь, Верблюд! — подивился Браслет. — Чего-чего, а такого я от тебя, честно сказать, просто не ожидал. Твои предложения застали меня врасплох. Я об этом подумаю-поразмыслю на досуге. А пока давай решим с делом, которое уже сделано. Сколько я тебе должен за помощь?
— Э? Ты об этой маленькой дружеской услуге? Брось даже думать. Лично мне ты уже ничего не должен. Эге! Считай, что мы с тобой в расчете. Ну, заплатишь, конечно, по десять тысяч долларов семьям покойных. Я двоих потерял в том деле. Трое раненых. Им по три тысячи каждому. И все! Э?
— Что-то дешево ты ценишь жизни своих людей… — усмехнулся Браслет.
— Э! Зачем так говоришь? Ты сам не знаешь, что говоришь! У меня с теми, кто работает, контракт, да! Все как у людей. В контракте четко сказано: «Семья в случае потери кормильца получает компенсацию в размере десяти тысяч долларов». Эге! Всем все ясно, все довольны. А желающих устроиться ко мне на работу хоть пруд пруди… В Азербайджане сейчас трудно найти работу, такие дела.
— И все же мне не совсем понятно, почему ты так дешево ценишь оказанную мне услугу? Я мог бы и больше дать…
— Все! Об этом кончили! — веско произнес Верблюд. — Я хочу поговорить о другом. Мне стало известно, что ты пытался выйти на моих друзей из Нигерии. Э? Слушай, мне это не нравится. Эге! Так мы с тобой больше работать не будем, договорились? Я тебе этот случай прощаю, но на будущее учти… Ты должен ставить меня в известность о всех своих действиях.
— Касающихся нигерийцев? — уточнил Браслет, который никак не мог понять, почему Верблюд с ним так нянчится.
«Будь на моем месте кто-то другой, Верблюд давно бы его уже «заказал», подослав своих киллеров, — подумалось ему. — А тут творится что-то странное…»
— Не только, слушай! Мы теперь работаем вместе — и точка! Все вместе, понял? Как братья…
— Но зачем тебе это? Я не понимаю! — вырвалось у Браслета. — Ты и без меня неплохо устроился.
— Э! Такой умный, а не понимаешь, — осуждающе покачал головой Верблюд. — Я где? В Азербайджане? Я в России! Эге! Кому российские власти больше доверяют, а? Своим россиянам — это и дураку ясно. И тебе доверяют. Ты для них свой, не какой-то там чужак из ближнего зарубежья… У нас будет смешанное предприятие! Ведь мы с тобой теперь как братья. Эге!
— Что ты заладил: «Братья, братья…»? Мы с тобой даже не родственники…
— Нет! Вот тут ты ошибся! У нас с тобой теперь одна женщина. Эге! Ее зовут Лиана. Она была твоя, а стала моя. Почему стала, не знаешь? Чтобы связать нас одной веревкой. Канатом! Понял теперь? Пока Лиана жива — она будет нас с тобой неразрывно связывать…
«Странные у этого психа умозаключения, — подумал Браслет. — Ему определенно не мешало бы обследоваться у психиатра. Почему он решил, что раз увел у меня любовницу, то этим самым породнился со мной? Может, у них, у мусульман, так и принято? Но навряд ли…»
— Слушай, брат! Я что-то замерзать стал, да! У тебя тут сауна есть? Давай попаримся, а?
— С удовольствием, — ответил Браслет. — Сейчас распоряжусь, чтобы все приготовили.
— Хорошо будет, да!
Все время, пока Жбан готовил сауну в одноэтажной пристройке, вплотную примыкавшей к дачному дому, да и потом, когда все мужчины и женщины, кто еще держался на ногах, пошли париться общим скопом, Браслет пытался разобраться в тех загадках, которые подбросил ему Верблюд. Но что-то проясняться у него в мозгах стало только после того, когда он, хорошо попарившись на одной полке вместе с двумя певичками из группы «Светящиеся», с головой окунулся в небольшой бассейн с холодной водой.
