Я угрюмо молчала, мое материнское сердце не могла поверить в любые обстоятельства, на протяжении десяти лет удерживающих мать вдалеке от сына. Тем более меня пугало нервозно-истерическое состояние Натали.
Говорил Лев долго, закончился чай, потом очнувшийся охранник принес из машины виски и бутерброды, на улице стемнело. Охранники ушли в машину. В дверь позвонили. Я побежала открывать, конечно же, мои «взрослые» сыновья никуда не уехали, они сидели в домике на детской площадке, наблюдали за подъездом и пришли спасать маму.
— Мам, ну ты зачем на задвижку то закрылась? Мы войти не можем? А где эти? — загомонили мои защитники, — все нормально? Тебя не обидели?
Они с шумом ворвались в зал, и замолчали.
— Дядя Лев? А что вы здесь делаете? — дети вдвоем встали в дверях.
— Кирилл, сынок! — Наталья кинулась к Киру, упала перед сыном на колени, поглаживая его по плечам, рукам, касаясь лица, — сынок, ты жив… я нашла тебя…
Кирилл пятился, пытаясь вырваться,
— Мам, чего это она? Кто эта тетя? Мама убери ее! — уже со слезами в голосе протестовал он.
— Наташа не пугай его, отойди и сядь, — голос Льва был усталым и замученным — выслушай нас, Кирилл, нам надо многое обсудить.
Знакомое упертое выражение лица Кирюшки говорило о том, что сейчас с ним говорить бесполезно. Он сел, дернув плечом от моей руки и отодвинувшись от меня, Антошка тут же сел с ним рядом, на его лице был вызов и готовность биться за брата.
Пока Лев и Наталья наперебой говорили, Кирилл все больше замыкался. Потом поднял на меня глаза, полные сдерживаемых слез.
— Значит, ты не моя мама? Ты мне все время врала — я не твой сын и ты меня не любишь! — он вскочил и убежал в детскую. Я бросилась за ним.
— Сыночка, ну прости меня! Да, это не я тебя родила, но ты со мной с месяца, я тебя люблю, и ты мне родной! Ты мой сыночек, ты моя жизнь, вы оба! — я плакала, пытаясь его обнять, а он отталкивал мои руки.
— Теперь ты отдашь меня этим людям! — его горе и испуг были как нож в мое сердце. Антон стоял рядом, не зная к кому кинуться вперед.
— Нет сынок, я тебя никому не отдам! Пока ты сам этого не захочешь! И если ты откажешься, мы будем жить по-прежнему втроем!
Кир разрыдался, и они вдвоем кинулись ко мне в объятия,
— Не отдавай меня им, я не хочу, я их не знаю, — торопливо говорил Кир сквозь слезы.
— Мама, ты же не отдашь Кирюху, — вторил ему Антон, — он мой брат и я не хочу без него!
Немного успокоив детей, я вернулась к Льву и Наталье. Их лица говорили, что они все слышали, и не ожидали такого отказа от десятилетнего мальчишки.
— Думаю на сегодня хватит. Вы все слышали, я повторю — сына я вам не отдам без его согласия. Не надо травмировать ребенка, давайте отложим разговоры на завтра. Детям в школу, им еще уроки делать, поэтому — вам пора, — стараясь быть твердой, дрожащим голосом сказал я.
— Я хочу остаться, — попросила Наталья, — я ждала этого десять лет, — ее слезы уже не трогали меня. Меня больше волновало, как там дети.
Лев попытался войти в детскую, но был встречен нахмуренным Антоном.
— Кир не хочет с вами разговаривать, уходите, — сказал он закрыл дверь перед носом Льва.
Растерянные Лев с дочерью смотрели на меня.
— Мне нечего вам сказать. Я понимаю вас, сочувствую и все такое… но мне дороже мой сын, его состояние. Дайте ему привыкнуть. Приходите завтра, я работаю до шести, в семь буду дома. Но говорю сразу — у него непростой характер, и сели вы заберете его насильно, он вам никогда этого не простит. Вы потеряете сына. Если вы хотите заслужить его доверие, надо двигаться постепенно. Со временем может быть он и полюбит вас. Не надо следить за ним на улице, не пугайте его этими машинами, охранами… я так понимаю ваша проблема решена? Алмазы найдены? Ему больше ничего не угрожает?
