Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]

– Просто у тебя… Руки вверх, – передразнил Афиноген. – Ограниченный ты человек, Никифоров. Да, Коля растерялся! Он один, они ломятся к Маше, а тут еще этот тип в колпаке выходит на площадку. Мало того, сама Маша хочет открыть дверь! Коля сделал все верно, а что бандиты ушли… Вот вы, товарищ начальник, выговор Коле объявили. Ладно! А теперь научите нас, как надо было действовать?

Трепанов улыбнулся:

– А я не знаю. Не знаю… и все тут! Одно скажу: надо было их задержать. Кровь из носу – надо! А как? Черт его знает… Я бы, между прочим, тоже не задержал. И я бы себе в этом случае также объявил строгача! И нечего улыбаться… – Трепанов задумался. – Знаете, ребята, я матрос, а у нас на кораблях офицеры служили… Все они закончили Морской корпус в Петербурге. Образованнейшие люди! Некоторые, конечно, при этом так себе, мелкие людишки, но знания – у всех! И вот я думаю, что придет когда-нибудь такое время, станем мы побогаче, белых ликвидируем и будем учиться сыскному-розыскному делу научно, если преступность на убыль почему-либо не пойдет. Школы специальные откроем, а то и университет! Не улыбайтесь, я серьезно говорю! Ведь в нашем деле талант нужен. Не всякий может быть оперативным работником уголовного розыска. Вот Коля, к примеру. Был он до революции так себе… А революция его в люди вывела, талант в нем открыла! Он-то про себя думал – крестьянин я. Или там – кулачный боец, – я, брат, про тебя все знаю. А оказался ты самым настоящим работником УГРО. Ты, Коля, гордись, а выговор прими. Теперь последний вопрос. Мы установили, что Жичигин любил ходить в ресторан «Россия». Его опознали по фотографии официанты и метрдотель. Нужно, братки, уговорить Марию пойти туда, посмотреть. Тайны из этого делать не станем, игра идет в открытую. Банда знает, что Марию мы охраняем. Ну! Кто из вас?

– Ладно, – сказал Никифоров. – Они уже мучились. Теперь пойду я, помучаюсь… По-товарищески.

– Староват ты для Марии, – с сомнением сказал Афиноген. – И вообще странно: почему это ты вдруг? А?

– Пошел ты… знаешь куда? – покраснел Никифоров. – Да если бы я только о ней подумать посмел иначе, чем о свидетельнице по делу, – я бы себе сам вот этой самой рукой… – он помахал сжатым кулаком.

– А ты, Коля? – Трепанов спрятал улыбку.

– Я… попробую, – сказал Коля.

– В Коле не так сильна революционная закалка, как в товарище Никифорове, – ехидно заметил Афиноген.

– Ладно, кончили, – прикрикнул Трепанов. – Иди, Коля. Не скрою: надеюсь на тебя. Ты же видишь – наглеют паразиты, а значит, решительная минута приближается.

Едва Коля подошел к дверям квартиры Жичигиных – щелкнул замок, и на площадку выскочила улыбающаяся Маша:

– А я вас в окно увидела! Заходите, сегодня вы опоздали на целых пять минут!

– Начальник задержал, – сказал Коля, закрывая дверь. – Что это вы сегодня какая-то… такая…

– Какая такая? – Она посмотрела на него с плохо скрытым интересом. Что поделаешь. После случая на лестнице, когда Коля, не задумываясь, полез под пули, Маша уже не могла относиться к нему враждебно. И больше того: все чаще и чаще она ловила себя на мысли, что ей интересен этот огромный, сильный парень с соломенными бровями и большими светло-голубыми глазами.

– Не знаю… – Коля пожал плечами. – Озаренная вы какая-то…

Маша подошла к роялю, взяла несколько аккордов. Потом заиграла «Осеннюю песню» Чайковского.

– Какая же у вас сегодня программа? – спросила Маша, не переставая играть.

– Хорошая музыка, – одобрил Коля. – В сердце проникает. А программы нет у меня никакой. Я просто так пришел.

– Вы говорите неправду. – Маша резко опустила крышку рояля, загудели струны.

– Почему же… – Коля улыбнулся. – Еще охранять вас – другой цели у нас нет.

– Понятно… – Она помрачнела. – Как вы живете, Коля? Медведи живут лучше.

– Это почему же?

– Ничем не интересуетесь, никуда не ходите. Пойдемте в клуб поэтов. Там стихи читают, люди интересные. Пойдемте?

– Пойдемте, – кивнул Коля. – Только в ресторан. В «Россию», например.

– В ресторан? – переспросила она. – Вы меня с кем-то путаете.

– Да ни с кем я вас не путаю. Жичигин ваш ходил в «Россию». Пойдемте, посмотрим… Может, вы кого-нибудь и узнаете.

– Прекрасно. Вы идете в ресторан, это соответствует вашему духовному уровню. А я иду слушать стихи. – Маша сдерживалась, и поэтому голос у нее был негромким и ровным.

– Да разве в духовном уровне дело? – возмутился Коля. – Я что, вас на гулянку-пьянку зову?

