– Нет, я с друзьями тут…
– Красивое название – «Капитан! – И он вдруг запел:
Капитан, капитан, улыбнитесь:
Ведь улыбка – это флаг корабля… —
У него был сочный, приятный голос:
– Капитан, капитан, подтянитесь,
Только смелым покоряются моря!
Сильный и спокойный, он сам смахивал на этакого романтического капитана.
Дождь между тем и не думал утихать. Надо было отправляться в школу. «Капитан» принялся прилаживать рюкзачок к спине своего подопечного. При всей очевидной сноровистости делать это, держа одновременно зонтик и складной стул, ему было непросто, и я предложил свою помощь. Потом я вызвался проводить их до школы, неся стульчик. Я сказал: «Мне тоже надо там»… – не уточняя: может быть, поговорить с завучем, а может быть, просто в туалет. «Капитан» не спрашивал. Кивнул, и мы пошли. Мальчик разделся в гардеробе, «капитан» же не стал стягивать куртку. Мы поднялись на второй этаж. Он проводил своего школьника до самого класса и, пристроив стульчик у противоположной стены, спокойно уселся на него, заложив ногу за ногу.
– Вы что, так и будете сидеть? – удивился я.
– Так и буду, – улыбнулся он. – Я – охранник. Охраняю вот Кирюшку.
– Ему угрожает опасность? – спросил я.
– Кому сейчас не угрожает? – расплывчато ответил охранник.
– Он – сын важного человека?
– Важного, важного, – словоохотливость охранника явно сошла на нет.
– А ведь это – такая школа… Здесь учатся, наверное, дети и других важных людей…
– Вот именно. Будущие капитаны жизни. Да вы оглянитесь вокруг…
Я оглянулся. В коридоре маячили еще несколько мужчин, которые никуда не спешили в эти минуты. Некоторые прохаживались, заглядывали в окна или рассматривали школьные стенды и стенгазеты. Некоторые наподобие моего знакомца угнездились на стульях и спокойно вели наблюдение за дверями, скрывшими их питомцев. Нежная мелодия взамен привычного резкого звонка известила о начале урока. Никто из охранников не изменил своего положения. Я насчитал их девять человек.
О-ля-ля!
Тут я сообразил, что если мой новый знакомец просиживает все уроки в коридоре, то наверняка он видел пропавшую собаку. И он действительно видел ее.
– Она, как часовой, всегда сидела на одном и том же месте – не под самой дверью, а чуть подальше, под стенгазетой. Сидела неподвижно, иногда повизгивала, но тихонько, урок вести не мешала. Но вот уже три дня, как не приходит. Не берут, наверное, оставляют дома.
Если бы!
Вечером мы собрались на производственное совещание.
По молчаливому уговору председательствовал Валерий.
Первым докладывал свои впечатления Юрий Архипович.
– Школа, будем говорить, классная, я такой не видел в нашем округе. Раньше там размещалось ПТУ. Потом ПТУ закрыли, здание снимали под склад-магазин печатной продукции. Два года назад уважаемая Далила Рафаиловна выкупила здание и устроила в нем школу «Капитан».
– Она занимается другим бизнесом? – спросил Валерий. – Это же немалые деньги. Тем более, вы говорите не «арендовала», а «выкупила».
– Будем так говорить: возможно – бизнесом, а возможно – ссуда в банке под солидные гарантии родителей учащихся этой элитарной школы. Нам впрямую спрашивать было не с руки. Мы с Глафирой были вроде как родители, с чего это стали бы учинять форменный допрос!
– Понятно, – кивнул Валерий.
Мне тоже было понятно, и я тоже кивнул. И в свою очередь рассказал о своих впечатлениях и о знакомстве с персональным охранником одного из детей.
– Зданию засадили, будем говорить, евроремонт, продолжал Юрий Архипович. – Далила, беседуя с нами, это обстоятельство подчеркивала, будем говорить, даже хвасталась тем, что в каждом классе повесили разные бра, сказала, что на уюте и развитии вкуса школа «Капитан» не экономит, а мы с Глашей важно кивали, соглашаясь отдать своего как бы ребенка в этот рай.
– Какое странное имя – Далила, – заметил Валерий, – ветхозаветное.
– Она и этим, будем говорить, прихвастнула, – засмеялся Юрий Архипович. – Сказала, что они с мужем библейская пара, потому что мужа зовут Самсоном. Так что Самсон и Далила. Не слабо, а?
Все согласились, что не слабо. Но поиску собаки это вряд ли могло помочь.
На встречу с возможным квартиросъемщиком я поехал на метро. Я прикинул, что, учитывая московские пробки, до Преображенки быстро добраться на машине не получится, и решил потолкаться в городском транспорте. А толчея была действительно знатная. Знатная была толчея – и в метро, и в трамвае, который вез меня до Халтуринской улицы. В общем, я взмок, пока добрался до своей «однушки», тем более что от трамвая до дома уже бежал, боясь не успеть к оговоренному времени. Успел. Мой потенциальный квартиросъемщик, видимо, был не столь пунктуален, как я. Я думал, что мы столкнемся буквально у двери. Ничего подобного! Ну ладно. По крайней мере, можно было принять душ и переодеться. В дверь, прямо скажем, никто не ломился. Да я не очень-то и переживал. Приготовил себе кофе, нашлись даже какие-то сухари. Уселся на кухне возле маленького стола, покрытого рябеньким белосерым пластиком. Включил телевизор.
О-ля-ля, бальные танцы! Кто любит футбол по телевизору, кто теннис. А я балдею от бальных танцев.
Ну и зачем мне отдавать кому-то мой родной уголок?
Солдат должен иметь место, где провести редкий и короткий отпуск. Заповедное место. Вот тут оно, мое место, и есть. Пара из Англии между тем творила чудеса. Исполнялись латиноамериканские танцы. Женщина была стройна, гутаперчива, ритмична и хулиганиста. Она была почти раздета. И она была почти коричневого цвета. При голубых глазах и сугубо европейском типе лица. Видно, мои вкусы совпадали со вкусами оператора, потому что эту пару чаще других брали крупным планом. Интересно, она натирается чем-то красящим или добивается такого цвета кожи на курортах и в соляриях? Хотелось думать, что это все-таки загар.
Тут в дверь позвонили.
Отрываться от умопомрачительной самбы не хотелось. Тем более что уже не хотелось сдавать квартиру. Однако решение отказать съемщику еще не созрело. Оно только-только начало во мне шевелиться, это безответственное решение.
Я повернул «собачку» и открыл дверь.
На пороге стояла Ева.
Ева стояла на пороге моей квартиры, а я, молча, смотрел на нее, я смотрел на нее, как настоящий баран на незнакомые новые ворота, и молчал, ничего не говорил, не кидался обнимать любимую женщину, целовать, даже не приглашал войти. Ступор это был, настоящий ступор так, как я понимаю значение этого слова.
– Можно войти? – с еле заметной улыбкой спросила Ева, и меня словно расколдовали, оцепенение упало, словно отомкнутые кандалы, и я резко засуетился. Сделать приглашающий жест, принять куртку, предложить тапочки, показать, где ванная комната. И все корректно – пятки сомкнуты, спина прямая, полупоклон, полупоклон, полупоклон. Короче говоря, на смену ступору пришел какой-то театральный идиотизм. Хоть бы вина, ей-богу выпить, очнуться окончательно! Но я в этой квартире давно не живу, запасов нет, ничего нет, кроме двух поломанных сухарей.
– Ева, – наконец выдавливаю я из себя. – Кофе?
Она согласилась. Кофе так кофе.
Кофе.
Но легкости нет. Радости нет.
Ничего нет, кроме тревоги.
– Как ты нашла меня?
– Это не трудно.
Взгляд на меня. Взгляд на часы.
– У тебя есть второй ключ?
– Да, конечно. – Я кинулся к шкафчику. – Вот, пожалуйста.
– Спасибо. Я приду сюда, если понадобится. Можно?
– Конечно!
Господи, нет ничего, что бы я для нее не сделал. Она поднялась:
– Мне пора.
Я тоже поднялся.
И вдруг почувствовал жгучее, отчаянное желание. И шагнул к ней. Ни любовь, ни дружба, ни все напластования культуры, ни закон, в конце концов, – ничто не могло меня остановить. Если бы она противилась, я бы взял ее силой.
Но прибегать к силе не пришлось.
Мы рухнули на диван, лаская и раздевая друг друга. И осыпая друг друга поцелуями.
Потом она сказала:
– Мне действительно пора.
И ушла.
Надолго?
Навсегда?
Как-то она сумела не ответить на самые важные вопросы.
И все же мы нашли спаниельку. Вернее – не мы, а Юрий Архипович, и не саму собаку, известие о ней. Однако, по порядку. Неподалеку от школы «Капитан», возле одного из жилых домов среди свободных от служебных и домашних обязанностей игроков в домино появился новый человек. «Смурной, небритый, прокуренный, пропитый», как поется в известной песне известного шансонье, он сразу заслужил симпатии товарищей по дощатому столу. Не запущенностью вида – игроки и сами были не денди; не искусством «брать конца и делать рыбу» – тут гужевались опытные «козлятники», все ребята – не промах; и даже не шутками-прибаутками: по словам того же исполнителя «тут, с каких ни взглянуть сторон, – каждый сам себе цицерон». Так чем же? А простым потертым полиэтиленовым пакетом. Потому что ОН вытащил из него бутылку водки и баллон пива «Афанасий». «“Афанасий” – правильное пиво» – радостно закричали неухоженные люди, знакомые, как выяснилось, с телевизионной рекламой.
