Устроился он на завод, откуда приходил к нему когда-то жаловаться токарь-эстонец, которого неспра-ведливо обошли с наградой. Работа юрисконсульта на небольшом заводе не была обременительна для Амирхана Даутовича, но через год у него начались неприятности: к тому времени он разобрался в тех-нологии производства, сбыте, себестоимости и пла-новых затратах на продукцию.
Производство было настолько несложным, бес-хитростным -- ассортимент изделий не менялся де-сятки лет, -- что только абсолютно равнодушный че-ловек не мог вникнуть в суть дела. А вникнув, Амирхан Даутович даже несколько растерялся: на новой работе от него требовали одного -- отстаивать только интересы предприятия, а они, по глубокому убеждению юрисконсульта, разобравшегося с производством, противоречили интересам государства и потребителя, а если уж быть до конца откровен-ным, зачастую наносили только вред. Это-то и попытался объяснить он своему новому руководству, доказывая необходимость перестройки дела во благо и предприятия, и государства, и потребителя. Но его не захотели ни выслушать серьезно, ни понять, более того, когда за ним закрывалась дверь, крутили пальцем у виска: ненормальный, сам себя без пре-мии хочет оставить. После одного крупного скан-дала, когда Амирхан Даутович отказался подписы-вать акт на списание, ему пришлось уволиться.
Новую работу он искал долго... Мучился, пережи-вал и оттого частенько наведывался к Зое Алексеевне. Она же благодаря своим связям помогла ему найти работу на кирпичном заводе в пригороде. Эта работа оказалась для Амирхана Даутовича еще более тяго-стной, чем прежняя, потому что к тем же проблемам и разногласиям с администрацией завода, что су-ществовали и прежде, добавились новые...
Больше половины рабочих завода были из до-срочно освобожденных заключенных, давших согла-сие оставшийся срок отработать в горячих цехах кирпичного -- так называемые вольнопоселенцы. И тут как юрист Амирхан Даутович видел явные про-махи закона. Ведь чтобы выйти из заключения на вольное поселение, осужденные соглашались на все, но согласие отнюдь не подкреплялось желанием и умением работать в горячих и опасных цехах. Стран-ное это было социалистическое предприятие, и юрис-консульт откровенно жалел и рабочих, и админи-страцию, и самого себя, потому что ему нередко приходилось подменять то мастера, то технолога, учетчика или кладовщика -текучка была здесь не-имоверной: больше увольнялось, чем принималось, недостающий персонал пополнялся досрочно освобожденными... Не проходило недели без каких-либо происшествий или несчастных случаев. Работа Амирхана Даутовича осложнялась тем, что уже на другой день после его появления на территории все вольнопоселенцы знали, что он бывший обла-стной прокурор; это, мягко говоря, не вызывало симпатий у издерганных, озлобленных людей.
И Зоя Алексеевна с новой энергией принялась искать работу Амирхану Даутовичу, но повсюду встречала то вежливый, то холодный отказ, хотя знала, что юристы на тех предприятиях, куда она обращалась, были нужны.
-- Стена, заговор какой-то против человека, -- го-ворила она в отчаянии своим подругам, тоже в свое время хорошо знавшим Ларису Павловну и Азларханова.
Однажды Амирхан Даутович вернулся с работы поздно вечером -- вышла из строя обжиговая печь, и вся администрация принимала участие в ремонте, потому что большинство рабочих не интересовал ни заработок, ни производительность, ни качество; им лишь бы день прошел, среднее все равно выведут, и пусть за все голова у начальства болит, им даже было лучше, если завод не работал. Задержался он и на остановке -- более часа прождал автобус, хотя тут же висел график движения и объявленный ин-тервал не превышал десяти минут. Поведай ему кто в его бытность областным прокурором, что ав-тобусы в области ходят с часовым перерывом, что есть предприятия, подобные кирпичному заводу, он бы наверняка сказал: сгущают краски, обобщают частные, не типичные случаи.
И к той горестной вине, что признал он за собой в апрельскую ночь, после ухода ночного посланника Бекходжаевых, он без жалости к себе при-бавлял и горе-завод, и автобус, который люди до-жидаются часами. Ведь все это должно было нахо-диться под контролем прокуратуры, а он возглавлял ее десять лет.
Наверное, на кирпичном заводе у него впервые и зародилась мысль продолжить свою теоретиче-скую работу в области права, которую он вел и учась в аспирантуре в Москве, и работая прокуро-ром в Узбекистане, когда он активно сотрудничал в крупных юридических изданиях, серьезно разра-батывал новое законодательство, неоднократно об-ращался к руководству республики с обстоятель-ными докладными о состоянии закона и права в стране.
