— Прихвати этого, — распорядился молодой парень, легко взвалил Катю на плечо и понес ее к своей машине.
— Насчет него приказа не было… — протянул вислоусый.
— Говорю — прихвати, там разберутся!
— Не подходите ко мне! — Седрик встал в боксер—скую стойку. — Я бельгийский подданный…
Длинноусый хмыкнул, сделал обманное движение и резко ударил бельгийца в челюсть. Седрик покачнулся, уголовник обхватил его поперек туловища и потащил к джипу.
И снова началась бешеная гонка по улицам ночной Москвы.
Катя сидела на заднем сиденье, тупо уставившись перед собой.
Кажется, ее приключения подходят к концу. И конец будет один — смерть.
Она не сомневалась в этом: ведь уже трижды ее пытались убить, двоих посторонних людей убили вместо нее — незнакомую девчонку в поселке Вяжищи и Свету Новикову… трижды ей повезло, трижды смерть прошла мимо, но не может же везти вечно!
На этот раз смерть не промахнется. Только бы она была легкой…
Катя даже почувствовала какое-то странное облегчение. По крайней мере ей больше не нужно убегать, прятаться, не нужно ни о чем думать. Для нее все кончено.
Но Седрик… он не имеет к ней никакого отношения, ни в чем не виноват, кроме того, что попытался ей помочь. И вот теперь расплачивается за это… говорят ведь, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным!
Седрик полулежал рядом с ней.
Удар вислоусого бандита послал его в нокаут, и бельгиец все еще был без сознания. На резких поворотах он негромко стонал. Наконец минут через пятнадцать после стычки в переулке он пришел в себя, открыл глаза и огляделся:
— Где мы?
Катя пожала плечами: она понятия не имела, куда их везут.
Наконец джип остановился в очередном переулке, возле старинного двухэтажного особняка.
Молодой парень вышел первым, открыл заднюю дверцу, проговорил:
— Ну что — сами выйдете или помогать придется?
Обращение на вы в устах этого уголовника казалось странным и неуместным. Катя ломала голову над причиной этой вежливости. Может быть, ее все же оставят в живых?
— Убери руки! — сказала она неприязненно и самостоятельно выбралась из машины.
Ее подвели ко входу в особняк.
Навстречу им вышел рослый угрюмый человек лет шестидесяти, с тяжелым низким лбом и маленькими колючими глазками.
— Мы ее доставили, Лопата! — доложил парень.
— А это кто еще? — Пожилой человек настороженно взглянул на бельгийца.
— С ней был… я подумал, может, пригодится…
— Ладно, там посмотрим… — Тот, кого назвали странным именем Лопата, отступил в сторону.
Катю и Седрика провели внутрь особняка.
Они оказались в полутемном просторном холле, заставленном какими-то коробками и ящиками. Создавалось впечатление, что хозяева дома то ли только что переехали сюда и еще не успели разобрать вещи, то ли, наоборот, собираются уезжать отсюда.
— Туда! — проговорил молодой парень, подталкивая Катю к низкой двери в глубине помещения.
Катя толкнула эту дверь, вошла внутрь.
Седрик направился было за ней, но провожатый придержал его за плечо. Катя обернулась, хотела что-то сказать, но дверь за ней уже захлопнулась.
На этот раз она попала в небольшую комнату, что-то вроде кабинета или библиотеки. Во всяком случае, по стенам стояли массивные книжные шкафы темного дерева.
Напротив входа находился камин. Свет в комнате был погашен, и только живой огонь камина освещал ее. В камине полыхали поленья, отбрасывая на стены странные колеблющиеся отсветы.
Перед этим камином в глубоком кресле спиной к вошедшим сидел человек.
Катя видела только широкое плечо в сером свитере грубой домашней вязки и сильную мужскую руку с кованой кочергой, которая поправляла поленья в камине.
Катя почувствовала странное волнение. Она остановилась возле самой двери, не решаясь сделать следующий шаг, словно этот шаг мог изменить всю ее жизнь.
И тогда человек в кресле, словно почувствовав ее нерешительность, медленно развернулся и проговорил низким, хрипловатым, удивительно знакомым голосом:
— Ну здравствуй, Котенок!
На фоне пламени его лицо было плохо видно, но Катя узнала бы этого человека даже в полной темноте. Она узнала бы его по голосу, по характерным движениям. Узнала бы по этому детскому прозвищу — только он так называл ее…
Лида покосилась на свои маленькие часики Sheppard. Пошел уже второй час ночи, а его все еще не было. Разве можно так обращаться с порядочной девушкой? Настроение портилось катастрофически. Даже третья порция Drambuie Beach не могла его исправить.