– К сожалению, нет.

– Почему к сожалению? – удивился Коля. – Путаная вы какая-то. Одни узлы. Так идете? Вы обещали, помните?

– Мало ли что я обещала, – вздохнула Маша. – С вами скучно, оставьте меня в покое…

– Значит, не пойдете? – спросил Коля, закипая.

– А вы как думали? – она смерила его презрительным взглядом.

– Ну и… черт с вами! – не выдержал Коля. – А еще благородную из себя корчите! А в чем ваше благородство? Слова всякие говорить? Словам и попку-дурака выучить можно! А где же совесть?

– Вот вы и показали свое истинное лицо, – торжествующе сказала Маша. – Не лицо, а мурло!

– Ладно, хватит. – Коля встал и направился к дверям. – Я ухожу. Ноги моей здесь больше не будет! Никогда! И вообще, сюда никто больше не придет, кроме Кутькова. Звоните, если что.

– А где же ваше революционное сознание? – спросила она, надувшись, как обиженный ребенок.

Коля остановился и рассмеялся:

– Пойдете в ресторан?

– Пойду, – кивнула Маша. – А с кем?

Трепанов назначил Афиногена.

– В чем твоя задача, браток? – рассуждал Трепанов. – Конечно, можно в ресторан пойти просто так – в кожанке и с кобурой – все равно всех нас знают наперечет. Но, во-вторых, это будет стеснять девушку. Ока, понимаешь, в крайнем случае к звону гусарских шпор приучена, а у тебя ботинки каши просят.

– Уже починил, – обиделся Афиноген.

– Неважно, я в принципе говорю. Поэтому придется тебе, браток, на время стать каким-нибудь балдой, представителем буржуазии… Так, чисто внешне… Иди и подумай, как это сделать.

Афиноген «думал» целый день. В обеденный перерыв Коля увидел, что он мусолит страницы «Поваренной книги» и очень удивился:

– Ты никак борщом хочешь Машу накормить? – насмешливо спросил он. Если сказать по-честному, он немного ревновал. Но с начальником не поспоришь.

– Есть план, – загадочно сказал Афиноген.

После обеда он исчез, а вечером появился у дверей Машиной квартиры, покрутил флажок звонка, назвал пароль. Маша открыла и тут же попыталась захлопнуть дверь: у порога стоял чужой, совершенно незнакомый человек!

– Да я это! – захохотал Афиноген, очень довольный произведенным эффектом. – Я только в буржуазное переоделся, а так это я, Афиноген!

– Однако же, – с сомнением сказала Маша. – Вы случайно в театре никогда не играли?

– Нет, – сказал Афиноген, надевая шапку на рукоять трости. – Но я чувствую в себе неисчислимые способности! А теперь слушайте меня внимательно: приходим, садимся, выпиваем, закусываем. Вы незаметно смотрите по сторонам. Если кого увидите – даете мне сигнал.

– Каким же это образом? – насмешливо спросила Маша.

– Незаметно и естественно, – объяснил Афиноген. – Лучше всего, если вы под столом наступите мне на ногу. Потому что если вы мне подмигнете – это могут заметить и неверно вас понять. Будто вы в меня влюбились.

– Ах, влюбилась… – Маша ядовито улыбнулась. – Я думаю, что нога у вас за этот вечер вспухнет.

– Это… почему? – насупился Афиноген.

– Потому что у меня много знакомых, – с откровенной насмешкой сказала Маша.

– По-моему, вы сейчас придуриваетесь, – обиделся Афиноген. – Все вы прекрасно понимаете, только у вас привычка нос выше головы задирать. Вы – пуп, а все вокруг – пупочки.

– Фу, мерзость какая, – сморщилась Маша. – Сразу видно, что воспитание вы получили в конюшне. Не смейте перебивать даму! Извольте слушать! Сядем за столик – ногти не грызите, локти на скатерть не ставьте, не чавкайте, не орите, не сморкайтесь под стол, не вытирайте нос скатертью и не размахивайте руками. Все поняли?

– Вот ведь странно, – сказал Афиноген. – Бывают же люди, которые всегда и всех обижают. Никак я этого не пойму. На морозе такие родятся или, наоборот, в печке? Все от вас плачут.

– Вы еще не плакали, – многообещающе произнесла Маша.

…До «России» добрались без приключений. В вестибюле Афиноген восхищенно осмотрел чучело медведя с подносом и потрогал его за нос.

– Инвентарь попрошу не лапать! – подскочил швейцар.

– Ладно… – буркнул Афиноген. – Тоже мне…

– Не тоже мне, – завелся швейцар. – А вчера один такой, вылитый вы, медведю хрустальный глаз выбил! А вот поди найди теперь второй такой глаз!

Медведь и вправду был одноглазый. Маша взяла Афиногена под руку и увела в зал.

– С прислугой пререкаются только хамы, – объяснила она Афиногену. – Кто вы внутри – этого я не знаю, но снаружи вы вполне порядочный человек. Так вот, извольте соответствовать!