Взял в руки телефон и снова набрал ее номер. Опять абонент вне зоны, что ты будешь делать! Может, она сбежала?! Просто взяла и сбежала от старого мужика, осмелившегося ее взять в больничном кабинете на больничной кушетке.
– Нинель! Нинель, ее нет!
– В смысле? – сестрица широко зевнула, она просто обожала в выходные подольше поваляться в постели.
– Ее нет возле дома! Ее машины нет! Ее телефон отключен! Я не знаю, что делать! – на повышенных тонах доложил сестре Климов.
– Не паниковать для начала, – строго попросила сестрица. И посоветовала: – Зайди к ней домой, не сиди старым дураком в машине.
– Я не знаю номера ее квартиры, Нинель!
– Беда какая! – насмешливо фыркнула сестрица. – Спроси у соседей.
Климову было неловко. Жутко неловко топтаться на лестничной клетке первого этажа перед дверью, которая первой попалась ему на пути. Вот что он спросит, когда ему откроют?! А где живет такая-то дама, которая сегодня не вышла ему навстречу с чемоданами? А вам, гражданин, зачем, спросят его. А он должен будет ответить, что волнуется. А с какой стати волнуется? Потому что близки? А раз близки, чего же тогда адреса не знает?
Слава богу, никто ему не стал задавать никаких вопросов и требовать с него неловких ответов. Ему открыл волосатый парень лет двадцати пяти с заспанной физиономией, жующий огромный бублик с маком.
– Валя? Которая в областной гинекологии работает? – уточнил парень, дождался скромного кивка от Климова. – Как раз над нами, на втором этаже. Только ее нет.
– А где она? Извините, мы условились о встрече, – осторожно забеспокоился Климов. И тут же принялся безбожно врать: – У нас пациент на сегодняшний полдень важный. Она обещала мне ассистировать. А ее нет. И на звонки не отвечает.
– А может, она к вашему пациенту как раз и поехала? – с чего-то предположил волосатый парень и на минуту перестал жевать, закатив глаза под лоб, будто силился что-то припомнить. И вдруг как заорет: – Наташ! Наташа, иди сюда!
В темную прихожую вышла молодая девушка, голоногая, длинноволосая, в мужской рубашке на голое тело, застегнутой не на те пуговицы. Климов смутился, поняв, чему он мог помешать.
– Здрассте, – кивнула девушка, внимательно оглядывая седовласого мужчину представительной внешности, хорошо одетого, правда, неряшливо побритого.
– Вот, Наташа, Валю доктор ищет. У них на сегодняшний полдень операция назначена, а ее нет. А обещала быть. Ты с ней вчера трещала во дворе о чем-то. О чем?
– Да ни о чем особенном, – дернула девушка плечами, колыхнув не стиснутой лифчиком грудью. – Она отъезжать собиралась. Просила переставить машину. Моя ей немного мешала.
– В котором часу это было? – спросил Климов.
– Так… – она смешно сморщила носик. – Я закончила работу в шесть двадцать. Час шлялась по магазинам. Это семь двадцать. Приткнула к ее бамперу тачку, пошла с пакетами к подъезду. И тут она выбегает. Вся такая…
– Какая?
– Нервная, что ли. Или возбужденная. Нет, скорее нервная. Да, – кивком утвердила Наташа. – Попросила выпустить, я выполнила. Даже обрадовалась, что на ее место свою машину втисну. Спрашиваю, куда это на ночь глядя? Она же никогда после семи из дома не выходила.
– Много ты знаешь! – недоверчиво фыркнул ее парень, доедая маковый бублик.
– Знаю! Я вечерами тоже всегда дома. Ее шаги над головой постоянно слышу. Это тебя вечно нет и…
– Она ответила? – перебил их Климов.
– Что?
– Ну, куда она на ночь глядя собралась? – Всеволод Иванович начал терять терпение, нервно поправляя очки на переносице. – Она ответила?
– Ничего конкретного, – помотала девушка головой. – Проговорила что-то насчет какой-то пациентки, что ли. Так, что-то невнятное. Точно не скажу. Я уже в машину садилась. Ах да! Вспомнила! Она при мне звонила какой-то Зое Ефимовне.
– Зое Ефимовне?! – вытаращился Климов. – Вы ничего не путаете?
– Нет, сто процентов, – она вдруг подняла правую ногу и потерлась ступней о лодыжку левой. – Вы извините, прохладно.
– Это вы меня извините. – Климов отступил на шаг от двери. И все же спросил еще: – Больше она не возвращалась?
– Нет, – в один голос воскликнули молодые и захлопнули дверь.
Он вернулся в машину и какое-то время сидел, тупо уставившись на баранку руля. Думать о том, что натворила Валентина, не просто не хотелось. Думать об этом было страшно.
– Алло, Нинель! – завопил он, отъехав от дома метров на триста и приткнувшись в каком-то замусоренном незнакомом тупичке. – Беда, Нинель! Беда!
