За своей спиной Игорь услышал хлопок – закрылись двери. Обернувшись, он увидел возле них двух мужчин, перекрывавших ему путь к отступлению. Один из незнакомцев указал на сцену и улыбнулся. Понимая, что оставлять врага за спиной не слишком благоразумно, Игорь все же проследил за его взглядом.
И действительно, на сцене происходило нечто такое, что нельзя было упускать. У дальнего края, там, где раньше был экран, в ряд выстроились пятеро рослых мужчин. Еще двое как раз выводили хрупкую, особенно по сравнению с ними, девушку.
Это, несомненно, была Наташа. Но девушка изменилась так, что Игорь едва узнал ее! От ее надменности и ауры превосходства не осталось и следа. Она шла медленно, низко опустив голову. Спутанные пряди волос были в грязи и крови. Лицо закрывала маска из потекшей туши, размазанной помады и засохших ручейков крови, нос припух, хотя и не был сломан, на губах виднелись ссадины. При этом выражение лица девушки было бесконечно уставшим и уже, на этом этапе, безразличным ко всему. Она даже не пыталась прикрыть грудь, хотя платье на ней было разорвано до живота. Ее кожу покрывали странные темные пятна, определить происхождение которых Игорь не мог.
Но ведь всего сутки назад он разговаривал с ней, и девушка была в порядке! А теперь… как будто она прошла через долгие часы какой-то чертовщины. Ведь явно же не здесь ее поймали и избили! И почему она вообще в летнем платье? Оно абсолютно не соответствует погоде. На ногах – рваные чулки и все, обуви нет. А ведь в кинотеатре немногим теплее, чем на улице, отопления нет! По коже видно, что тело чувствует холод, но до мозга сигнал об этом не доходит. Она замкнулась в апатии… Что нужно было сделать, чтобы довести ее, наглую и самовлюбленную, до такого состояния?!
Один из мужчин, стоявших у сцены, словно прочитал его мысли. Он спокойно пояснил:
– Эта дамочка полезла туда, куда не просят. Стала выбалтывать чужие секреты. Наивная идиотка! Неужели она думала, что мы не будем за ней следить, что, посвятив ее в тайну, позволим взять и уйти? Никто не собирался охотиться за ней. Мы проверяли. Если бы она выдержала проверку, никто бы ее не тронул. Но она позвонила тебе.
Девушку подвели к краю сцены. Наташа смотрела вперед, прямо на Игоря, и словно не замечала его. Она была в глубоком шоке, который сковывал ее лучше любых наручников. Теперь, когда свет прожектора падал прямо на нее, темные пятна, окруженные воспаленной кожей, смотрелись еще более зловещими. Но это не раны и не ссадины… а что тогда?
– Это вы… вы убили Соню? – спросил Игорь.
Он даже не знал, напуган или нет. Ситуация казалась слишком нереальной, чтобы быть правдой.
– Нет. Мы вообще не стремимся никого убивать. Это не наш профиль и не наша цель. Тебя бы не тронули, если бы не твое голосовое сообщение – ты показал, что не остановишься. Ее бы не тронули, если бы она не стала трепаться. Но если уж такие форс-мажорные ситуации случаются, мы должны реагировать. И реагировать так, чтобы другим неповадно было!
Словно повинуясь легкому жесту его руки, откуда-то сверху, из-под потолка, упала веревочная петля. Она оказалась как раз на уровне лица девушки. Это определенно вывело Наташу из транса, она попыталась попятиться, но мужчины словно этого и ждали. Они перехватили ее, сжали руки. Сдвинуться с места у девушки не было ни единого шанса. Тот, что говорил, приблизился к ней и накинул петлю на шею.
– Не надо! – взмолилась девушка. Слезы снова покатились из ее опухших глаз. – Я все поняла! Я больше не буду! Вы ведь уже наказали меня… Я сделала все, как вы приказывали! Я ничего никому не скажу! Не надо!
– Стойте! – крикнул Игорь. Он знал, что должен броситься к ней, помешать, защитить, но тело не слушалось его. Он только и мог, что говорить, понимая всю бессмысленность этих слов. – Не делайте этого…
Они не стали слушать. Их не интересовало чужое мнение. Мужчина, накинувший петлю, уверенно толкнул Наташу в спину, сбрасывая ее со сцены.
Игорь когда-то слышал, что при повешении умирают не от удушения как такового. Чаще петля просто перебивает шею. И теперь он убедился в этом. Послышался жуткий хруст, и вот возле сцены висит безвольное тело – еще подергивающееся в спазмах, но уже неживое.
