— Да ты поэт!
— Да, и стишки на ум приходят после пары литров портвейна. Но не о том речь. Короче, загорелся я идеей попасть туда. И не просто посмотреть на красоты, а жить остаться. Нашел для себя рай на Земле, и было мне тогда двенадцать. Все, что я делал после, это шел к цели.
— Ты, как я слышал, в нашу мореходку после девятого класса поступил, но бросил учебу через год?
— Да, потому что меня на судно одно и без корок взяли. Я рожден для мореплавания, меня не нужно этому учить. Так что в шестнадцать начинались мои странствия по большим водам.
— Как тебя родители отпустили?
— Сирота я. Бабка воспитывала, а ей только лучше, что я свалил, забот меньше.
— И через сколько же лет ты добрался до рая?
— Через столько же.
Алексей поразился. Это, выходит, Эквадор всего на два года его старше. А он-то думал, ему за пятьдесят.
— И каковы были ощущения? — спросил Земских, не сдерживая жгучего любопытства.
— Восторг, Леха, вот что я испытывал, плавая в бухтах, катаясь на черепахах, нежась на похожем на сахар песке. И страна мне понравилась. От столицы Кито я в восторг пришел. Это же бывшая испанская колония, и там так уютно…
— Я понять не могу, зачем же ты вернулся?
— А понять меня легко на самом деле… Вот представь, живу в раю день, два, неделю. Наслаждаюсь. Но картинка-то не меняется. Хочется ее… — Он пощелкал пальцами, подбирая нужное слово.
— Разнообразить, — подсказал Земских.
— Точно! И ты идешь туда, где не был и чего не видел в учебниках и на туристических проспектах.
— В бордель?
— Если ты об этом? — Боцман провел пальцами по векам. — То эти татухи меня меньше всего расстроили. В конце концов, их можно свести, но я оставил на память. В борделях Кито, кстати, самые горячие и добрые женщины в мире. — Он нащупал бутылку и одним глотком ее опустошил. — Но жить между пляжем и борделем я не захотел. Не потому, что это неправильно или еще чего… Просто я боялся, что, если останусь, Эквадор перестанет быть для меня раем.
— Это довольно поучительная история, — заметил Леша.
— Серьезно?
— Даже философская.
— Ой, да не тренди. Лучше посоветуй, о чем мечтать теперь?
— О тихой старости в окружении детей и внуков, например.
— Не, не, это не мое.
— А если женщина будет как героиня «Пиратов Карибского моря» в исполнении Киры Найтли?
— Слишком тощая.
— Да я о ее характере, силе духа, преданности, смелости, авантюризме.
— Даже если такие бабы и существуют, они выбирают кого? Смазливых, чистых душой Тедов Тернеров. И это справедливо. А я выбираю шлюх. Мне они по нраву. Чтоб первый раз переспать, ты платишь, она идет, не ломается, как эти все «порядочные», а потом, если ты к ней по-человечески, с душой, она вся твоя станет.
Боцман повернулся к Земских и долго смотрел на него, прежде чем спросить:
— А почему ты, Тед Тернер, так и не нашел свою Элизабет?
— Нашел, но потерял.
— Если она не умерла, все еще можно исправить.
— Нельзя, потому что я почти умер.
И сам испугался того, что произнес.
Запретная тема! Она не подлежит обсуждению.
— Проговорился, — хмыкнул Эквадор. — А я все думал, когда ж из тебя ЭТО вылезет.
— Что ЭТО?
— Ты не жилец. Я сразу почувствовал. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека.
— Постой… Ты хочешь сказать, что… чем-то болен?
— Не знаю, я не хожу к врачам.
— Тогда с чего ты взял, что не жилец?
— Мощный перуанский колдун напророчил смерть в сорок один год.
— Ха! У меня линия жизни чуть ли не вокруг запястья оборачивается. Мне все пророчили долгую жизнь.
— Нет, ты скоро умрешь.
— Это тоже тебе колдун перуанский сказал?
— Он научил меня нюхать людей. — Боцман демонстративно повел своими большими волосатыми ноздрями. — И вот от тебя пахнет смертью.
Леша воздержался от скептического замечания. Потому что знал — болезнь имеет свой неуловимый запах. Он сам замечал его, когда оперировал пациентов с раком костей или некрозом тканей. Но от Эквадора ничем, кроме рыбы и перегара, не пахло. Поэтому он сказал:
— Я, может, и умру скоро, но ты, друг мой, проживешь до старости. Верь мне. Я тоже умею нюхать людей. А еще видеть будущее. И в сорок один год ты скорее переродишься. Влюбишься, женишься и заведешь пару детишек. Мальчика и девочку. Пацана назовешь Мартином. — Обезьяна тут же отреагировала, повернув мордочку к Леше. Тот погладил ее по спинке. — Но не в честь мартышки.
