– Следующий приступ я могу не пережить. Как долго я был в отключке?
– Минут семь, – ответил парень.
Сухопарый поднял руку к голове и провел ладонью по редеющим волосам, приглаживая их. Затем устремил на своего молодого сотрудника серые колючие глаза и осведомился:
– Профессор Старостин по-прежнему молчит?
– Да.
– Я хочу с ним поговорить. Помоги мне подняться, слабость еще не прошла.
Парень поспешно нагнулся, взял шефа под руку и помог ему встать на ноги.
– Хорошо, – сказал тот, выпрямившись. – Подгони машину к крыльцу, а я пока приведу себя в порядок.
Сорок минут спустя сухопарый стоял перед белой кроватью, на которой лежал профессор Старостин. Профессор был одет в больничный халат, запястье его правой руки было приковано наручником к стальной перекладине кровати. На осунувшемся лице Старостина темнели синяки и ссадины, глаза глубоко запали и смотрели на стоявшего перед ним высокого человека в сером плаще затравленно, с затаенным испугом.
– Валерий Аркадьевич, я не хочу причинять вам вред, – спокойно сказал сухопарый. – Но я вынужден быть настойчивым.
Профессор разомкнул потрескавшиеся губы и тихо проговорил:
– Я устал. Оставьте меня. Прошу вас.
Сухопарый медленно покачал головой.
– Нет.
В тусклых глазах профессора Старостина замерцала ненависть.
– Вы добились, чего хотели, – сказал он. – Власть, деньги… Что вам еще нужно?
Некоторое время сухопарый молча разглядывал профессора, затем повернулся к стулу, взял его за спинку и поставил перед кроватью, после чего сел на стул и сказал:
– Благодаря вам, Валерий Аркадьевич, я добился очень многого. И я способен добиться большего. Но дело в том, что я умираю.
– Мы все умрем, – сказал профессор Старостин.
Сухопарый посмотрел на него в упор и неторопливо проговорил:
– Ваш препарат помог мне яснее осознать свои цели. И добиться их. Но, к сожалению, из-за побочных эффектов мой организм быстро изнашивается. Очень скоро меня ждет мучительная смерть. А это несправедливо. Человек с моими способностями не должен умирать. Не так быстро. Смерть… – Он на секунду замолчал, подбирая нужное слово, после чего договорил: – …Оскорбляет меня.
Профессор посмотрел на него хмурым взглядом и тихо сказал:
– Вечной жизни не бывает.
– Я говорю не о вечной жизни. Я говорю о решении моих проблем. Я знаю, что вы нашли способ избавиться от побочных эффектов. – Сухопарый замолчал, посмотрел на профессора долгим немигающим взглядом. Затем сказал: – Валерий Аркадьевич, почему вы не хотите сотрудничать?
– Потому что вы чудовище, – ответил Старостин.
Сухопарый едва заметно усмехнулся.
– Валерий Аркадьевич, куда вы дели опытный экземпляр нового препарата? Где он?
– Я его… уничтожил, – тихо выдохнул Старостин.
Сухопарый покачал головой:
– Вряд ли.
– Вы ведь видели формулы. Препарат не может храниться долго. Он нестабилен и быстро разрушается.
– Только если не находится в человеческом организме, – сказал Сухопарый. – Вы сами говорили, что препарат можно синтезировать заново, получив его из крови донора. Но мне нужно, чтобы вы назвали имя этого донора.
Профессор чуть сощурил морщинистые веки и сказал тихо, с жесткой иронией:
– Вы не получите препарат. И вы умрете.
Сухопарый вскочил со стула, шагнул к кровати, склонился над профессором и схватил его длинными пальцами за плечо.
– Кому вы вкололи препарат? – Он яростным движением тряхнул профессора за плечо. – Назовите мне имя этого человека! Назовите мне имя – и ваши мучения закончатся!
Профессор посмотрел своему собеседнику в глаза, потом повернул голову и устремил взгляд на стену, давая понять, что разговор закончен.
Сухопарый выпрямился. Пару секунд он стоял перед кроватью, глядя на Старостина задумчивым, холодным взглядом, затем повернулся и вышел из палаты.
В коридоре трое крепких мужчин (двое молодых и один – среднего возраста, с небольшим шрамом у левого виска) поднялись с кресел и выжидающе посмотрели на своего сухопарого шефа.
– Он ничего не сказал, – не столько спросил, сколько констатировал человек со шрамом.
Сухопарый посмотрел на него, нахмурился и покачал головой.
– Может, перейти к более радикальному воздействию? – спросил человек со шрамом.
– Нет, – сказал сухопарый. – Он нам еще нужен. Не сломленным – физически и интеллектуально.