«Да этот хитрец просто решил меня проглотить вместе со всем моим бизнесом! — неожиданно для самого себя понял Браслет. — Лиана — это только первый большой «кусок», который он откусил от меня… Черт! Неужели это правда? Надо еще выпить, а то все мысли враскорячку. Никак не могу сосредоточиться…»
Выбравшись из бассейна, Браслет завернулся в простыню и вышел в предбанник, где стоял столик с водкой и пивом. Здесь же лежали на большом блюде вареные раки. За столиком уже хозяйничали двое лысых директоров магазинов.
— О, дорогой! Садись к нам! — сказал один из них, показывая на свободный стул. — Раки у тебя фирменные! Прям как омары! Хотя омаров я предпочитаю больше, но раки тоже неплохо…
Браслет налил себе полный стакан водки и проглотил его одним духом.
— Уважаю! — крякнул другой директор. — Умеет человек и пить, и большие дела вершить! Молоток!
А Браслет будто и не слышал этих льстивых речей. В голове у него крутился-вертелся один и тот же вопрос: «Значит, он решил меня проглотить?..» И только после того, как к уже выпитой водке он добавил кружку темного чешского пива, у него родился ответ на этот вопрос всего в одно слово: «Подавится!»
* * *
Кирпич, кусая губы, метался по однокомнатной холостяцкой квартире, принадлежавшей Обрезу, как тигр в клетке, приговаривая:
— Падлы! Ну падлы! Сделали нас, как мокрых щенков! Не ожидал!..
Три дня минуло с того неудачного для Кирпича и трагического для большинства его дружков нападения на лабораторию Браслета, и все это время Кирпич никак не мог успокоиться. Он закрывал глаза и как наяву видел перед собой оскаленные злобные морды не то людей, не то волков, бегущих за его спиной. Вот-вот они настигнут его, бросятся ему на спину, вцепятся в затылок, перегрызут горло…
— А-а, дьявол! — И Кирпич снова принимался бегать из угла в угол по комнате, где на кровати лежал Обрез.
Если бы Обрез или кто-нибудь другой спросил сейчас Кирпича о том, как им удалось вырваться и уйти от боевиков Браслета, устроивших засаду в помещении лаборатории, то он вряд ли бы смог ответить что-нибудь вразумительное. В его памяти это событие сохранилось какими-то урывками. Вот он вместе с Обрезом бежит по глубокому снегу, слыша посвист и смачное цоканье пуль вокруг. Вот он уже в кабине «Нивы» пытается завести мотор, но тот почему-то не заводится. А враги вот-вот настигнут, изрешетят из своих автоматов. Вдруг (о счастье!) мотор наконец затарахтел, и Кирпич, сильно надавив на педаль газа, резко рванул машину с места, сбив по дороге одного из преследователей, неосторожно выскочившего на дорогу перед самым капотом «Нивы». А погоня? Гнались ли за их машиной другие автомобили? Вот этого Кирпич никак вспомнить не мог. Была ли погоня? Нет, скорее не было. В его памяти запечатлелось только то, как он привез раненого Обреза в Талдом, остановился возле ничем не примечательной с виду пятиэтажки и помог другу добраться до квартиры на третьем этаже. Да, погони точно не было. Иначе бы он ее запомнил.
Оказавшись в безопасности, Кирпич обратил внимание, что у Обреза мокрая от крови штанина и кровь никак не останавливается.
— Тебе нужен лепила! — сказал он, обращаясь к стонавшему на койке дружку-приятелю.
— Может, в больницу? — неуверенно спросил Обрез и сам же ответил: — Нет, в больницу нельзя. Там моментально оповестят милицию. Это их обязанность. Значит, непременно оповестят.
— Факт! — подтвердил Кирпич. — А у тебя нет какого-нибудь знакомого фельдшера, чтобы язык не распускал?
— Откуда? Хотя погоди! — Обрез даже привстал на койке, застонав при этом. — Есть такой! Учились вместе в школе до пятого класса. Я потом его несколько раз встречал в винном отделе нашего магазина. Он даже мне свой номер телефона дал. Знаешь что, посмотри в столе. Там книжка записная должна валяться. Есть? Открой страницу на букву Б. Есть там фамилия Билялетдинов? Вот, это он!
