— А где ты научилась так играть?
Спокойно, тут мы вступаем на скользкую почву. Если Галка сейчас психанет, как обычно, когда речь заходит о том времени, когда ее звали Светланой, и закроется — тогда все, разговора не будет.
— Муж научил. — Губы Галки на мгновение сжались, потом она задумчиво продолжала: — Ждать приходилось долго, надо же было что-то делать…
— А он хорошо играл, твой муж?
Все, проскочили опасный момент!
— Толик? Да, он всех обыгрывал, даже Сашку.
— Они вместе служили? — Я не поднимала глаз от доски.
— Ну да, еще в первую войну. Я тогда в Ростове жила, с дочкой, ждала Толика. А потом решила — так и спятить можно! И по контракту завербовалась.
— Ты спортсменка? Какой разряд?
Галка засмеялась — в первый раз за все время:
— Мастер спорта я!
— А дочке твоей сколько? — Я прилежно двигала нарды по доске.
— Пятнадцать лет. Она у матери, в Ростове. Сама я, понимаешь, с Ростова. Нечего ей со мной таскаться.
— Повезло Ольге Христофоровне, что ты у нее есть, — вполне искренне сказала я.
— О, моя взяла! — Галка хлопнула ладонью по столу и встала. — Да, повезло.
Бывший снайпер говорила медленно, глядя мне прямо в глаза:
— Ольге я всем обязана — ее муж нас из окружения вывел, это ты у Пашки уже разведала. И Толика моего вывел, они его на руках несли, ребята, только он потом все равно в госпитале умер. А вот в душу мне пытаться залезть не надо. Еще раз попробуешь — пожалеешь! Поняла?
— Поняла.
Я сложила нарды в коробку и встала. Теперь мы стояли друг напротив друга. Если бы между нами поместили электрическую лампочку — она бы вспыхнула от взаимного напряжения.
— И кончай вынюхивать про Ольгины дела! — с ненавистью процедила Галка. — Тебя наняли ее охранять — вот и охраняй.
Я протянула коробку с нардами телохранительнице:
— Держи. Я не вынюхиваю, а пытаюсь понять: кто хочет прикончить твою хозяйку? Мы же не можем вечно держать ее в бункере! Рано или поздно ей придется выйти. И убийца будет нас поджидать. Я хочу вычислить его до того, как он нанесет следующий удар.
Галка равнодушно пожала плечами:
— Умная ты чересчур… Ну, смотри, тебе виднее.
Рано утром я постучалась в дверь номера охраны. Заспанный Миша сменил меня на посту. А я отправилась к Валентине Хохряковой. Та уже ждала меня за калиткой, держа большую клеенчатую сумку с передачей для сестры. Сегодня Валентина была одета в обычную куртку и джинсы и выглядела гораздо моложе. Вчера, в наряде времен Великой Отечественной, Хохрякова показалась мне самой настоящей бабкой. А ведь лет ей не так уж и много, и стрелять она умеет. Конечно, на допотопную двустволку оптический прицел не навинтишь… Но кто сказал, что у нее только одно ружье?
На такси мы добрались до Красногвардейска за полтора часа. Это маленький городок, выстроенный еще немцами-колонистами, которых так много было в свое время в Тарасове. Потомки тех переселенцев давно уже отбыли в Германию. Добротная кирха была переделана под клуб, дома из красного кирпича по-прежнему выглядят как новые и простоят еще лет сто.
Колония размещалась за городом. Высокий забор с рядами «колючки», камеры расставлены редковато… Тут не содержали опасных преступниц, и меры безопасности были так себе, прямо скажем. Так, например, меня беспрепятственно допустили на территорию, когда Валентина буркнула: «Дочка это моя, племяшка Раисы», потребовали только паспорт.
— А чего у ней фамилия другая? — без особого интереса спросила тетка в окошке охранной будки.
— Да она замужняя! — нашлась Валентина. — Брось, Егоровна, не томи. Ты ж меня знаешь, который год я сюда езжу. Дай Раисе с племяшкой увидеться!
Мы довольно долго ждали в маленькой комнате с зарешеченными окнами. Полы были деревянные, стены выкрашены зеленой краской, отличавшей казенные учреждения лет пятьдесят тому назад. Запасы у них этой краски — на века, что ли?
Раиса вышла к нам, одетая в телогрейку, кутаясь в платок, и уселась по другую сторону широкого деревянного стола. Никаких решеток между нами не было, только неподалеку сидела толстая надзирательница и поглядывала на нас.
Валентина принялась перечислять, что именно она положила сестре в передачу. Раиса молча слушала, потом вопросительно кивнула в мою сторону.