Как человек, как гражданин он не имел права не обобщить опыт последних трех лет жизни.
В почтовом ящике вместе с газетой лежало пись-мо. Писем Амирхан Даутович ни от кого не ждал, потому удивился. Не имело письмо и обратного адреса.
На миг ему подумалось: может, Бекходжаевы еще чем-нибудь решили порадовать, но он ошибся. Письмо оказалось от доброжелателя, от анонимного доброжелателя. Это обрадовало и огорчило Амирхана Даутовича одновременно. Если даже добро люди пы-таются делать тайно, это еще раз говорило о не-благополучии нравственной атмосферы вокруг. В письме была вырезка из газеты и краткая записка, отпечатанная на машинке. Амирхан Даутович сразу узнал пишущую машинку из прокуратуры, потому что часто сам печатал на ней и видел сейчас четкий дефект, свойственный только ее шрифту: у буквы "ф" не хватало одного кругляша. В записке гово-рилось, что отправитель письма знает о трудном положении Амирхана Даутовича; ему вряд ли найти в области подходящую работу, потому что его не-доброжелатели широко распространили слух о его нервном заболевании -- оттого-то ему везде и отка-зывают.
Доброжелатель предлагал обратить внимание на объявление в газете, вырезку из которой прилагал.
Более того, он сообщал, что Амирхан Даутович туда уже рекомендован и там его ждут. Объявление в газете гласило: "Консервному заводу срочно тре-буется опытный юрисконсульт. Оплата по штатному расписанию. Предоставляется жилплощадь в ведом-ственном доме".
Амирхан Даутович долго мял в руках письмо и понимал, как оно оказалось кстати: после двух ин-фарктов и тяжелейшей пневмонии работать в горя-чих цехах среди пыли, да еще среди озлобленных людей у него уже не было сил. Иногда среди дня ему казалось, что он сейчас упадет или на узкоколейку, или на вагонетки с горячими кирпичами и уже больше никогда не поднимется. Пробегая трижды на дню по территории склада готовой продукции, он каждый раз думал: вот сейчас этот криво-косо уложенный штабель кирпича рухнет на него, и это будет конец. Но как ни странно, он не испытывал страха, хотя знал, что такие происшествия бывали, и все списывалось -- несчастный случай на произ-водстве. Да и попробуй отыскать виновника, когда над территорией склада целый день не опадает пыль-ный туман, а от лязга и скрежета старых вагонеток не слышно ничего уже в двух шагах, и народ тут тертый: найдет время и место поудачнее, чтобы сва-лить на голову что-нибудь потяжелее, если задумает.
Да и был ли смысл, ради чего стоило держаться за такую работу? Тому, что он попал сюда, могли радоваться только Бекходжаевы.
Поэтому, долго не раздумывая, утром из заво-доуправления он позвонил в соседнюю область по телефону, указанному в газетном объявлении. По тону разговора сразу уловил, что о нем кто-то хо-датайствовал и там его действительно ждали. Не возникло проблем и с переездом: машина с консервного завода через день доставляет сюда на об-ластную базу свою продукцию и может перевезти вещи прокурора хоть в один прием, хоть в два, как будет удобно самому Азларханову, пусть только назовет день. На том и согласились.
Амирхан Даутович поспешил подать заявление, и уже через день получил расчет, потому что в понедельник он ждал машину с консервного завода. В воскресенье, упаковав книги и сложив свои нехитрые пожитки, Амирхан Даутович поехал на кладбище попрощаться с Ларисой.
Ему нравился этот памятник из темно-зеленого с красными прожилками гранита, сделанный брать-ями Григорянами. Как и обещали, поработали они от души. Памятник Григорянов вряд ли напоминал кладбищенское надгробие, он вполне мог быть вы-ставлен на любой художественной выставке -чув-ствовалась твердая рука и вкус настоящих скульп-торов. Хороша была и низкая, отлитая по их эс-кизам, бронзовая ограда. На кладбищенской земле и деревья растут быстро, и сейчас вокруг могилы тополя и дубы заметно поднялись, а кусты роз так щедро разрослись, что скрывали соседние ограды.
Амирхан Даутович бывал здесь часто, почти каж-дое воскресенье, потому могила Ларисы Павловны была ухожена. У памятника он пробыл долго и спустился с кладбищенского холма, когда начало смеркаться.
Возвращаясь, он решил заглянуть на Лахути, попрощаться с домом, где он вырастил сад, где прожил почти десять лет и где был так счастлив с Ларисой. Все эти годы, послушный совету Зои Алексеевны, он избегал не только разговоров, даже мыслей о своем бывшем доме.