Это было самым страшным, что Игорю доводилось видеть в своей жизни. Превращение человека в труп. Внешне мало что меняется – но общая перемена огромна. Глаза становятся стеклянными, будто и не теплилась в них жизнь никогда. Тело, только что такое сильное, живое, пульсирующее биением сердца, теряет волю. То, что было личностью, превращается в опустевшую оболочку…
И это он хотел сделать с собой?! К этому шел, когда резал себе вены? Этого, наивный дурак, не боялся? При мысли о том, что он собирался превратить себя в труп, Игорь почувствовал, как ужас льдом обжигает его тело. Мужчина внезапно понял: он очень хочет жить. Очень. Никакие мелочи и неприятности, никакие более серьезные проблемы не имеют значения, пока он жив, а не болтается вот так куклой на забаву кучке моральных уродов!
Новое, неожиданно обретенное желание жизни заставило его опомниться и сдвинуться с места. Дверь была перекрыта, но есть ведь еще и окна! Изначально они располагались высоко от пола, просто так не достанешь, но теперь у стены сгрузили строительный мусор. Можно было дотянуться!
От него явно не ожидали такой прыти, поэтому изначально даже не мешали – теперь уже настал их черед удивляться. Но длилось это недолго. Выстрелы зазвучали совсем близко, пули пролетали рядом с ним, тонули в мягкой обивке кресел, сбивали штукатурку, отскакивали от металла. Игорь не знал, каким чудом ему удавалось сохранять уверенность движений. Теперь уже бал правило его тело, которому не хотелось превращаться в труп.
Боль догнала его, когда он забрался на окно. Она пожаром вспыхнула в правом боку и стала расползаться по всему телу, пульсируя и переливаясь. И все-таки он не остановился, заставил себя толкнуть окно и буквально провалиться в ночную темноту.
Он упал на землю. Было больно, но он просто констатировал это. Он не готов был остановиться! Игорь лишь отметил, сколько рядом с ним металлических штырей, он мог напороться на любой – а не напоролся. Может, это знак, что ему еще рано умирать, только не сегодня?
Он оказался ближе к забору, чем если бы выходил через дверь. Ему нужно было это преимущество. Он знал, что двигается медленно и оставляет за собой кровавый след. Он даже не оборачивался, чтобы проверить, как далеко его преследователи. Будь что будет, а останавливаться нельзя!
Игорь добрался до машины, мотор завелся привычно быстро, без драматических пауз. Нападавших мужчина не видел, да и не хотел видеть. В голове все плыло, зрение темнело. Нужно что-то сделать, скорее…
Его память работала выборочно, сознание периодически угасало. Он выехал из пустынного района. Разозлил других водителей тем, как медленно и нервно двигался. Нашел ярко освещенный супермаркет, вывеска которого обещала работу двадцать четыре часа в сутки. К этому моменту его свитер, куртка и джинсы были горячими и мокрыми от крови. Ее вылилось столько, что Игорь вообще сомневался – осталось ли в нем что-то? Зато хоть боль исчезла, сменившись онемением.
Последнее, что он запомнил, были шокированные лица людей в торговом зале, куда он каким-то чудом добрался. Ну а дальше… темнота все-таки победила.
«Ты не бойся лошадей. Даже если ты упадешь у них на дороге, а они будут бежать, они на тебя не наступят. Это такой инстинкт. Даже когда была война и всадник с лошади падал, лошадь на него никогда не наступала. Инстинкты – очень сильная вещь, против них ни людям нельзя идти, ни животным, никому».
Теперь эти слова матери снова и снова всплывали в памяти. Девочка держалась за них, как за спасение. Потому что больше ничего рядом не осталось.
На самом деле, чем защититься, кроме как воспоминаниями? Ничем, только не в ее положении! Прочная цепь, побитая ржавчиной, надежно притягивала ее руки к деревянной стенке между вольерами. Можно было сидеть или лежать прямо на грязной земле, а встать уже не получалось.
Жаль. Девочка подозревала, что если встать, воздух будет почище. А тут, у самой земли, скапливалась вонь. Ее источник определить было несложно – конский навоз убирали очень редко, он накапливался. Девочка уже не чувствовала запаха, но дышать по-прежнему было тяжело, головокружение и тошнота стали привычными спутниками. В бесформенных кучах неподалеку от нее кишели насекомые. Раньше она очень боялась их, не могла заснуть из страха, что белесые черви заползут ей в нос или уши. Потом пришло безразличие – а какая уже разница?
Лошади в этом аду были так же несчастны, как и она сама. Вряд ли они хотели намеренно пугать ее. Просто это были нервные, неухоженные, забитые животные. Тощие настолько, что ребра выпирали из-под потерявших блеск шкур. Если их что-то пугало, они начинали дико ржать, вставали на дыбы и били по земле передними копытами. А напугать их могло что угодно: сигнал автомобиля, крик снаружи, хлопок двери, поддавшейся сквозняку.