— А, это я твою племяшку привезла, давно ты ее не видела! — сообщила коварная Валентина. — Очень она твоими делами интересуется, сочувствует. Ты уж с ней поговори.
— Здравствуйте, тетя Рая, — сказала я. — Расскажите мне кое о чем, ладно?
Раиса с минуту переводила взгляд с меня на сестру, потом молча кивнула.
Я задавала вопросы, стараясь, чтобы это походило не на допрос, а на родственный разговор, но надзирательнице, похоже, было все равно. Главное, чтобы посетители запрещенных предметов зэчкам не передавали, а так — пускай болтают о своем. В какой-то момент, покосившись на нашу компанию, надзирательница извлекла из-под форменного бушлата вязание и принялась проворно шевелить спицами.
Первым делом я поинтересовалась, как долго Раиса прослужила в семье Качалиных. Да — десять лет, еще с тех времен, когда генерал был не генералом, а подполковником, а генеральша работала учительницей начальных классов.
— Эх, и злющая она была! Детки ее не любили. Один раз к ней прямо домой пришла целая депутация родителей и устроила скандал — дескать, она их кровиночек обижает!
— И что? — живо заинтересовалась я, представив себе эту картину.
— Да на генеральшу-то где сядешь, там и слезешь. Знаешь, как она им ответила? Ой, лучше не вспоминать! Один папаша, уходя, сказал, что ей место в собачьем питомнике, а не в школе!
С этим заявлением вполне можно было согласиться.
— А скупая была! — У Раисы заблестели глаза. — Не поверишь: орехи грецкие считала! Там, в кухне, они лежали, для пирога, так она развяжет узелок — и пересчитывает. А сама на меня смотрит, смо-о-отрит: не дрогну ли, не опущу ли глаза! — с удовольствием растравляла свои старые раны бывшая домработница.
— Да, несладко вам у нее жилось, — посочувствовала я ей. — Ну, лучше вас, наверное, никто про их жизнь рассказать не сможет.
Польщенная Раиса кивнула и зачастила скороговоркой, с опаской поглядывая на надзирательницу:
— Жили они, как чужие! У каждого — своя спальня. Ни генерал к ней не ходил, ни она к нему. У нее работа, свои посиделки — в баню они с подругами ходили, в хамам турецкий. А генерал вообще в последние годы носу лишний раз из дому не высовывал, — торопилась поделиться со мною сведениями о жизни генеральской четы Раиса. — У него машина была, черная такая, здоровенная, что твой трактор. Так — новая — в гараже и стояла, не ездил он почти никуда. Ну, потом они в Москву перебрались, а я в Тарасове осталась, за порядком в доме смотреть. Наезжали они нечасто. Но всегда — без предупреждения. Будто врасплох меня застать хотели. Но я дело свое знала. У меня всегда был порядок.
В голосе домработницы звучала гордость профессионала, так хорошо мне знакомая.
— Скажите, каким человеком был генерал?
— Ну, сначала — обычным, как все. Выпить иногда любил, смеялся много. Один раз притиснул меня в коридоре, — Раиса захихикала, как девочка, прикрываясь краем платка. — А потом изменился он, очень. После того, как ему генерала дали и Героя России. Не знаю, может, случилось с ним чего-то там, на войне? Может, контузило его… Но после этого он на себя стал не похож. Все дома сидел, забор вокруг особняка своего выстроил, кобелей завел — что твои медведи…
Так, похоже, разгадку убийства генерала стоит поискать в его военном прошлом. Значит, я не зря посетила колонию и потратила время на встречу с бывшей домработницей.
— Совесть у него была нечиста, у генерала, вот что! — вздохнула Раиса. — Мальчишечку-то он застрелил — насмерть. Видно, убитый мальчишечка ему и являлся.
Ну, народная фантазия! Просто А.С. Пушкин, драма «Борис Годунов»! «И все тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах…» Между тем с «мальчишечкой», а именно с Васей Овсеенко, я встречалась не далее чем вчера. Вася был жив и относительно здоров, и «являться» генералу он уж точно не мог. Отпадала и версия виновности в покушении на генерала его отца, Овсеенко-старшего.
— А кто приходил к ним домой? С кем они общались? — продолжала я допытываться.
— Да никто не приходил. Они гостей-то не любили. Дом — полная чаша, а чтоб хоть раз на стол накрыть — никогда такого не было! В первые-то годы генерал ездил куда-то, с друзьями встречался. А потом они всех друзей в Тарасове извели.
— Как — извели?! — изумилась я.
— Да так: перессорились с ними. Генеральша постаралась. Не по чину им, видишь, они теперь стали! Они там в Москве новых себе завели!
Ладно, фантазия у домработницы явно излишне буйная. Пора заканчивать, а то придется мне проверять совсем уж фантастические версии…