— Не все, — вздохнул Лев, — найдены только редкие, которые нельзя продать тихо, еще восемь камней были украдены. Но я думаю, это уже другая история, и искать будут другого человека. Но все же, на пару недель я оставлю охрану. Мальчики их не увидят больше, тут вы правы. Мы придем завтра. Мы сделаем все, чтобы Кирилл признал нас. Вы не переживайте, воровать его никто не будет
Наконец то я закрыла за ними двери. Пошла в детскую, где была подозрительная тишина. Пацаны о чем-то тихо шептались, и замолчали, увидев меня.
— Индейцы планируют побег, — вслух подумала я, — и побегут они куда? А в деревню к бабушке, а как быстро их там найдут? Дня через три, — продолжила я, глядя как лица детей вытянулись.
— Они богатые люди, у них видишь сколько охраны? Какие возможности? Если ты сбежишь — тебя точно отнимут через суд.
— Тогда мы убежим не к бабушке! Мы убежим совсем! — бросать идею с побегом мальчишкам было жаль.
— Никто никуда не побежит. Я же обещала — и Лев подтвердил, если ты не захочешь, тебя никто не заберет, а теперь уже поздно — мыться и спать. Уроки можете не делать, — скомандовала я.
Настороженные глаза сыновей показали мне, что я тоже на грани доверия. Но сегодня переубеждать их было бесполезно. Да и мне нужна была передышка.
Я ушла в зал, достала из дивана постель. Включила телевизор, закрыла дверь и выключила свет, ожидая, когда мальчишки освободят ванну.
Когда все улеглись тишина была настолько напряженной, что я не выдержала и тихонько включила телевизор, на музыкальном канале. Мне нужно было выплакаться, и не хотела пугать детей.
Я плакала в подушку, кусала себя за руки, стараясь не слишком шуметь, и затыкая рыдания рукой.
По плечу меня погладила рука, — я подняла голову. Тощие, в своих растянутых пижамках, стояли мои сыночки, сжимая кулачки.
— Мама не плачь, мы не убежим, и я ни к кому не уеду, — твердо сказал Кирилл.
Я обняла их, и так мы уснули на диване, все втроем, как раньше, когда им было по пять лет, и мы часто бесились на этом диване допоздна.
На завтра началась осада Кирилла новыми родственниками. Они пришли до моего прихода и ждали в машине.
Наталья занесла кучу пакетов из дорогих магазинов, и попыталась подкупить Кирилла обновками — крутые джинсы, свитера, кроссовки. Все в одном экземпляре. Что Кирилл просек сразу же, и отказался не только мерить, но и взять в руки. Наталья растерянно смотрела на меня, я пожала плечами. Думайте господа, я вам не поддержка.
Понял в чем дело первым конечно же Лев. Взгляд, которым он одарил дочь, был более чем красноречивым. Он видел детей на море, знал как они дружны, и всегда все им покупал в двойном размере. Он понимал, что иначе — Кир не возьмет даже мороженое, не то, что джинсы.
— Убери все, — резко сказал он дочери — я думал ты умнее! А ты балованная дура, думаешь купить его за тряпки!
— Папа, ну что ты говоришь… — Наталья опять ударилась в слезы, которые всех достали.
Лев махнул рукой и ушел в детскую. Закрыв двери, он долго разговаривал с мальчишками.
Через пару дней Лев уехал. Наталья сняла квартиру в нашем доме, и теперь каждый вечер проводила у нас. Дети ее игнорили по полной. Я не пыталась помочь — не хочу своими руками отдавать ей расположение сына, пусть сама ищет пути.
Она совсем не умела на разговаривать с детьми, не вникать в их интересы. То она давала им деньги на видеосалон, куда они убегали вдвоем, едва буркнув спасибо. То купила плейстейшен с двумя джойстиками — и опять они играли вдвоем, а она курила на кухне.
Мне некогда было внимать ее страданиям — вечером нужно было стирать белье на всю семью, включая лежачую свекровь, готовить еду на весь день, убрать, проверить уроки.
Я не знала, как мне вести себя, и в один их вечером мы собрались нашим женским клубом. Поскольку у меня собраться было нельзя, мы приехали в загородный дом Ленки Саниной. Была суббота, в планах была баня и ночевка.
После бани, когда мы сидели в кухне за чашкой вина, я рассказала подругам историю Кирилла. Мои девушки были в шоке, первые пять минут была тишина. Потом кто-то начал задавать вопросы, а Санина заорала:
