— Я могу идти? — спросила она незнакомца.
Ей он тоже не ответил. Не отводя взгляда от Пита, он протянул руку и схватил ее за волосы. Прежде чем она успела вскрикнуть, он со всей силы ударил ее лицом о стену. Она застонала и осела на пол.
Пит быстро сообразил, что случилось. Шаги в коридоре, стук льда в ведерке, чтобы он отвлекся и не заметил, что она открывает дверь. Он не знал, кто этот человек и что ему нужно, но теперь было видно, что у него нож. Большой, возможно разделочный. И не очень чистый.
Комната внезапно показалась ему холодной, тесной и полной дыма. Мужчина перешагнул через тело девушки, на мгновение отведя взгляд. Пит, словно в тумане, подумал, что это шанс, что нужно встать, двигаться, убираться отсюда. Однако, похоже, он просто не в состоянии пошевелиться. Незнакомец оказался чуть выше среднего роста и довольно худ. Пит был тяжелее его на много фунтов, и у него имелся давний опыт расшибания чужих голов, но он не был уверен, что и то и другое хоть чем‑то ему поможет. Он чувствовал себя жирным, голым и не в состоянии что‑либо изменить в этом мире.
— Ты Питер Ферильо, верно? — спросил незнакомец, беря что‑то с кухонного стола.
Пит увидел, что это открывалка для бутылок, а когда мужчина повернулся к нему, любые мысли о том, чтобы двинуться с места, сразу куда‑то исчезли.
— Послушайте, — сказал Пит. — Не знаю, черт побери, что тут происходит, но у меня есть деньги. При себе. Если вас интересует именно это — то без проблем.
— Дело не в деньгах, — ответил незнакомец. Голос его звучал мягко, почти дружелюбно — чего нельзя было сказать о его глазах.
— Тогда в чем? — спросил Пит. — Что я сделал?
— Дело не в тебе, — ответил тот.
— Кто вы, черт возьми?
— Мое имя… Человек прямоходящий.
Незнакомец посмотрел на Пита, ожидая реакции, и рассеянно покрутил открывалку в руке, словно вдруг в порыве вдохновения решил найти ей какое‑нибудь применение. Пит не знал, в чем оно могло бы заключаться.
В течение ближайших полутора часов он выяснил это сполна.
Часть 2 ДОРОГА БЕЗ ВОЗВРАТА
Именно это я собирался совершить, но почему — не знаю.
Джерард Шаффер, серийный убийца, «Мысли упыря»
В первый раз Фил Баннер увидел незнакомца, стоя возле машины рядом с заведением Иззи, доедая горячий сандвич с грибами и яйцом, за который он не платил. В том не было его вины — он всегда предлагал заплатить, и Иззи всегда отказывался, — но все же он чувствовал себя слегка виноватым. Впрочем, не настолько, чтобы перестать есть сандвичи или вообще заходить сюда почти каждое утро. Сандвич был вкусный и толстый, не вполне рассчитанный на то, чтобы его ели руками, так что Баннер не сразу заметил окровавленного человека. Секунд пять он смотрел на него, продолжая жевать и не вполне понимая, кто перед ним, прежде чем поспешно опустил руку с едой.
Человек шел прямо посреди улицы. Дорога была пуста, поскольку сейчас было полдевятого утра, к тому же очень холодно, но не похоже, чтобы движение на дороге могло как‑то повлиять на поведение незнакомца. Вид у него был такой, словно он едва отдавал себе отчет в том, где находится. За спиной у него висел рюкзак, явно новый, но уже изрядно потрепанный. Он шел пошатываясь, словно зомби из кинофильма, волоча одну ногу, а когда Фил сделал несколько осторожных шагов ему навстречу, он увидел, что тот еще и весь в крови. Кровь успела засохнуть, но ее было много. На лбу незнакомца красовалась большая шишка, которую пересекала неприятного вида ссадина, а лицо и руки были покрыты многочисленными порезами и царапинами. Почти вся его одежда была испачкана засохшей грязью.
Фил сделал еще шаг.
— Сэр?
Человек продолжал двигаться дальше, будто не слыша. Дыхание его было тяжелым, но ровным, а лицо окутывал поднимавшийся изо рта пар. Вдох, выдох, вдох, выдох, словно ритм дыхания был для него крайне важен — либо так, либо вообще никак. Потом он медленно повернул голову и, не останавливаясь, посмотрел на Фила. Глаза его были налиты кровью, подбородок покрывала отросшая за несколько дней щетина, в которой поблескивал лед. Филу давно уже не приходилось видеть человека, который выглядел бы столь замерзшим.
Наконец незнакомец остановился, моргнул и открыл рот. Потом снова закрыл его, глядя вдоль дороги. Казалось, его настолько интересовало то, что там находится, что Фил тоже посмотрел в ту сторону, но ничего не увидел, кроме домов на окраине города.
— Сэр, с вами все в порядке?
Он понимал, что вопрос звучит глупо. С этим типом явно было не все в порядке. Но обычно принято говорить именно так. Ты встречаешь человека с торчащим из головы ножом — что, честно говоря, вряд ли может случиться в подобном городке, с куда большей вероятностью можно подавиться рыбьей костью — и спрашиваешь, все ли с ним в порядке.
В чертах лица незнакомца произошла некая перемена, медленная и неуверенная, и Фил понял, что, вероятно, это улыбка.
— Это ведь Шеффер, верно? — спросил незнакомец, челюсти которого, казалось, сводило от холода.
— Да, сэр.
Улыбка стала шире.
— Вот ведь черт.
— Сэр?
Незнакомец тряхнул головой, и вид его вдруг стал более уверенным, словно он наконец оказался именно там, куда так стремился. Фил внимательнее посмотрел на него, и тот показался ему слегка знакомым.
— Вот что значит чувство направления, — сказал незнакомец. — Думайте что хотите.
Лицо его обмякло.
Фил увидел, что Иззи и несколько местных посетителей стоят на улице возле заведения и что похожая публика собирается по другую сторону улицы на небольшой парковке возле магазина. Пора было брать ситуацию в свои руки.
— Сэр, что с вами? Несчастный случай?
Незнакомец посмотрел на него.
— Снежный человек, — сказал он, кивнул, а затем медленно упал на спину.
Два часа спустя Том Козелек сидел в полицейском участке, закутанный в три одеяла и держа обеими руками чашку с куриным бульоном. Он находился в помещении, которое предназначалось для допросов — в тех редких случаях, когда полиции Шеффера приходилось кого‑то допрашивать, — а в остальное время использовалось в качестве хранилища для пальто, мокрой обуви и прочего добра, которое некуда было девать. Всю обстановку комнаты составляли стол, три стула и часы. Раньше здесь находилась кухня, до того как ее перевели наверх, рядом с отремонтированными кабинетами, и частично застекленная стена создавала впечатление, будто комната находится в куда более серьезном учреждении, чем полицейский участок небольшого городка. По крайней мере, так могло бы быть, если бы стекло не было покрыто наклейками в честь городского парада по случаю Хэллоуина. Наклейки эти каждый год рисовали наиболее талантливые ученики местной школы, что являлось главной причиной, из‑за которой застекленная секция выглядела столь не по‑деловому, — или кто‑то завязал детишкам глаза, прежде чем вручить им краски, или Шефферу не суждено было когда‑либо иметь музей местных знаменитостей. У Фила Баннера порой возникало ощущение, что изготовление наклеек следовало поручить тому, кто хоть немного умеет рисовать. Его заверили, что, когда у него появятся собственные дети, он будет думать совсем иначе. Оставалось лишь ждать.
Фил стоял рядом с Мелиссой Хоффман. Мелисса жила в тридцати милях отсюда, в Элленсбурге, и работала в маленькой окружной больнице. Местного шефферского врача, доктора Дандриджа, все любили, но в силу его преклонного возраста ему в последнее время доверяли все меньше и в основном звонили Мелиссе. Ей было под сорок, и выглядела она вполне недурно, хотя, похоже, сама этого не сознавала. Она была счастлива со своим мужем, толстым хозяином маленького магазина старой книги, который постоянно курил «Мальборо лайт». Вот и пойми женщин.
Мелисса отвела взгляд от стеклянной перегородки.
— С ним все в порядке, — сказала она. — Слегка повреждена лодыжка, есть ушибы, но обморожений нет. Он с трудом помнит подробности, но, судя по его словам, большую часть шишек он набил пару дней назад; если бы у него было сотрясение мозга, то симптомы бы уже успели проявиться и сейчас бы он, скорее всего, здесь не находился. Ему нужна еда и сон, но не более того. Можно сказать, повезло.
Фил кивнул. Он по‑настоящему жалел, что шеф сейчас в ста милях отсюда, в гостях у сестры.
— А как насчет остального?
Она пожала плечами.
— Я сказала, что физически он в полном порядке. Что касается его психического состояния — вопрос другой.
Она повернулась к столу, где оттаивал рюкзак Тома. Холодная вода покрывала всю его поверхность и стекала сквозь щели на пол. Взяв из стаканчика в углу стола карандаш, она потыкала им в рюкзак, осторожно приоткрыв его другой рукой.