— Слава Посейдону. А в честь кого?
— Мартина Лютера Кинга, борца за гражданские права чернокожих.
— Это еще в честь чего?
— Твоя жена будет негритянкой.
— Отлично, я люблю негритянок. А дочку? Как будут звать ее?
— Ассоль.
— Как героиню «Алых парусов»? — блеснул знаниями боцман. — А что, мне нравится. Девочка с таким именем просто обязана удачно выйти замуж…
Эквадор хлопнул Лешу по плечу и хохотнул:
— Подбодрил так подбодрил, спасибо, друг!
— Я так вижу, — важно изрек Земских.
— Болтаешь ты складно, вот что. Но, знаешь, у меня перед глазами картинка эта прямо ожила…
— Как в учебнике географии за пятый класс?
— Ага. И я подумаю над этим. А что касается тебя…
— Не надо про меня, — попросил Леша. — И я надеюсь, ты никому не скажешь о моей болезни.
— Я могила. А что у тебя?
— Рак.
— Блин, для такой страшной болезни твоя мечта слишком мелкая.
— Да уж какая есть.
— Что-то я трезвею, — вздохнул Эквадор. — Надо еще в топку топлива подбавить.
Мартин, расправившийся с сыром, заулюлюкал. Видимо, тоже был не прочь запить лакомство портвейном.
— Тогда вы идите за топливом, а я вернусь к себе, — сказал Леша и стал подниматься, но Эквадор поймал его за руку:
— Нет, ты с нами.
— Завтра вставать рано, и дел полно, так что я лягу.
— Не, друг, пока ты в силах, живи… На том свете отоспишься. Мы зайдем сейчас за портвейном, а потом я тебе кое-что покажу. Обещаю, не пожалеешь.
Леша колебался всего несколько секунд, а затем решительно сказал:
— Согласен.
* * *
Они стояли у подножия горы, напоминающей своей формой голову немецкой овчарки.
— Знаешь, как она называется? — спросил Эквадор.
— Нет. И я вообще не помню такой горы. Но как это возможно? Я же вырос тут.
— Это «Комиссар Рекс».
— Пес из давнишнего немецкого сериала? А что, удачное название.
— Местные дети дали. А что ты не помнишь эту гору, так это нормально. Во времена твоего детства она была обычной, как все остальные. Но пять лет назад просела, внутри были пустоты, и у нее появились уши.
— Теперь это местная достопримечательность? Как Медведь-гора в Крыму?
— Была бы тут туристическая зона, может, что-то и придумали бы гиды. Но вообще-то место опасное. К «Рексу» даже близко подходить не рекомендуется. Видишь? — Он указал на запрещающие таблички. Боцман взял не только портвейн, но и фонарь, им и посветил. А вот Мартина оставил на «Бывалом», как тот ни возмущался. — Гора может обвалиться в любой момент.
— Чего же мы делаем возле нее?
— Я обещал тебе кое-что показать, так? — Леша кивнул. — Ну, вот сейчас и покажу. Пошли.
— Так опасно же…
— Ты как не помираешь! В твоем ли положении быть сыклом?
— Как раз да. Мне осталось немного, и, как ты сам сказал полчаса назад, нужно жить, пока в силах.
— Нет, если не хочешь, то… — Эквадор развел руками и скорчил такую гримасу, которая и Мартину бы не удалась. — Как хочешь. Я уговаривать не буду. Для тебя же стараюсь…
— Ладно, веди.
Боцман просиял и, схватив Лешу за руку, повел к горе.
— Ступай осторожно, — напутствовал он. — Порода крошится. И главное, ничего не бойся. Я уже бывал внутри и, как видишь, жив.
— Так мы?..
— Да. В брюхо «Комиссара Рекса».
Они обогнули гору, затем взобрались по ней метров на пять. Эквадор передал в руки Земских фонарь и бутылку, велел светить в определенном направлении, а пить, если он пожелает, осторожно, в этой партии градус выше.
Леша ради интереса открутил крышку, сначала понюхал, потом пригубил портвейн.
— Да это же спирт, разбавленный вишневым соком, — просипел он, едва не задохнувшись.
— Не было времени на правильный процесс, — ответил боцман.
— Или сока не хватило?
— Мой напиток сложен в приготовлении. Это тебе не просто «отвертка».
— Даже со мной рецептом не поделишься? Я ведь все равно его с собой в могилу унесу.
Это было ново для Леши — шутить на тему своей скорой кончины. Но ему понравилось. Жаль, что нельзя с другими так же позубоскалить. Разве что с Валеркой Фоминым, он бы подыграл, да находится далеко.
— Я добавляю в домашнее красное вино спирт, вишневый сироп и корицу. Есть еще секретный ингредиент, но я его даже лежащему на смертном одре не сообщу.
