– Ты за языком-то следи, медведь лесной! – смущенно хихикнула Зинаида, продолжая с любопытством разглядывать молодого гостя.
– Я вещи своими именами называю! Я реально чуть не обделался, когда профессор вдруг ни с того ни с сего в обморок хлопнулся.
– Батюшки! – всплеснула руками женщина, мгновенно сменив любопытство на тревогу. – Никодимыч, ты что, заболел?
– Да не слушай ты его, Зинуша, – мягко улыбнулся Шустов, целуя хозяйку в тугую щеку. – Ну, здравствуй, Зинаида свет Федоровна, рад тебя видеть! Ты все молодеешь!
– Ой, прям уж и молодею! – отмахнулась та, явив миру славные ямочки на щеках. – Но и стареть при таком муже не собираюсь!
– Вот и молодец. Позволь мне представить моего молодого друга, будущего ученика, а нынче аспиранта из Москвы Сергея Тарского.
– Из Москвы-ы-ы? – удивленно приподняла брови Зинаида. – Дак вы навроде в Питере живете, откуда ж у вас ученик из Москвы?
– А тебе не все равно? – нахмурился Иван. – Чего пристала с расспросами вместо того, чтобы в хату гостей пригласить, напоить-накормить с дороги, спать уложить, а потом уже расспрашивать! Ты прям будто Баба-яга из сказки!
– А ты – Леший, – рассмеялась женщина, разворачиваясь к дому. – Проходите, гости дорогие, давно вас ждем!
– Вот, кстати, насчет ждем: а девки-то где?
– А они помогли мне все приготовить, и подождали даже – недолго, правда, минут двадцать, а потом скучно им стало, они и убежали.
– Куда, позволь узнать?
– Ну куда – на центральную усадьбу, конечно, там сегодня кино в клубе показывать будут. Гриша билеты вроде взял…
– Гришка? Небось на последний ряд?
– Не знаю, на какой там ряд, но вроде три билета купил, и на Клаву тоже. Так что брови-то не топорщи, папаша!
– Ну, ежели все трое рядышком будут сидеть, тогда ладно, пусть! – Иван подхватил чемодан профессора и направился следом за женой, кивнув гостям: – Идемте, я вам комнаты ваши покажу!
– Комнаты? – удивленно приподнял бровь Шустов. – Вроде у тебя одна гостевая была.
– А теперь две свободными стоят.
– Что так?
– Здрасьте-приехали, – укоризненно покачал головой Иван. – Забыл, что ли? Я ж и тебе приглашение на свадьбу посылал, да ты не приехал! Людмилка-то моя замуж вышла! За Андрея, агронома молодого, что в прошлом году после института к нам распределился. Председатель колхоза молодым дом выделил, он для специалистов строит, жильем молодежь заманивает. Так что Людмилка теперь у себя хозяйничает, а светелка ее пустая стоит. Туда мы аспиранта и поселим. Как, Серега? – подмигнул он груженному оставшимся багажом Тарскому. – Спал когда-нить на девичьей постели?
– Было дело, – усмехнулся тот. – Тесновато, правда, вдвоем.
– Я те дам – вдвоем! – мгновенно нахмурился фермер. – Один спать будешь, понял? И даже чтобы мысль дурная в твою голову не залетела!
– Это вы о чем сейчас?
– Не придуривайся, паря! По тебе ж сразу видно – кобелина еще тот, девки на таких красавчиков гроздьями вешаются. И мои могут дрогнуть, особливо Клавка – у Полинки-то Гришаня есть, тетки Серафимы сын. Хороший парень, из армии весной пришел, шофером устроился. Мне в хозяйстве такой зять пригодится. А вот аспирант – прости уж меня – не нужен. Бесполезный ты на моей ферме человек, не обижайся.
– И не подумаю! – хмыкнул Сергей. – Я вообще о женитьбе в ближайшие года три-четыре не думаю, рано еще. Вот закончу аспирантуру, защищу диссертацию, с жильем определюсь – тогда и о семье подумать можно. Так что за честь ваших дочерей можете быть спокойны, Иван Архипович! Даю слово аспиранта!
– Ну-ну, – покивал Севрюков, поднимаясь по крепкой деревянной лестнице с резными перилами на второй этаж, – смотри мне! А то ноги выдерну вместе с тем, что между!
– Иван! – возмутилась из кухни Зина. – Ну что ты мелешь? И не стыдно тебе! Вы уж простите его, Сергей, он мужик простой, ляпнет иногда такое, что уши пухнут.
– Простой, – согласился фермер, ставя чемодан профессора возле первой от лестницы двери, – и ляпну, и вырву. Ежели что. Так что ты, Серега, учти.
– Учел.
– Вот и ладненько. Твои апартаменты во-о-он там. – Иван кивнул головой на расположенную напротив отведенной профессору комнаты дверь. – Кинь там вещички и спускайся вниз. Ужинать будем. Зинуша с девочками расстарались, по запаху чую!
