Дениса уничтожающий взгляд, – я тебя на порог не пущу.
– Хватит уже, – он тронул ее за плечо, – не сердись. Я ведь ничего такого не сделал. Ну увлекся немного, не заметил, что прошло не пятнадцать минут, а чуть больше.
– Сорок, – уточнила Лена, аккуратно освобождаясь от его руки.
– Ну сорок. Подумаешь. Если ты так уж болезненно это воспринимаешь, то прости. Я не думал тебя обижать.
Лена поглядела на него в упор.
– Ты всегда так поступаешь с теми… с теми, кто… помогает тебе материально?
– Как?
– Бесчестно. Подло. По-свински.
Денис немного помолчал, мельком косясь в окно. Потом ответил:
– Иногда.
– Так вот, запомни: со мной этот номер не пройдет. – Лена говорила спокойным, ледяным тоном, четко, раздельно произнося каждое слово. В глубине души она уже давно не злилась на Дениса, ярость испарилась неведомо куда, как только они очутились бок о бок в салоне. Все же ей хотелось дать ему почувствовать собственное ничтожество, хоть немного проучить, отомстить.
– Понял?
– Не совсем.
– Как это не совсем? – Она напрочь позабыла про сдержанность и уставилась на Дениса с негодованием и изумлением.
– Так. Я не понял, чем ты лучше остальных.
– Ты… ты… – Ее руки сами собой сжались в кулаки. Денис поспешно отсел подальше.
– Учти, нас высадят, – предупредил он с усмешкой. – Придется ловить новую тачку.
Парень за рулем действительно несколько раз обернулся назад, выражение его лица при этом не сулило ничего хорошего.
– Козел, – вполголоса проговорила Лена, вложив в это ругательство все, что кипело у нее внутри.
– Хочешь, чтобы последнее слово осталось за тобой? – весело поинтересовался Денис. – Так и быть, я тебе его уступаю.
Всю дальнейшую дорогу они промолчали, сидя в противоположных концах салона.
Так же молча, глядя под ноги, Лена вошла в подъезд, поднялась, отперла дверь квартиры. Денис, по своему обыкновению, просочился мимо нее, скинул кроссовки и исчез в комнате. Через минуту там заработал телевизор.
Лена поставила на полку сумочку и, нагнувшись, принялась расстегивать тугие ремешки на босоножках. Она освободила уставшие ступни, сладко потянувшись, выпрямилась. И тут ее взгляд упал на зеркальную дверцу шкафа.
Лена замерла на месте, не веря своим глазам. Или она сильно пьяна, или произошло чудо. Женщина, отражение которой она видела сейчас, не могла быть ею. Куда делись морщинки у висков и над переносицей? Кожа лица подтянулась, стала упругой и гладкой, губы налились сочным розовым цветом, даже волосы легли надо лбом мягкой волной, как очень давно в юности. А главное, взгляд – одновременно нежный и уничтожающий, способный на ходу остановить любого, задержать, превратить в верного раба.
Лена несколько раз моргнула, стараясь прогнать видение и прийти в себя, но ничего не изменилось. Она почувствовала, как ее переполняет восторг, и некстати вспомнила булгаковскую Маргариту, натершуюся сатанинским кремом. Но ведь Маргарита – вымысел, хоть и гениальный, а то, что сейчас происходит с ней, не поддается никакому логичному объяснению.
Выходит, Денис был прав, утверждая, что внимание мужчин, пусть даже таких, как длинноволосый Артур, действует на женщину магически, усиливая во сто крат ее обаяние и красоту!
Пораженная этим открытием, Лена хотела было идти в комнату, но тут раздался телефонный звонок. Она схватила трубку.
– Леся, это я, Виктор. У тебя все в порядке? – В голосе мужа звучала тревога.
– Все хорошо. Почему ты решил, что должно быть плохо?
– Я звоню тебе уже третий час подряд. Ты где была?
– Я? У Томки, – соврала Лена не моргнув глазом.
– Я звонил и Тамаре. Она сказала, что вы не виделись почти неделю.
Наступила неловкая пауза, во время которой Лена лихорадочно соображала, как быть.
– Видишь ли, – проговорила она наконец, – я… не хотела говорить тебе. Дело в том, что я… ходила в музей.
– В музей? В десятом часу вечера? – изумился Виктор.
– Да. Можешь смеяться надо мной, но… я не могу смириться с тем, что музея не станет. Меня туда точно магнитом тянет. Хочешь верь, хочешь не верь.
– Да верю я тебе, Леся, верю, – уже мягче проговорил Виктор. – Какая ты чудная, ей-богу. Просто сдвинулась на своем Феофанове. Ну чего так переживать? Найдешь другую работу, с твоим-то образованием, стажем.
Лена слышала, что он действительно поверил ей. Ее терзал жгучий стыд, и вместе с тем она испытывала облегчение.
– Пожалуйста, не делай глупостей, – попросил Виктор, – слышишь меня?
– Да. Я постараюсь. Как у тебя?
– У меня все отлично. Репетируем первое действие.
– Репетируйте. Вить, я устала, хочу спать.
– Тогда я позвоню завтра. Хотя нет, не выйдет, тут намечается фуршет.
– Послезавтра, – подсказала Лена, с трудом преодолевая нетерпение.
– Хорошо. Спокойной ночи.
– Гуд бай.
Лена положила трубку и увидела Дениса. Тот стоял в дверях, картинно сложив руки в позе Наполеона. Весь вид его выражал высшую степень язвительности и скептицизма.
– Значит, мы никогда не врем, – проговорил он вкрадчиво, – такие все из себя честные, правдивые и высокоморальные.
– Замолчи, – уже без былого запала попросила Лена.
– Удобный парень твой Феофанов, – не унимался тот, – как ты его лихо используешь где ни попадя.
– Перестань.
– А знаешь, – безо всякого перехода вдруг заявил он, – я понимаю того чувака, который к тебе пристал. Выглядишь просто супер.
– Думаешь меня лестью разжалобить? – Лена улыбнулась. – И не пытайся. Не выйдет.
– Чем тогда тебя жалобить? Я вот есть хочу, может, это тебя проймет?
Лена молчала, глядя на него и продолжая улыбаться. Денис подошел, коснулся пальцами ее руки.
– Мы помирились?
– Не знаю. – Она неопределенно пожала плечами. – Нет, наверное. Но поесть я, так и быть, приготовлю. Просто потому, что сама умираю с голоду.
Посреди ночи Лена вдруг проснулась будто от толчка. Она не могла взять в толк, что именно ее разбудило. Денис крепко спал. Одна его рука лежала у нее на плече, другой он обнимал подушку.
Лена потихоньку отодвинулась и села в кровати. Сознание прояснялось медленно, с трудом. Ей показалось, что она видела сон. Кажется, ей снился музей, Томка, Семен Ильич. Они разговаривали, но о чем, Лена вспомнить не могла.
Сильно хотелось пить. Она, осторожно ступая, вышла в кухню, налила из графина воды, жадно, залпом выпила. Жажда не проходила.
«Это все виски», – мелькнуло у нее в голове, и тут же Лена поняла, что стало причиной ее пробуждения. Вовсе не сон, а угрызения совести.
Так больше не может продолжаться. Вчера вечером она предала и растоптала самое дорогое, что было у нее в жизни, сделав бессловесного Аполлинария соучастником своего гадкого вранья. Никогда прежде она бы не опустилась до подобной мерзости.
Лена вспомнила
