Я подняла телефонную трубку. Голос Андрюши был недовольным:
– Мельников слушает.
Бедняга, совсем его замучили нехорошие люди – преступники.
– Андрюша, привет!
– Привет. Тань, ты по делу или как?
– О-о… У тебя, как я вижу, дела не очень…
– Ты права, у меня все просто хреново.
– Тогда, может, развеемся немного? Вечером в кафе.
– Приглашаешь?
– Не могу же я дать моему другу погибнуть во цвете лет от непосильного рабского труда!
– Непосильный и рабский! В этом ты права…
– Только в этом?! Мельников, ты нахал. Я права всегда и во всем!
– Да, мать, от скромности ты не умрешь.
– И тебе не позволю. Тогда так: вечером я заеду за тобой, а пока, будь добр, помоги нарыть что-нибудь на некоего Крапивина Василия Егоровича, такого-то года рождения.
– Что?! Я не ослышался?! Ты сказала «Крапивина Василия…»?
– Да, именно так я и сказала. А что, у тебя проблемы со слухом?
– Не думаю. Просто… Нет, черт возьми, бывает же такое!
– Какое – такое? Мельников, ты совсем заработался? В отпуске давно не был? Или объясни, почему ты так удивился или…
– Мне, мать, извини, сейчас мне объяснять некогда. Но о Крапивине я тебе все нарою, много чего нарою, не сомневайся, – многообещающе выдал мой друг, да еще и с усмешкой в голосе.
Я насторожилась:
– Андрюша, объясни все-таки, в чем дело? А то я как-то неуютно себя чувствую. Может, Крапивин – всемирно известный артист, а я как-то не в курсе, отстала от жизни…
– Вечером все узнаешь, а сейчас мне, мать, и правда жутко некогда: у меня допрос свидетеля, он уже час в коридоре мается, бедолага. Так что пока!
В трубке раздались недовольные гудки. Я положила ее и погрузилась в размышления. Как-то странно Андрюша отреагировал на имя моего нового подозреваемого Крапивина. Парень успел засветиться в полиции? Или действительно это какой-то известный всему миру человек?.. Крапивин… Крапивин… Нет, эта фамилия мне ничего не говорит, ну, совершенно ничего! Черт, да кто же он такой?
Эти мысли прервал телефонный звонок на мобильный. Я включила трубку и услышала радостный голос Ложкина:
– Привет, Танюшка!
Слава богу, Ложкин сегодня назвал меня моим собственным именем.
– Ну, привет. Чем порадуешь, Вадим?
– А вот и порадую! Поздравь меня: я взял нового подозреваемого. И теперь это как раз то, что нужно!
– Да? И кого же? – насторожилась я: от Ложкина можно ожидать чего угодно.
– Угадай!
– Делать мне больше нечего! Или говори, или…
– Да скажу, чего уж! Это хозяин гостиницы, некто Лев Эдуардович.
– Что?!
– А что? Очень, доложу я тебе, подходящая кандидатура на роль преступника.
– Вадим, ты… ты…
– Ну, я – Вадим, и что с того?
– Подожди, а как же мальчишка-наркоша? Тот заморыш? Что ты с ним сделал, отпустил?
– Хрен ты угадала! Таких отпускать нельзя. Его я посажу за другое преступление.
– Ну, разумеется, «висяки»-то надо подчищать!
– Попрошу без иронии! И без грязных намеков.
– Да какие уж тут намеки! А что наркоша сделал на этот раз, если не секрет?
– Ларек ограбил… нет, два ларька, два!
– Силен! Да, Ложкин, далеко ты пойдешь. А Льва Эдуардовича ты зря прихватил: он не при делах.
– Ты чего, старуха?! Ты же сама мне говорила: жутко подозрительный тип, и все такое…
– Опомнился! Когда это было?! Я хозяина гостиницы за это время успела проверить: чист он, аки агнец, можешь мне поверить.
– А как же?.. Нет, подожди… как это – чист? Что значит – чист?! Нет, я его разработаю, будь уверена!
– Да бога ради! Только помни: у него дети. Так что не бери греха на душу…
– Какие еще дети?!
– Маленькие. И их – трое.
– Что ты, старуха, мне голову морочишь? При чем тут дети? Ты в своем уме?! И вообще, когда ты в ресторан меня поведешь? Ты обещала… Я тебе встречу с подозреваемым устроил? Устроил, как ты и просила. В ресторан ты меня сводить обещала? Обещала. Веди!
– Поведу, поведу как-нибудь… Ладно, извини, мне некогда: срочные дела.
– Некогда ей, – проворчал недовольно Ложкин, – тоже мне, деловая!
Я поспешила выключить телефон.
Так, до вечера у меня еще уйма времени. И на что же я его потрачу? Пока что о моем новом подозреваемом, Крапивине, мне ничегошеньки не известно (кроме того, что он является владельцем транспортного средства «Пежо» с номером «С 397 ИШ»), займусь-ка я слежкой за моей вдовушкой. А что еще делать? Я переоделась и спустилась вниз, к машине.