За соседним столиком сидел в гордом одиночестве типичный полосатый папик — костюм от Rene Lesard, основательный животик, живописная небритость. Он вроде бы заинтересованно поглядывал на Лиду, и она совсем было решила слегка подыграть, но в это время к ее столику подкатилась какая-то смутно знакомая девица — Prada-Versace-Gucci, все как положено.
— Лидка! — завопила эта девица. — Старая кошелка! Сколько же мы не виделись!
Ничего не оставалось, как пригласить ее за стол, мучительно пытаясь вспомнить, кто же это такая.
Краем глаза Лида заметила, что к полосатому папику подсела девица лет восемнадцати — то ли дорогая шлюшка, успешно изображающая приличную девушку, то ли приличная девушка, успешно изображающая дорогую шлюшку. Лида расстроилась — нигде нет прохода от этих малолеток! Просто на пятки наступают! И мужики с ума посходили — подавай им поголовно сопливых девчонок, на женщин старше тридцати они и взгляд не бросят. Лиде еще нет тридцати, но эта ненавистная роковая цифра подвигается слишком близко. Что греха таить — она боится перешагнуть тридцатилетний рубеж, не устроив своей судьбы. Ужасно боится. После тридцати шансы найти богатого мужа катастрофически падают.
— Ты здесь одна? — осведомилась смутно знакомая незнакомка.
Лида не успела слепить правдоподобный ответ, но та уже забыла про свой вопрос и зашептала, округлив глаза:
— Смотри, Ульяна! А говорили, что она с Петей в Биаррице! Выглядит просто ужасно!
Лида не успела повернуться, как ее собеседница потянулась к недопитому бокалу, принюхалась, уморительно сморщив нос, и пренебрежительно фыркнула:
— Что ты пьешь? Это же фирменная отрава! Этим пойлом только заборы в Бобруйске красят!
— А мне нравится, — обиженно выдавила Лида, все еще пытаясь вспомнить, где она встречала эту девицу. У Лизки? Вроде бы нет… Может, в прошлом году в Сен-Тропе?
Девица взяла сигарету из Лидиной пачки, лежащей на столе, и поискала глазами зажигалку. Лида нехотя открыла сумочку. Девица вытянула шею, жадным взглядом обшарила содержимое сумки и вдруг уверенным жестом выхватила розовую пластмассовую пудреницу, которая использовалась Лидой не по прямому назначению, а именно: в ней хранился запас кокаина. Немного, совсем чуть-чуть, на всякий пожарный случай.
— Ох, как раз нужно носик попудрить! — фальшиво-оживленным голосом вскричала девица, и Лида все поняла: она привязалась к случайной знакомой, чтобы раздобыть немного кокса. Потому что ни один нормальный человек не поверит, чтобы можно было носить в дорогой сумочке такую дешевую пудреницу. А может, они и вовсе не знакомы? Просто припекло девушку, вот и бросается на людей… Однако она знает, как Лиду зовут, стало быть, где-то они пересекались. Но где? В клинике, где Лида делала липосакцию?
Она не успела додумать ускользающую мысль, а девица понизила голос и придвинулась:
— Ну чего мы сидим как неродные? Пошли, сделаем по дорожке! Исключительно для настроения…
— У меня мало, — ответила Лида недовольно.
— Чепуха, хватит на двоих! Ну, не жадничай, подруга! Ты только посмотри — Миша Рудяк! С кем это он? Ну и мочалка!
Лида повернулась, успела разглядеть знаменитую лысину, прежде чем она скрылась в толпе. Привычно расстроилась: еще одна удачливая охотница подцепила мультимиллионера… Собеседница уже тянула ее из-за стола:
— Ну что ты как двоюродная! Пойдем, разнюхаемся по самой крошечке, для радости жизни… Что ты жадничаешь? Когда у тебя не было, я тебе давала…
Может, врет, а может, и правда… всех не упомнишь… Лида снова скосила взгляд на часики. Она ждала его полтора часа. Ну он и скотина! Ну ладно, ему же хуже…
Она поднялась из-за стола.
Проталкиваясь через середину зала, Лида машинально ответила на чье-то приветствие, помахала двоим знакомым, состроила глазки симпатичному мужику. Новая подруга (или старая знакомая) буквально втолкнула ее в туалет.
К счастью, там никого не было.
Подруга щелкнула замком сумочки (Fendi, само собой), достала Лидину пудреницу, высыпала порошок маленькой горкой на стеклянную полочку. Деловито разровняла горку золотой карточкой «Visa», которая, надо полагать, годилась в данный момент только для этого, поскольку была пуста или заблокирована, сделала две аккуратные дорожки. Две дорожки, ведущие в светлое будущее.