– Я тоже. – Сергей с шумом втянул носом вызывающие обильное слюноотделение ароматы с кухни.
– Давай в темпе. И не забудь, что я тебе сказал, повторять не буду.
И не надо. Сергей в принципе не мог заинтересоваться девушкой из деревни – ему нравились длинноногие стройные красотки с ухоженными ручками, ножками, личиком и всем телом в целом.
Нектаринки, в общем, а не груши.
Но дочери фермера на груши совсем не походили, скорее на крепкие наливные яблочки. Груша, это ведь что? Довольно рыхлый – пусть и сочный – задастый такой фрукт.
А Полина и Клава, которых Сергей увидел только за завтраком, оказались вовсе не рыхлыми. И не задастыми. Но на предпочитаемый Тарским тип девушек тоже не походили. Предпочитаемый тип, если уж продолжать плодово-овощные сравнения, больше ассоциировался со спаржей – длинное и зеленое.
Совсем другое, в общем. Хотя, увидев весело хихикающих за столом девушек, Сергей почувствовал, что спаржи ему сейчас совсем не хочется. А вот яблочка – молоденького, свежего, переполненного жизненными соками так, что тугие щечки, кажется, сейчас лопнут от нескончаемого хихиканья – захотелось. И даже очень.
Уж больно аппетитны были дочери фермера: невысокие, плотненькие, но не толстые, белокожие (это было видно по незагорелым местам в вырезе сарафана), с длинными светло-золотистыми косами, с прозрачно-голубыми глазами и очаровательной россыпью веснушек вокруг аккуратных носиков. А еще девчата могли похвастаться яркими безо всякой помады губами и унаследованными от матери симпатичными ямочками.
И – формами. Упругими, не нуждающимися в поролоновых вкладках в чашечки бюстгальтера. С тонкой белоснежной кожей все в том же злосчастном вырезе…
– Серега! – предупреждающе рявкнул Севрюков, сидевший во главе стола. – Не забывай! И глаза потуши, ишь, разгорелись, чисто у котяры!
– И вам доброе утро, Иван! – улыбнулся Тарский, усаживаясь на свободный стул, предусмотрительно расположенный на противоположном от девушек краю длинного стола. – Не понимаю, если честно, о чем вы говорите.
– Все ты прекрасно понимаешь! Полька, Клавка, прекратите пялиться на нашего гостя! И шептаться тоже! Вы словно парней никогда не видели, честное слово!
– Таких – никогда, – хихикнула одна из сестер, чуть постарше. – Только если по телику. У нас таких красавчиков отродясь не водилось!
– Полька, постыдилась бы! – На спину девушки со звучным хлопком опустилось кухонное полотенце, в руках матери имевшее многофункциональное назначение: и руки вытереть, и горячее из печки вынуть, и дочь вразумить.
– А у вас тут парни что, – усмехнулся Сергей, выбрав себе самый румяный пирожок, – к животному миру приравнены?
– Это с чего ж вы взяли, незнакомец? – манерно приподняла бровь Полина, но долго изображать барышню не получилось – опять зазвенела тоненьким колокольчиком.
– Ну, если они у вас тут водятся. Как волки, к примеру. Или медведи. Или другие какие хищники…
Это было подсознательно. Голос сам по себе опустился до бархатных мурлыкающих нот, Полина снова расхохоталась, а вот Клава…
Младшая дочка фермера была совсем еще девчонкой. Нет, физически она сформировалась весьма по-взрослому, но опыта женского пока не набралась. Да и откуда, с таким-то отцом!
У Полины, похоже, имелась защитная броня по имени Гриша, и девушка просто констатировала увиденное – в гостях у них городской красавчик, будет о чем рассказать подружкам.
А Клава из-за болезни и трепетной любви родителей выросшая слишком романтичной, нежной и чувствительной для деревенской девушки, с первого взгляда на этого высокого, гибкого, по-киношному красивого парня пропала…
Потому что это был именно ОН! Тот, кто был ей обещан, кого она видела во сне! Совсем не похожий на деревенских парней, грубоватых, неласковых, норовящих больно ущипнуть за грудь или с ходу затащить в кусты.
Правда, с ней, с Клавой, как и с ее старшими сестрами, парни баловать опасались. Характер Ивана Севрюкова был им хорошо знаком. Так что к его дочкам – только с серьезными намерениями.
Но и с серьезными намерениями парни ухаживали скучно. Никаких безумных глупостей ради любимой, о которых так красиво писали в обожаемых Клавой женских романах. Ну тех, в мягких обложках, там еще изображены роскошные красавцы типа этого парня. Серии, где об этом пишут, так красиво называются! «Алая роза любви», «В плену безумных страстей», «Дикая орхидея»! Вот там – жизнь, там – любовь, там – страсть!
А тут… Крепкие парни с огрубевшими от работы руками, от них пахнет потом и дешевыми папиросами, матерятся через слово, все у них расписано наперед: найти крепкую девку, желательно с хорошим приданым, жениться, детьми обзавестись, хозяйством…
