Виктор вздохнул:
— Ладно, иди — лови машину. Попробуй договориться с водилой: может, колесами возьмет? Спроси еще, где тут ларек пивной поблизости. Или разливнуха.
— Зачем?
— Надо с ханыгами местными договориться, они за поллитру на нос все тут перекидают.
— Слушай, а если у Папы Карлы одолжить? Он же все равно сидит там, ждет, — вспомнил Ройтман.
— Достойная мысль, — похвалил Виктор.
Павел замялся:
— Только… Слушай, сходи ты, а? Мне он точно ни копейки не даст.
— Ладно. Схожу.
— Если что — где встречаемся? Здесь?
— Наверное… Или же я у нашего болезненного друга Михаила Исааковича буду в кабинете, документы на колеса оформлять.
— Желаю удачи, — хмыкнул Павел, исчезая за дверью, ведущей во внутренний двор.
Рогов без особого энтузиазама пожал плечами и ещё раз окинул взглядом нежданно-негаданно свалившееся богатство.
На следующий день после вывоза автопокрышек, телевидение обьявило россиянам об очередном постановлении Правительства.
Виктор как раз ужинал и поначалу даже не очень вслушивался в слова диктора:
«В целях защиты отечественных производителей… обеспечение безопасности дорожного движения… извлечение преступных доходов от контрабанды и сбыта…»
— Что там опять?
Он все же отставил тарелку и посмотрел на экран. Впрочем, документ оказался не очень длинным:
— Мать их в душу!
Насколько уловил Рогов, с момента опубликования постановления запрещался ввоз в страну бывших в употреблении импортных автопокрышек и запасных частей, а также их реализация населению. Внешнеторговые операции в этой сфере разрешалось производить только юридическим лицам и строго на основании государственных лицензий.
Разумеется, для нарушителей предусматривались административные санкции — от штрафа, налагаемого на граждан, до закрытия предприятий розничной и мелкооптовой торговли.
— Как же это?
Комментарием к официальной информации послужил явно «заказной» сюжет, снятый журналистами в Центральной лаборатории ГАИ.
Прежде всего народу продемонстрировали леденящие душу видеокадры нескольких дорожных аварий и автокатастроф. Затем очкастый полковник в милицейской форме непонятно, но убедительно обвинил во всех этих бедах никуда не годные импортные колеса: дескать, они вовсе не приспособлены к нашему климату, плохо переносят «некоторые особенности» отечественного дорожного покрытия и вообще — противоречат принятым в стране ГОСТам.
В заключение, для особо непонятливых автолюбителей, дали короткое интервью по поводу соответствующих изменений в правила ежегодного техосмотра.
Когда на экране телевизора замелькали кадры из следующего, политического репортажа, Виктор непроизвольно опустил глаза в пол:
— Так… И что теперь делать?
Внизу, прямо под квартирой Рогова, матово-черными штабелями и шеренгами выстроилось в ожидании покупателей больше полутора сотен побывавших в употреблении заграничных покрышек.
Виктор вспомнил вчерашнюю веселую суету Ройтмана, погрузку-выгрузку дотемна, собственную радость от того, что удалось почти задаром выпросить у тетки из жилконторы ключ от подвала…
Он заскрипел зубами:
— У-у, суки!
И потянулся за телефонной трубкой:
— Алле, Пашка? Извините… А когда вернется? Передайте ему, чтоб сразу мне перезвонил. Это Рогов, Виктор… Рогов! Только обязательно.
… Впрочем, выяснилось, что Павел уже в курсе — первым делом, войдя в квартиру брата, он бросил на стол свежую газету с текстом на первой полосе:
— Ну, что скажешь?
При этом тон у Ройтмана был такой, будто именно Виктор подписывал вчера за премьер-министра злополучное постановление.
— Хреново.
— Это я и так уже понял. Меня сейчас другое интересует…
Вытащив из хозяйской пачки сигарету, Павел прикурил и выпустил дым под потолок:
— Меня сейчас интересует, — ладонь гостя легла на газету, — знал ли про это Папа Карла!
Первой реакцией Рогова было удивление:
— Да ну, ты что?
— Ладно, разберемся… Дай-ка телефон!
Однако, поговорить с приятелем братьям не удалось. В офисе сообщили, что Ян Карлович в командировке и будет только в конце месяца, а дома все время срабатывал автоответчик.
— Может, к Пиккельману на склад заехать?
— Придется… Вот ведь гад, подставил! Он-то уж точно знал про то, что будет запрет на импортную «резину».
— Ты думаешь? Откуда?