– Что? – выдохнула сестрица со странным клекотом. – Она тебя бросила?
– Она пропала, Нинель! Она пропала! Моя Валечка! Глупая девочка, она… Она такое натворила!
– Так… А ну прекрати немедленно истерить, Сева, – уже чуть спокойнее, чуть громче приказала сестрица. – Ты возле ее дома, как я догадываюсь? И она к тебе не вышла?
– Да. Не вышла. – Климов неожиданно всхлипнул, чего не делал с восьми лет, со времен разбитых коленок. – Но ее не было всю ночь дома. Она уехала вечером и… И не вернулась, Нинель!
– Значит, все-таки она тебя бросила, – печально вздохнула она. – Перепугалась, что все развивается слишком стремительно, и уехала. Жди понедельника, Сева. Что еще могу тебе посоветовать? Она выйдет на работу, вы серьезно поговорите. Только, умоляю, не дави на нее, Сева! Ты ведь… Ты ведь совершенно не разбираешься в женщинах.
Неожиданно он ей поверил. И даже немного успокоился. Нет, ему, конечно, было горько от мысли, что Валечка так и не решилась на переезд к нему. Что она перепугалась. И даже, не позвонив, удрала. Но это было много лучше, чем думать о том, о чем думать было страшно. Он решил себя как-то занять на выходные, предупредил сестрицу и улетел вечером в субботу в Москву. Там навестил старого приятеля, устроившегося великолепно. Они ужинали в ресторане, в воскресенье до полудня проиграли в теннис. Потом обедали в его доме, в кругу большой дружной семьи, в составе которой были уже и внуки. Вечером друг проводил его в аэропорт и дал совет не торопиться с отношениями с помощницей.
Климов все ему рассказал еще накануне за ужином.
– Понимаешь, Сева, – доверительно глядя ему в глаза, говорил приятель, – хороший секс с хорошенькой молодой женщиной это не повод ломать привычный уклад жизни в твоем возрасте. Вот скажи, тебе комфортно одному?
– Ты знаешь, да, – нехотя признался Климов, посасывая дольку лимона, они решили выпить в баре аэропорта по сто граммов коньяка перед его вылетом. – Чистоту в доме поддерживает приходящая уборщица. Готовит мне сестра. Бывает, накатывает хандра, но…
– Но это не оттого, поверь, что в доме тихо и комфортно. – перебил его приятель. – Это просто возраст, Сева. А представь, у тебя появятся дети! Пеленки, болезни, сопли, крик, шум. Тебе это надо в семьдесят лет?!
– Ну почему сразу дети? – перепугался Климов.
– Ей тридцать пять, Сева! Она захочет детей! И тогда все… Конец твоей размеренной, тихой, спокойной жизни. Подумай, Сева. Хорошо подумай, прежде чем на что-то решаться…
Всю дорогу до дома, пока летел, Климов думал над его словами. И неожиданно признался самому себе, что приятель не так уж и не прав. Валечка молодая и здоровая, она непременно захочет похода в загс, потом детишек. А он-то? Он захочет того же?
Поэтому, подъезжая на такси к своему дому, тонущему в темноте, он почти не жалел о скоропалительном бегстве Валечки. Так, значит, так. Завтра утром он поговорит с ней, озвучит свои желания, выслушает ее и тогда уже станет принимать решение. А пока же ему надо разобрать дорожную сумку. Принять душ, надеть уютную пижаму, забраться в кровать с книгой. Прочесть пару страниц, прежде чем глаза начнут слипаться. И постараться хорошо выспаться.
Он выспался. Встал вовремя. Сделал разминку, которой не пренебрегал последние сорок лет. Принял душ, тщательно побрился. Приготовил себе завтрак из трех яиц, бутербродов с маслом и сыром и кофе. Надел черную тонкую водолазку, темные брюки, светлый пиджак. Взял в руки любимый кожаный портфель, привезенный ему Нинель из Европы много-много лет назад. Подхватил со столика в прихожей ключи от дома и машины, и тут звонок. Звонок от сестры! Он перепугался сразу. Нинель никогда ему не звонила по утрам. А по утрам понедельника особенно.
– Что-то случилось? – спросил он с упавшим сердцем, когда ответил ей.
– Да, – сухим, жестким голосом ответила Нинель. – Ее нашли.
– Кого?
Он сразу понял, о ком она! Сразу понял, что дело дрянь, иначе сестрица не стала бы говорить таким противным скрипучим голосом. Такой голос и подобная интонация означали осуждение.
– Валечку нашли! – не сказала, выплюнула Нинель.
– Нашли?! Почему нашли?!
Климов вдруг почувствовал, что его не держат ноги. Коленки ослабли, подогнулись, он опустился на небольшую мягкую банкетку под зеркалом. Машинально глянул на свое отражение. Боже, как он стар! Он стар и дряхл! Не стоило и мечтать о такой женщине, как Валечка.