Еще несколько секунд он размышлял, затем посмотрел на человека со шрамом и приказал:
– Переверните всю страну с ног на голову, но найдите донора. Сконцентрируйтесь на историях «невероятных карьерных взлетов». Установите наблюдение за победителями интеллектуальных шоу и викторин. Мы ищем одного-единственного человека. Действуйте!
– Активность в производственном секторе Китая снизилась в декабре впервые за последние семь месяцев, – доложил Глеб Черных, настороженно поглядывая на Беклищева, сидящего во главе стола. – Тем самым подтверждая необходимость применения новых мер стимулирования в экономике. Предварительный индекс по закупкам снизился до сорока девяти пунктов в сравнении с ноябрьским значением в пятьдесят пунктов.
– Европа тоже замедляется, – не слишком уверенно заметила Рита.
Она, так же, как Глеб Черных, сидела в кресле перед столом, чувствуя себя немного не в своей тарелке и стараясь не смотреть Беклищеву в глаза.
– Растущее дефляционное давление приведет в конечном итоге к слабому спросу, – продолжил Глеб, глядя на Беклищева и словно не заметив слов Риты.
– Европа не просто замедляется, – снова подала голос Рита. – Замедляются ее «локомотивы», а это будет похуже, чем с ситуацией в Китае.
Глеб посмотрел на Риту и неприязненно проговорил:
– Маргарита Алексеевна, вы в компании всего вторую неделю…
– Глеб, осади, – перебил его властным голосом Беклищев. Затем кивнул на листок, лежащий перед ним на столе, и сказал: – Маргарита Алексеевна, что вы ожидаете по данному кроссу?
– Ну… – Рита запнулась. – Я ожидаю небольшой рост цены в виде завершения коррекции.
– А вот тут? – Беклищев ткнул коротким пальцем в излом графика.
– Данный кросс на сегодняшний день получается одним из самых техничных, – сказала Рита, тайно изумляясь тому, как из нее «само лезет» все то, что она прочитала за последние дни. – Волна i уже сформировалась, – продолжила она. – И началось формирование волны ii. Если данное предположение верно, то впереди нас ждет…
– Лакомый кусок, – усмехнулся Беклищев, уважительно глядя на Риту. – Я тоже так думаю. Глеб, теперь ты согласен?
– Нет, – сухо сказал Глеб.
Беклищев повернул голову и посмотрел на четвертого из присутствующих в комнате. Это был худощавый мужчина лет тридцати пяти на вид, немного угловатый, с умным, ироничным лицом.
– А ты как думаешь, Артем?
– Я думаю, Маргарита права, – ответил тот. – А Глеб ничего не понимает в волновом анализе.
– Ну, знаешь! – возмущенно проговорил Глеб.
– Решено, – перебил его Беклищев. – Мы рискнем. Теперь давайте обсудим второй вопрос. Сегодня завершается заседание ФРС по ключевой процентной ставке. Отсутствие каких-либо четких сроков повышения ставки не дает нам нужного вектора. А это значит…
– Простите, – перебила Рита. – Можно я выйду?
Беклищев посмотрел на нее удивленно.
– Что-то случилось? – сухо спросил он.
– Да… – выдавила из себя Рита. Она подняла руку и потерла пальцами висок. – У меня была бессонница. Мне немного нездоровится.
– Хорошо, можете выйти, – сказал Беклищев. – Но в будущем я не желаю слушать истории о том, как вы спали. По крайней мере, во время совещаний.
– Простите, – сдавленно пробормотала Рита.
Она встала из-за стола, повернулась и быстро вышла из кабинета. Когда дверь за ней закрылась, Глеб усмехнулся и предположил:
– Может, у нее критические дни?
– Может, это у тебя критически дни? – поддел его Артем. – Она работает в компании всего вторую неделю и уже уделала тебя, как щенка.
– Уделала или нет – это еще бабушка надвое сказала, – хмуро огрызнулся Глеб. – А если она окажется права, то это тоже ничего не будет значить. Даже дуракам иногда тоже везет.
– Все обсудили? – холодно прервал их перебранку Беклищев. – Теперь давайте вернемся к делам.
* * *
Рита стояла в туалете, перед раковиной. В висках у нее стучало и пульсировало, в затылок бил колокол.
Почувствовав новый прилив тошноты, она оттолкнулась ладонями от раковины, быстро вошла в кабинку, и там ее снова вырвало.
Немного придя в себя, Рита вернулась к раковине, открыла воду и сполоснула холодной водой руки, лицо и рот. Смыла с век поплывшую тушь. Нагнулась, чтобы набрать в ладони еще пригоршню воды, и вдруг услышала легкий скрип, как если бы кто-то водил пальцем по запотевшему зеркалу. Рита, обмирая от страха, медленно подняла голову и – оцепенела от ужаса. На запотевшем зеркальном стекле чьим-то пальцем были начертаны цифры:
