– Давно «козла» не забивал, – объяснил свое появление новенький. – А тут тачку починил мужику – и вот, будем говорить, скромная премия. Так что, вперед, за все хорошее!
Стаканчики нашлись. Картонные. Народ причастился.
– Ты чего, тачки чинишь? – догадались мужики.
– Ну.
– Ну ты даешь!
Эти мужики давно уже ничего не чинили и вообще не производили общественно полезного продукта.
– За исключением дерьма! – находчиво уточнил один из них. Он как раз играл в паре с вновь прибывшим. А вновь прибывший вдруг как вскочит, да как заорет на него:
– Сам ты – дерьмо собачье, блин, ты чего творишь, козел! Делай «по», «по» делай: концы-то у нас, ты чего, не догоняешь, что ли!
Незадачливый доминошник схватился было за костяшку, чтобы перевести ее на другой конец «козла», но народ закричал: «Куда, карте место», – и не дал исправить стратегическую ошибку. И «рыбы» не получилось. «Баран!» – сокрушенно вздохнул новенький, у которого сорвалась эффектная победа. Ему посочувствовали. Он оказался своим в доску парнем.
Это был, разумеется, Юрий Архипович, который без труда вошел в образ. В свой, по сути, недавний образ. Игра продолжалась. В полиэтиленовом пакете еще нашлась бутылка плюс пиво плюс сигареты. И наступила стадия, наступил момент, когда любой вопрос из любой области действительности не вызывает удивления, а напротив, ввергает народ в добросовестную задумчивость. Уловив такой момент, Юрий Архипович, как бы между прочим, как бы небрежно, спросил насчет хромой собачки марки «спаниель» – не видел ли кто случайно. Народ задумался, народ жевал губами, народ курил сосредоточенно. Народ честно пытался вспомнить. Но не вспоминалось.
Надо сказать, что мы с Валерием к этому моменту уже прочесали прилегающую к школе округу. Валерий проколесил тут на велосипеде, проинспектировал мусорные баки (у него были самые печальные предположения), я беседовал с дворниками. «Хождение в народ» Юрия Архиповича было нашим последним шансом. Больше идей не было.
Смешали костяшки, продолжили игру. И вдруг партнер Юрия Архиповича, человек со спутанной, давно не мытой бородой, положил кости на стол и произнес:
– А Филя!
– Чего Филя? – спросили его.
– Да чего-то говорил тама…
– Где тама?
– Тута.
– Когда?
Непосильная работа мысли омрачила заросшее лицо.
И вдруг оно озарилось счастливой улыбкой.
– Вспомнил!
– Так когда?
– А когда Филя бутылку приносил – ноль восемь!
Это было знаменательное событие, потому что бывший жековский электрик Филя, в сущности, никогда ничего не приносил – только подставлял, когда разрешали, стаканчик. А тут принес, действительно, бутылку и, действительно, 0,8! Народ в тот момент весь поголовно страдал после вчерашнего и бутылку принял трепетно, как больной – лекарство. Что, как, откуда, – никто и не спросил, не до того было. А человеку-то нужно было поделиться информацией, и он поделился с тем, кто его хоть в пол-уха, да выслушал. И он рассказал как раз про собаку.
– Какая собака-то? – с деланным равнодушием спросил Юрий Архипович. – Не спаниелька ли?
– А хрен ее знает, – отозвался Борода (так его здесь все называли). – Я не спрашивал, мне, короче, на фиг не надо.
– Ну и чего? – спросил Юрий Архипович.
– Филю, короче, наняли собачку замочить.
– Кто нанял-то?
– А хрен его знает, мужик.
– Какой мужик? Знакомый?
– Пошел ты! Привязался, как репей. Мужик и мужик. Вроде чурка. Не помню.
– И замочил Филя-то собачку?
– А хрен его… Раз бутылку принес, так, наверное, и замочил.
Нужно было срочно отыскивать Филю. Юрий Архипович сказал, что дело это не слишком сложное. Доминошники – народ грубый, но робкий и отлучаться далеко от своих подъездов не решаются. Даже в магазин близлежащий за сигаретами предпочитают послать кого-нибудь. Сами не идут, дичатся. Да и то сказать, внешний вид у них чаще всего годится только для сугубо локального употребления: дешевые треники с засаленными лампасами, случайные куртки, бессменные вязаные шапочки.
– Умолчим уж о том, – закончил Юрий Архипович, – что называется, будем говорить, мордой небритого лица…
Мы сидели в своем «офисе», то есть в квартире Валерия, и планировали завтрашний день. Юрию Архиповичу не стоило мозолить глаза своим новым приятелям. Лучше было не переигрывать, оставить эту компанию в резерве. Получилось, что «выходить на Филю» буду я.
Правда, договор на поиск собаки пока еще не был подписан, так что оплата наших усилий была абсолютно не гарантирована. Это несколько сбивало энтузиазм.
Но Валерий заметил, что первое дело – есть первое дело, и его результат для нас важнее гонорара. Того скромного гонорара, что мы указали в договоре.
– Пилотный номер! – сказал он и засмеялся.
Я тоже по инерции подхихикнул, хоть мне совсем не улыбалось сообщать девочке о гибели ее собачки.
В дверь позвонили. Пришла хромоножка. Она принесла нам договор, подписанный отцом.
– Папа только исправил сумму оплаты, – сказала она смущенно. Я взял договор, взглянул на него и передал Валерию. Сумма была удвоена.
– Ну что ж, – сказал Валерий, – теперь с удвоенной энергией…
Меня со страшной силой тянуло заглянуть на свою квартиру на Преображенке. «Но я себя смирял, становясь…» Нельзя не руководствоваться здравым смыслом. Так можно потерять себя.
Итак, мне предстояло не слишком сложное дело: найти пьяницу Филю и подробно его расспросить: где, когда и каким образом он прикончил собаку и куда выбросил тушку. Предъявить мертвую собачку мы скорей всего не сможем. А что же сможем в таком случае предъявить? Филю? Или просто словесное утверждение? Все это как-то не вязалось с романтическим представлением о частном сыске. Вернуть девочке любимую собаку мы не можем, а деньги получим только за печальное известие.
Спал я скверно, но, кажется, впервые бессонница моя была вызвана не мечтаниями о Еве, а другими предметами. Под утро меня посетила спасительная мысль, и я ухватился за нее, как утопающий за соломинку: а что, если Юрий Архипович напал на след совсем другой несчастной собаки? Конечно, это было наивно и даже глупо: такие совпадения… Но с другой стороны – разве мало в мире случайностей? И я решил, прежде чем отыскивать Филю, поговорить еще раз со своим новым знакомым, телохранителем маленького Кирюши. Я расспрошу его поподробней о собачке, которая приходила с девочкой в школу: возможно, он запомнил какие-нибудь приметы, и они, эти приметы не совпадут с приметами, которые, возможно, запомнил Филя, и окажется, что убита совсем не та собака. Ура. Хотя какие еще могут быть приметы, если собака хромая? Уж хромоту-то каждый заметит. Это так. Но все-таки… Мне стало почему-то спокойней от этих мыслей, и я уснул.
Проснулся я рано, но Валерий, оказывается, опередил меня. Кофе и яичница были уже готовы. Сам же он выглядел неважно. Он сказал, что на него накатывала ночью какая-то нервная волна, что-то похожее на дурное предчувствие. Вообще-то я привык внимательно относиться к настроениям моего друга. Но это наше собачье дело… Я пожал плечами.
Валерий же, когда узнал, что я решил начать день с визита в школу «Капитан», вызвался идти со мной. Он оделся ребенком! Я удивился тому, как вещи меняют облик. Нужно было специально всматриваться в его лицо, чтобы заподозрить в нем взрослого человека. Я тоже оделся с доступным мне шиком. Прилично одетый мужчина с ребенком – обычное дело в коридорах элитной школы.
Не было и четверти десятого, когда мой «Москвич» затормозил у компактной парковки школы «Капитан». Свободных мест не оказалось, я включил аварийный сигнал и стал соображать, куда пристроить машину. Вдруг я увидел человека, который быстрым шагом, едва не срываясь на бег, шел к парковке. Кто-то из родителей, отведя свое чадо в класс, спешил по делам, и одно парковочное место, стало быть, сейчас освободится. Человек был небольшого роста, субтильный, чтобы не сказать – поджарый, на нем было длинное драповое пальто с поясом и тирольская шляпа. Длинное пальто явно было данью моде этого сезона. Шляпа же могла бы быть и другой – широкополой, как у Михаила Боярского. Однако и в таком варианте он выглядел довольно стильно. Наблюдал я за ним, разумеется, не для того, чтобы оценить качество гардероба случайно попавшегося мне на глаза франта. Меня интересовало, действительно ли он направляется к своей машине и где именно она стоит.
Человек в тирольской шляпе достал из кармана пульт и направил его на серый «Пежо», такой же компактный, как его хозяин. Машина отозвалась веселыми огоньками, человек вскочил на водительское место, захлопнул дверцу и рванул с места, как настоящий неразумный лихач. Я тоже нажал на газ – не столь резко, разумеется, но решительно, – чтобы занять освободившееся место для парковки. Я заглушил мотор и, собравшись выходить из машины, взглянул на Валерия. Обычно он первым спрыгивает со своего сиденья, и я заученным движением нагибаюсь вправо и нажатием кнопки запираю пассажирскую дверь. Пульта дистанционного управления у моего «Москвича» нет. Валерий, однако, на этот раз замешкался: он что-то записывал в блокнотик. Записав, аккуратно разложил по карманам блокнот и шариковую ручку и только после этого взялся за ручку двери. Но не успел он выпрыгнуть из машины, как мы услышали вой сирен, и, промчавшись мимо нас, во двор школы одна за другой влетели три милицейские машины и одна машина «скорой помощи».