— Не знаю! Но такие, как он всегда в курсе.
По дороге к хозяйству Михаила Исааковича, братья вырабатывали тактику и распределение ролей при беседе с бывшим владельцем покрышек. Договорились сначала вежливо побеседовать, а потом уже действовать по обстановке.
— Паша, ты только не горячись. Сразу в морду — не надо!
— А как надо?
— Посмотрим…
Впрочем, вскоре выяснилось, что они прокатились впустую. В кабинете господина Пиккельмана сидел очень похожий на него, но абсолютно другой еврей.
— А где Михал Исакич?
— Заболел. Слег с температурой.
— Надолго? — Задал глупый вопрос Виктор.
— А я знаю?
Насчет вчерашних автомобильных покрышек собеседник тоже ничего вразумительного не сказал — все договора у Пиккельмана, а ему даже не оставили ключей от сейфа, просто попросили посидеть здесь, пока хозяин кабинета поправится. Мало ли что…
— Мало ли — что?
— Ну, на всякий случай.
Павел шагнул к столу, ухватил человечка за лацканы пиджака и зарычал ему прямо в физиономию:
— Так вот он, этот случай! Пиккельман где? Где старая сволочь? Куда спрятался?
Несмотря на тщедушный вид, «заместитель» Михаила Исааковича деньги свои получал не зря и молчал, как белорусский партизан.
После четверти часа криков, угроз и ругани, братьям удалось добиться от него только клятвенного заверения, что господин Пиккельман в самое ближайшее время созвонится с Виктором.
— Может, стоило врезать придурку пару раз? Чтоб заговорил? — Поделился сомнениями Павел, когда они вновь оказались в «запорожце».
— Нет. Пока не стоит… Дело подсудное, такой запросто в ментовку побежит.
— Чувствую, все равно ведь придется!
— Может быть. Может быть…
… Весь последующий месяц братья самоотверженно и обреченно пытались реализовать покрышки.
Результаты оказались удручающими. В автомагазинах от них шарахались, как от зачумленных, принимая за милицейскую «подставу» или в лучшем случае считая идиотами. Рыночные торговцы запасными частями при словах «импорт» и «бывшие в употреблении» только нервно посмеивались и исчезали в толпе.
Ничего не удалось продать даже в шиномонтажные мастерские. К тому же, добрая половина колес предназначалась для какой-то загадочной марки автомобиля, которую в Россию, видимо, ещё просто не завезли. Во всяком случае, они не подходили ни к «жигулям», ни к «волге», ни к трактору «беларусь».
Виктор расклеивал обьявления, Павел обзванивал потенциальных покупателей и рекламные отделы газет — все напрасно!
Желающих приобрести или взять обьявленный «вне закона» товар на реализацию не было. Знакомых автолюбителей «запрещенная» резина тоже прельщала.
Зато она очень понравилась крысам.
Невостребованные покрышки, огромной кучей сваленные в подземелье, привели жирных серых тварей в неописуемый восторг.
Бесчисленными косяками двинулись со всего микрорайона хвостатые твари на освоение новых гнездовий. В несколько дней подвал под квартирой Рогова превратился в передовую крысиную ферму.
Причем, отличалась она такими высокими показателями воспроизводства, что добраться до колес без риска быть укушенным за задницу скоро оказалось почти невозможно.
Вытащить же нужную покрышку из общей кучи стало просто опасно для жизни.
— Ну и хрен с ними, — равнодушно сплюнул Рогов.
И запер подвал на тяжелый, висячий замок.
Наверное, этот день навеки останется в крысином календаре, как общенародный праздник. Разжиревшие в неприкосновенной тиши и скуке подвального склепа, подлые твари принялись размножаться с удвоенной силой.
А вскоре обнаглели настолько, что полезли наружу. Многочисленными стаями гуляли они вверх-вниз по лестницам, опустошая бачки с пищевыми отходами и разнося по дому заразу. Антисанитария грозила смениться экологической катастрофой в масштабах отдельно взятой «девятиэтажки».
Жильцы, разумеется, пробили в набат, и как-то под вечер в подьезде появилась строгая женщина с удостоверением СЭС.
— Здравствуйте. Вы — тот самый Рогов?
— Здравствуйте. Очевидно, я…
Виктор в домашних тапочках как раз стоял возле мусоропровода и уже добрых полтора часа пытался шваброй извлечь наружу чудом уцелевшую кошку. Бедолага Мурка от крысиного беспредела повредилась умом и теперь ночи напролет подвывала из своего укрытия.