Возле кафе мне пришлось торчать недолго: примерно через час Светлана вышла оттуда и подошла к своей машине. Она зачем-то огляделась по сторонам, села за руль и выехала на улицу. Я пристроилась ей в хвост.
Первым делом она посетила салон красоты. Через час вышла оттуда с замысловатой прической на высоко вскинутой голове и вновь отправилась куда-то на окраину города. Через час она остановилась возле старой кирпичной девятиэтажки. Светлана вышла из машины, опять огляделась по сторонам, оправила одежду и, цокая каблучками, быстро вошла в третий подъезд. Я, подождав совсем немного, тоже вошла в подъезд вместе со старичком, ведущим за руку внука. Лифт с грохотом катил наверх. Вот внизу, в шахте лифта что-то громыхнуло – это он остановился. Так: Света поднялась высоко, это точно, во всяком случае, не на третий и не на четвертый. Кажется, выше пятого… Дедушка с внуком остались ждать лифт, а я начала подниматься по лестнице. Вот где-то наверху хлопнула дверь. Похоже, моя подопечная зашла в квартиру. Знать бы еще в какую!
На пятом этаже я тихонько подошла к каждой двери и по очереди прислушалась. За всеми дверями было тихо. Еще бы: день, рабочее время, люди трудятся, дома почти никого нет. На шестом этаже за всеми дверями тоже царила тишина. Я поднялась на седьмой. За одной дверью слышалась ругань: какая-то женщина в поте лица доказывала кому-то, очевидно, мужчине, что он «козел и полная скотина». «Козел» пьяным голосом вяло отбрехивался, женщина продолжала пилить кровопийца, «навязавшегося на ее шею». Так, это мне без надобности, это не Света говорит. Я подошла к следующей двери и прижалась к ней ухом. В этот момент за дверью заиграла лирическая мелодия, и чей-то нежный голос запел о неземной любви.
…Тебя обнять и все забыть
И затеряться в бездне глаз…
Любить, любить, любить, любить…
Но это, видно, не для нас.
– …Скотина! Пьянь поганая! Чтоб ты сдох! – вновь послышалось из-за соседней двери.
Да, что ни говори, «высокие отношения»! Невидимая моему глазу дамочка продолжала поливать словесными помоями некоего мужчину. Я подошла к третьей двери на площадке. Но за ней стояла гробовая тишина, такая полная, что, казалось, было слышно тиканье часов в квартире. Может, мне стоит подняться этажом выше?
Я уже было шагнула к лестнице, но тут с грохотом открылась дверь, за которой велись семейные разборки, и на площадку буквально вывалился средних лет мужчина, небритый, в семейной майке и трико. Штаны он подтягивал на ходу.
– Чтоб ты сама сдохла, зараза! – вымолвил он.
Небритый и явно нетрезвый гражданин, шатаясь, подошел к лифту и нажал на кнопку.
Как мне тебя вернуть, любимый?
Я, знаешь, все отдать готова
За нежный взгляд, за твое слово…
Может, спросить его, не знает ли он дамочку по имени Светлана с такими-то приметами? Впрочем, этот нетрезвый тип вряд ли вообще знает кого-то из соседей и что-то соображает в данный момент. Вскоре он, бормоча под нос проклятия и пожелания «заразе самой сдохнуть, и как можно быстрее», ввалился в лифт, который с грохотом повез его вниз – навстречу свободе. Я в нерешительности осталась стоять на площадке.
Через четверть часа я спустилась на лестничный пролет, к окну, и достала сигареты. Еще неизвестно, сколько мне предстоит тут торчать. А может, я вообще не там стою, может, мне надо подняться на этаж выше?..
Часа через два я услышала скрип открываемой двери. Я осторожно приблизилась к лестнице и посмотрела вверх. Вот загрохотал лифт, из-за угла было видно платье Светланы. Оп-па! А вот и моя подопечная – собственной, так сказать, персоной. Я бегом кинулась вниз. Лифт, конечно, я не догоню, но…
Она подошла к машине и быстро села за руль. Я постояла в дверях подъезда, провожая взглядом красавец-«Лексус», и вернулась в подъезд. Мне предстояло опросить соседей: вдруг кто-то знает мою подопечную? Что она тут делает? Явочная квартира у нее здесь? Просто личная собственность? Или она была у кого-то в гостях?
Как же я люблю это занятие – опрос соседей! Всегда найдется некто, кто знает все про всех и выдаст такие сокровенные сведения, что никакая разведка не потягается с этими осведомителями! И, как правило, это, конечно же, бабушки.
Милейшая старушка по имени Александра Семеновна оказалась соседкой Светланы по лестничной клетке. Она, как это ни покажется странным, жила за той дверью, из-за которой доносилась музыка.
– Вы говорите, Светочка? Как же, знаю! У нее здесь квартира, вот эта – двухкомнатная. Нет, там никто не живет. Она иногда появляется здесь, чаще – одна, очень редко – с мужем. Но с посторонними мужчинами – ни-ни! Что вы! Очень порядочная женщина, очень! Всегда здоровается со мной, всегда – улыбка на лице… А как одевается!.. Милейшая женщина…
